Давай вместе, стр. 34

Наконец она поворачивается ко мне. При виде выражения ее лица целый отряд спецназа мог бы от страха в штаны наложить.

— Ты ведь именно так и сказал?

— Да, но…

— Но что, Джек? Но ты наврал? Ты наврал, что она не сногсшибательно красива? Или что ты не из тех несчастных извращенцев? Что конкретно? Давай, мне бы хотелось знать. Что, язык проглотил?

Я смотрю в пол. Я не просто его проглотил. Я его разжевал, проглотил и переварил. Нет, ну а что я могу сказать? Да, я наврал. Да, Салли Маккаллен потрясающе красива. И да, я наверняка в какой-то степени извращенец.

В конце концов я произношу то единственное, что могу в данной ситуации:

— Прости.

И смотрю на нее, надеясь, что она все-таки простит мне мою тупость.

6

ЭМИ

Меня никогда в жизни так не унижали!

Никогда.

И я очень зла.

Оборачиваюсь на дверь, за которую меня выставили, и выдаю энергичное движение средними пальцами обеих рук. Только так я могу противостоять желанию пнуть дверь.

Разгневанно шлепаю по дороге, бормочу все известные мне ругательства, и свинцовые тучи нависают над моей головой. К тому времени, когда добираюсь до подземки, небеса разверзлись, залив меня потоками воды.

Эми Кросби обтекает.

Не думала, что с временной работы могут уволить. Была уверена в своей дипломатической неприкосновенности. И явно ошибалась.

Похоже, в последнее время мне особенно хорошо удается ошибаться.

И мне это не нравится.

Конечно, я не должна была врать Элейн, что умею работать с любым коммутатором. Надо было сказать ей правду, но, если не соврешь, вообще никакой работы не получишь. Это первое правило временного трудоустройства: ставить галочку в окошке «Да» напротив каждого навыка в списке.

Когда позвонила Элейн и сказала, что есть работа на две недели, с хорошей зарплатой, в офисе крупной юридической фирмы, я сразу согласилась. Она просмотрела мою анкету.

— Хорошо. Ты раньше работала с цифровой системой Элонексик-950, — радостно сказала она, — значит, справишься.

— Конечно, — ответила я, не услышав ни единого ее слова, мысленно подсчитывая свою зарплату и думая о стильных туфельках, которые видела на прошлой неделе.

Да и вообще, что может быть сложного в секретарской работе? Ее я могу выполнять даже стоя на голове. Поэтому мысль о моей профессиональной непригодности не посетила меня ни пока я тащилась через весь Лондон в Сити, ни когда шагала через огромный и роскошный вестибюль к своему рабочему месту. Даже когда вписала свой зад в кресло космического дизайна и представилась Анджеле из отдела кадров, у меня не возникло сомнений в своей компетентности.

Первые недобрые предчувствия появились, когда меня оставили наедине с устройством, похожим на пульт управления полетами. Тут я поняла, что наврала слишком много. Красные, оранжевые и желтые огонечки гневно мигали, а гулкую тишину приемной нарушал настойчивый звон занятых линий.

— Так, — пробормотала я, глядя на технического монстра и потирая руки.

Но сама уже ощущала первые толчки землетрясения в основании моей самоуверенности. Через двадцать минут я так и не смогла принять ни одного звонка и начала впадать в панику. Через час Анджела что-то заподозрила. Она спустилась с одного из верхних этажей и важно вышла из лифта в своем строгом полосатом костюме.

— Какие-то проблемы? — спросила она.

— Нет-нет, — улыбнулась я, обнаружив, что надела наушники задом наперед, — все в порядке.

Она кивнула, явно не удовлетворенная ответом. Я проводила ее взглядом и решила не сдаваться, чего бы это ни стоило. У меня по физике были отличные оценки. Уж с такой ерундой как-нибудь справлюсь.

Как бы не так.

На каждой линии сидело по недовольному абоненту, и все ругались в один голос. К одиннадцати часам пульт накалился добела и готов был взорваться. Я начала жать на все кнопки без разбора.

— Черт, блин! — кричала я. — Отвалите, вы, идиоты, перестаньте звонить! Звоните в другое место! Пошли вы все!

Через две минуты двери лифта со звоном открылись, из кабины выскочил лысеющий мужчина в дорогом костюме. Сначала я подумала, что случился пожар, так возбужденно он махал руками. Но вскоре стало ясно, что единственный источник опасности в этом здании — я.

— Да чем вы тут занимаетесь? — заорал он, затормозив напротив меня. — С какой стати вы позволяете себе ругаться на коммутаторе! Вы хоть понимаете, какие важные клиенты сидят у нас в зале заседаний? Ваши мерзкие ругательства слышали по всему зданию! На всех этажах!

Его кустистые брови дрожали, а выпученные глаза грозили вылезти из орбит.

Я попыталась встать, но у наушников оказались короткие провода, и я плюхнулась обратно.

— Откуда вы? — протявкал он, в то время как я стягивала с себя наушники.

— Из Шепардз-Буш, — пропищала я, только теперь заметив кнопку громкой связи.

Я нажала ее, связь отключилась, и погас зеленый огонек на микрофоне прямо над моим ртом. Из двери у лестницы, хватаясь за вздымающуюся грудь и глотая воздух, выскочила Анджела.

— Из какого она агентства? — спросил мужчина.

— «Лучшие кадры», — задыхаясь, выдавила она. — Я им непременно об этом сообщу.

Мне даже не дали возможности оправдаться. Мужчина взял меня за локоть и потащил к выходу.

— Эй! — взвизгнула я.

— Вон! — прорычал он, глядя на меня так, словно я им только что ковер обмочила. — И чтобы я вас тут больше не видел. Да вы хоть понимаете… — Фразу закончить он не смог. На мгновение мне показалось, что он собирается дать мне пинок под зад.

Я бросилась к метро, найдя утешение в глубинах подземелья. В метро на меня обычно снисходит спокойствие. Пересаживаюсь с одного поезда на другой, не следуя никакому маршруту. Мелькают лица людей в толпе, проносятся мимо рекламные плакаты — все это действует на меня успокаивающе, и я раздумываю над достойными словами, которые могла бы сказать.

В конце концов придумываю пять остроумных ответов, которые сразили бы Анджелу и ее прихвостня наповал. Но какой сейчас от этого толк. После драки кулаками не машут.

Решаю, что пора сменить декорации, и выхожу на «Грин-парк». Бессмысленно брожу по гравийным дорожкам, на душе тяжесть. Погода все еще пасмурная, но дождь прекратился. Закутываюсь в мокрую куртку и сажусь в свободный шезлонг.

Закрываю глаза и в темноте вижу плавающие звездочки. Я знаю, что мне придется все рассказать Элейн. Подтягиваю колени к подбородку, обхватываю их. Почему люди до сих пор не изобрели телепортирующую машину? Вот бы мне сейчас телепортироваться на какой-нибудь остров у берегов Южной Америки.

Хел уехала на съемки, а Джеку звонить не хочется. После того как я нашла портрет Салли, между нами повисло какое-то отчуждение. Джек целый час извинялся, но мне все равно неприятно, что он не сказал правду раньше. Наверное, думал, что я не смогу смириться с тем, какая симпатичная у него модель. Что он там себе вообразил? Боялся, что я начну ревновать? Да, может, я бы и заревновала, но не в этом дело. И теперь я пытаюсь быть спокойной. Правда, сейчас мне это плохо удается. Чувствую себя настоящей плаксой.

И никто меня не утешит. Я сожгла за собой все мосты — отступать некуда. На прошлой неделе обзвонила всех своих знакомых, восхваляя Джека и восторженно сообщая, какая я счастливая. У меня появился парень, вот и решила нести всему миру добро, передавая положительные вибрации всем, кому повезло оказаться в моей записной книжке. Так я себе говорила. Но будем откровенны. Я это сделала не в порыве любви к ближнему. Просто хотела, чтобы все мне позавидовали.

Мой звонок Сьюзи (лучшей подруге студенческих времен) был настоящим издевательством. У нее уже давно роман с женатым мужчиной, а я выдала длинный монолог о том, что наконец-то нашла смысл жизни. После этого Сьюзи тяжело вздохнула:

— Тебе так повезло.

— Твое счастье в твоих руках. — Я сделала многозначительную паузу. Она знала, что я сейчас скажу. Эту тему мы обсуждали уже раз сто. — Он от нее никогда не уйдет. Ты же это понимаешь?