Идущие, стр. 39

Он даже не успел вскрикнуть, как невидимая сила подхватила его и утащила в ночную тьму.

Тогда

Джеб сосредоточенно смотрел в зеркало.

Ничего.

Он опустился обратно на кровать. Голова болела. Что-то происходило с его силой. Она будто вытекала, или кто-то высасывал ее из него. Он обратил на это внимание несколько месяцев назад, но лишь в последнюю неделю результаты стали настолько очевидны, что пора было обеспокоиться.

Теперь он даже не мог создать обыкновенное альтернативное отражение в зеркале.

Рядом перевернулась с боку на бок Харриет. Открыв один глаз, она расслабленно улыбнулась и стянула простыню, демонстрируя обнаженное тело. Он опустил взгляд на ее большие колышущиеся груди, потом – на треугольник густых черных волос между полных ног.

– Иди сюда, – проговорила она. – Ты же заплатил за всю ночь, можешь этим воспользоваться.

Джеб заставил себе улыбнуться в ответ и устроился рядом, положив голову на подушку, предоставив ей возможность накрыться, если пожелает. Он так до сих пор не нашел себе ни жены, ни постоянной женщины, но с тех пор, как в городе открыли свое заведение проститутки, он редко оказывался без компаньонки, когда возникало желание.

А желание возникало довольно часто.

Они с Уильямом были поражены, увидев разнообразие занятий и интересов, к которым оказались склонны представители их рода. В начале это были простые поселенцы – трудолюбивые мужчины и женщины, готовые делать все что угодно, чтобы образовалось новое сообщество и можно было начать новую жизнь. В те времена их концепция будущего города была достаточно идеалистической: они представляли себе альтруистичных, старательных, увлеченных колдунов, таких же, как они сами, каждый из которых был готов выполнять любые работы и обязанности, чтобы Волчий Каньон превратился в настоящее содружество. Но мир полон разнообразия, и вскоре стали появляться менее преданные и не просто миролюбивые гонимые личности, заинтересованные в создании альтернативного общества.

Теперь здесь жили и пьяницы, и шлюхи, и любители помахать оружием, и жулики. В мире колдунов оказалось не больше равноправия, чем в мире обычных людей, и хотя их всех принимали с радушием, всем было гарантировано поселение просто по праву принадлежности к роду, теперь даже Уильяму стало ясно, что некоторые из них не столь желанны, как другие.

Джеб повернулся на бок, чувствуя, как волшебные пальцы Харриет взяли его мужское достоинство и вновь возродили его к жизни. Он так и не понял, то ли ее сила дает ему возможность так быстро воспрянуть, то ли она просто вытягивает силы из него, но так или иначе ее руки возбуждали его быстрее, чем руки любой другой женщины в городе, точнее – любой другой женщины, за исключением...

За исключением Бекки.

Только Бекки не надо было прикасаться к нему, чтобы он испытал возбуждение. Видеть ее, быть с ней рядом, просто разговаривать с ней – все это безумно возбуждало его и в чисто животном, и в глубоко духовном плане.

– Давай, – сказала Харриет. – Иди ко мне.

Он устроился сверху, она направила его, и он начал двигаться, совершая вращательные движения бедрами, прижимаясь к ней животом, постепенно ускоряя ритм. Вскоре магия захватила обоих, перетекая от нее к нему, от него – к ней. Он почувствовал, что ее возбуждение достигает пика, и начал двигаться сильнее, резче, стараясь приблизить кульминацию своего собственного наслаждения.

Она ритмично выгибалась ему навстречу, плотно прижимаясь всем телом, и это простое жадное желание привело к взрыву. Он кончил в нее, совершив еще несколько быстрых движений, пока не почувствовал полное опустошение, но она задержала его в себе, растягивая собственное удовольствие... Потом, глубоко выдохнув, отпустила его и с улыбкой заметила:

– Может, это мне надо было бы тебе заплатить...

Он заснул счастливый, удовлетворенный, и только во сне к нему вернулись дневные тревоги. Ему приснилось, что он замерзает в снегу перед горой веток, но даже не в состоянии создать огонь.

Утром он поехал на шахту, где остановилась работа, потому что шахтеры требовали повышения зарплаты. Вспомнились первые дни, когда не было ни зарплат, ни денег. Каждый вносил посильный вклад в общее дело и каждый получал поровну от щедрот общества. С тех пор они прошли долгий путь, и Джеб сомневался, что это был путь прогресса. Стало возникать слишком много распрей. Дух альтруизма, который когда-то объединял их, уступил место эгоистическому индивидуализму, который угрожал подорвать общие цели жителей города.

Джеб спрыгнул с лошади и привязал ее к стволу хлопкового дерева. Несколько человек жарко спорили у входа в шахту. Один крепкий бородатый мужчина размахивал кулаком перед носом другого, который снял шляпу и утирал вспотевший лоб. Уильям послал Джеба уладить споры, потому что у него были хорошие отношения с большинством шахтеров. И действительно, при его приближении дискуссия притихла. С этого расстояния он уже узнал в бородаче Лайла Сидонса, а в стоящем перед ним мужчине со шляпой – Уэйда Смита.

– Привет, – заговорил Джеб. – Главное – успокоиться. Нет ничего, о чем мы не смогли бы договориться, если будем опираться на здравый смысл.

На самом деле найти приемлемое решение оказалось даже легче, чем он думал. Главным яблоком раздоров явилось то, что операторы буровых машин решили, что им следует платить больше, поскольку их работа была единственной, в которой практически нельзя было применить магию. Проходка туннелей могла быть осуществлена только с помощью традиционного горного оборудования, и они решили требовать компенсацию за тяжелый ручной труд. Джеб согласился, и несмотря на протесты некоторых других, заявлявших, что в их операциях использование магии является не менее изматывающим занятием, подтвердил, что все будут получать стандартную плату, а за дополнительные нагрузки полагается дополнительная. Фраза о «дополнительных нагрузках» со временем получит превратное толкование, и он не мог предположить, что ее отнесут к дополнительному использованию магии так же, как к дополнительному физическому труду, но в данный момент он счел требования удовлетворенными и заявил, что всем пора возвращаться к работе.

Публика еще немного поворчала, но машинисты были в восторге, и на их фоне жалобы остальных звучали скорее по инерции. Честно говоря, каждый считал, что несет «дополнительные нагрузки», каждый мог надеяться на увеличение зарплаты в будущем, поэтому Джеб оставил шахтеров гораздо более довольными, чем встретил.

Вернувшись в город, он решил заглянуть к Уильяму. Он проголодался, хотелось промочить горло, но он знал, что Уильям жаждет узнать результаты переговоров как можно раньше, чтобы потом вести переговоры с теми, кто занимался продажей руды правительству.

Подъехав к дому Уильяма, он увидел Изабеллу, ковыряющуюся в огороде. Она подняла голову, щурясь на солнце, и улыбнулась.

Джеб в знак приветствия прикоснулся пальцами к краю шляпы.

Джеб никогда не признавался Уильяму, но в тот день, когда Изабелла разобралась с тремя чужаками перед дверями салуна, он почувствовал легкий прилив гордости и легкий сладкий привкус отмщения. Возможно, те были неплохими людьми, в обычном смысле этого слова, но они были невежественны и нетерпимы, они были воинственными фанатиками, они были из тех, кто многие годы подвергал гонениям их род, и было приятно видеть, когда они наконец испытали это на своей шкуре.

Уильям, разумеется, был шокирован и возмущен, разрывался в своих реакциях, хотя и был беззаветно предан своей жене. Но в этом был весь Уильям. Джеб был более амбивалентен, менее строг в правилах морали и, хотя, как обычно, сочувственно выслушивал Уильяма, втайне поддерживал действия Изабеллы.

Жена Уильяма явно превосходила мужа. Джебу она поначалу не понравилась, в этом он мог признаться, но, в отличие от большинства горожан, он смог оценить ее необычное очарование. Он полагал, что это из-за того, что они с Уильямом действительно были очень близки. Он был единственным, кому удалось узнать ее близко, и теперь он понимал, что нашел в Изабелле его друг. Она была не только красива, но и умна, а также не боялась высказывать прямо свои мысли и действовать, подчиняясь внезапным импульсам. Этим он восхищался.