Господство, стр. 93
– Да.
Она слабо покачала головой.
– Нет.
Он повернулся к Кевину.
– Как хорошо, что вы оба здесь. Я люблю вас. Обоих.
– Мне всегда казалось, что с тобой что-то не так, Дион, – проронил Кевин.
Печаль пробежала по лицу бога. И что-то еще. Появилось какое-то чисто человеческое выражение, совершенно неуместное для такой огромной махины. Его губы дрогнули, он собирался что-то ответить, наверное, возразить, но затем его лицо сморщилось, и он замолчал.
Пенелопа почувствовала, что ей плохо. Дион не умер, он все еще присутствовал в нем.
– Но может быть, удастся как-то разорвать цикл, – проговорил бог. – Это ведь новый мир. Я имею в виду для меня. Старые законы здесь не действуют. – Он снова улыбнулся. – Ты можешь меня возродить, тогда я никогда не умру.
Она покачала головой.
– Я возьму тебя…
– Это не поможет.
Он подошел к ним и поднял ее, приблизив к своему лицу. Пенелопа не сопротивлялась. Дионис держал ее долго и все смотрел в глаза, а затем коснулся ее груди своим огромным языком. Он был одновременно и шершавым, и слизистым, и клейким.
У нее вдруг появилась сила вырваться из его ручищ.
Его очень удивило, что она осмелилась попытаться это сделать и что ей это удалось. Пенелопа упала в грязь у его ног, но быстро вскочила на ноги.
– Я могу возродить остальных богов, Зевса, Гермеса и… любого. Но тебе я ничем помочь не могу.
– Нет, можешь, – выдохнул он горячо.
– Я не хочу делать этого.
– Ты должна. – В его лице поровну смешались гнев, решимость и похоть. – Я заставлю тебя сделать это.
Холбрук был прав. Эти существа не боги. Скорее всего монстры, но уж никак не боги.
«Но достаточно ли он ослабел, чтобы я могла с ним справиться?»
Она жалела, что выпила только половину бутылки. Надо бы полную. Диониса должны растерзать менады, поэтому шансы у нее, конечно, есть. Но…
А может быть, надо было дождаться, когда это сделают матери? В любом случае это их обязанность. А потом с ними справиться было бы, наверное, проще?
Но в данный момент рассуждать об этом слишком поздно. Задним умом каждый крепок. Конечно, все могло сложиться иначе, знай она прежде то, что знает сейчас. Назад хода нет – только вперед.
Она закрыла глаза и заставила себя сделать шаг навстречу ему, приказав себе стать разгневанной. Теперь она ощущала только гнев. В ней проснулась менада, и пришло время действовать. Действовать как менаде.
Пенелопа устремила руки к низу его живота.
Действовала она инстинктивно, ее рациональное мышление ушло куда-то вглубь, потонуло в тумане свирепости. Ее ногти коснулись его плоти, она вцепилась в нее и начала безумно рвать, чувствуя ободряющее тепло крови, слыша сладостные звуки боли. Обеими руками она сжала его гигантские гениталии и… была немедленно отброшена далеко назад, к одной из хижин. Пенелопа упала во взбаламученное грязное месиво и долго оставалась лежать, пока оно не стало снова гладким, как черное зеркало.
Ее отбросил Дионис. И Кевина тоже. Что с ним случилось, Пенелопа не знала.
Глаза бога вспыхнули настоящим гневом. А затем… это все ушло.
Он коснулся ее, поднял, и его касание было на удивление нежным.
– Ты не поранилась? Я вовсе не хотел причинить тебе боль.
Это был голос Диона.
Это было уже слишком, и она заплакала, не зная, что делать, как реагировать, не зная… ничего.
Этот монстр не имел ничего общего с Дионисом. Это был Дион.
Он нежно поцеловал ее в макушку.
– Я люблю тебя.
Она моргнула, чтобы смахнуть с ресниц слезы.
– Я тоже люблю тебя.
Он повернул голову и крикнул Кевину:
– Извини, друг.
Она подняла голову и увидела, что Кевин отброшен в озеро и отчаянно плывет, лавируя между мертвыми телами, пытаясь достичь берега.
«Мы просто получили временную передышку. Гнев, страх, любовь позволили Диону на какое-то недолгое время подмять под себя бога. Но это ничего не значит». Не мешкая, она быстро схватила ладонями его огромное лицо и крикнула:
– Я должна тебя убить.
– Знаю, знаю, – отозвался он и посмотрел ей в глаза. И вновь разглядев в них Диона, Пенелопа заплакала. – Я сам прошу тебя это сделать. – Аккуратно, как мог, он попытался утереть ей слезы. – И не бойся, я сопротивляться не буду.
Ей так много всего хотелось ему сказать, о многом спросить. Но времени не было. Это осторожное прикосновение его руки в любую секунду могло стать последним объятием, и тогда они с Кевином в один момент будут мертвы.
– Твоя мама просила передать, что любит тебя, – проговорила она.
И начала его убивать.
Дионис не сопротивлялся, как и обещал. Пенелопа сконцентрировалась, ощутив в себе туго свернутую мощную пружину. Это все чрезвычайно поразило ее, но рассуждать было некогда. Как персонаж фильма ужасов, как смерч, она ввинтилась в него, вгрызлась и начала рвать плоть, ломать кости, калечить органы. Она била, хватала, царапала, кричала и плакала одновременно. Соленый привкус его крови смешивался со слезами, но она продолжала, не в силах сдержаться, приканчивать существо, навсегда укравшее у нее Диона.
Остановилась она, лишь когда совсем выбилась из сил. Голосовые связки болели от крика, слезы струились по залитому кровью лицу. От Диониса ничего не осталось – ни головы, ни рук, ни ног, ни пальцев, ничего, даже отдаленно узнаваемого. Остались только обломки костей и куски плоти, разбросанные вдоль берега. И еще кровь. Много крови.
Кевин все еще был в воде. Он стоял и смотрел на нее. На лице его был написан страх. Страх не за себя, за нее. Ей очень хотелось крикнуть ему, что все в порядке, что все прекрасно, но она не смогла произнести ни звука.
«Я убила Диона.
Свою любовь.
Я его убила».
Все мигом пропало – ее возбуждение, гнев, свирепость. Куда-то исчезла сила, ощущалась одна усталость, огромная усталость. Очень хотелось знать, что там происходит сейчас в долине. Продолжают ли люди все еще пить и безумствовать? Или, как только сигналы от бога перестали поступать, они встряхнули головами, очнулись от этого кошмарного сна, с удивлением огляделись по сторонам, не понимая, что произошло?
Пенелопа огляделась. По крайней мере деревья и кусты, что росли поблизости, не изменились. Те, что были трансформированы, так и остались в прежнем состоянии.
А что стало с сатирами, кентаврами и нимфами?
«Господи, как же я устала!»
Она опустила голову на землю и застыла, не в силах пошевелиться.
Подошел Кевин и остановился рядом с ней.
– А что мешает ему возродиться снова? – спросил он после долгого молчания.
– Менады, от которых это зависит, больше не существуют. Осталась одна только я.
– Но его жизнь связана с временами года. Он каждый год умирает осенью и возрождается весной.
– Ему не удалось главное – возродить остальных богов, а теперь никто не может возродить его. Он бог, для существования которого нужна человеческая плоть. А плоти этой больше нет и, надо надеяться, никогда не будет.
– Значит, все? Конец?
Она утомленно кивнула.
– Да. Думаю, что так.
Пенелопа закрыла глаза, всего на несколько секунд, как ей показалось, но когда открыла их вновь, было уже совсем темно. Была ночь. А Кевин все так же стоял над ней и смотрел.
Пенелопа села. В голове гудело.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Нормально. – Произнеся это слово, она с удивлением поняла, что действительно в полном порядке. – Мне никогда не было так хорошо, как сейчас.
Она встала и медленно двинулась вдоль берега. Затем сбросила брюки, посмотрела на Кевина, улыбнулась и прыгнула в холодную, освежающую воду, чтобы смыть кровь.
Эпилог
Федеральным правительством и администрацией штата было принято решение придерживаться версии об утечке радиоактивных материалов. В долину были направлены воинские подразделения, одетые в белые защитные комбинезоны, и сотни агентов ФБР. Они прочесали регион и подвергли всех оставшихся в живых интенсивной психологической обработке. Цель ее была ясна: промыть мозги этим сбитым с толку, только что очнувшимся от помешательства и испытывающим жутчайшее похмелье несчастным людям, и объяснить им: того, что они видели и в чем принимали участие, никогда не было. Произошла ядерная катастрофа, которая сейчас ликвидирована.