Дом, стр. 62
Потом мать извинилась и пошла на кухню готовить ленч;
Лори увязалась за ней. Еще один полновесный пласт прошлого. Она узнала салатницу, о существовании которой давно забыла, узнала рисунок на тарелках для сандвичей, узнала высокие бокалы для чая со льдом.
- Тебе помочь? - спросила она.
- Лучше не мешай.
- Хочу на улицу, - затаив дыхание, произнесла Лори. Мать лишь слегка обернулась.
- Не уходи далеко. Скоро будем кушать. Сердце Лори заколотилось от волнения. Она трое суток не покидала пределы Дома. В данный момент ей было совершенно все равно, сохранится этот мир или мгновенно исчезнет, как только она окажется снаружи.
Не успела она сделать и пары шагов, как прямо посреди кухни, напротив матери, появилась коза. В воздухе тут же запахло свежими сливками. Спокойно, легко, почти, не задумываясь, мать взяла со стола длинный нож, повернулась и одним быстрым движением мастерски перерезала козе глотку. Потом подхватила дергающееся в конвульсиях животное, пинком отворила сетчатую дверь и выбросила тушку во двор. Без паузы она отмотала длинный кусок бумажного полотенца, частично намочила его в раковине и принялась вытирать с пола кровь. Не прерывая этого занятия, она подняла голову и посмотрела на Лори.
- Собралась погулять - так иди. Ленч почти готов.
Мелькнула мысль спросить у матери, будет ли Биллингтон есть с ними, но больше всего в данный момент ей хотелось очутиться на улице, выйти из Дома. Взявшись за ручку двери, она распахнула ее.
И оказалась на улице.
Воздух был чист, свеж, восхитителен. Она уже почувствовала его из окна, но совсем другое дело - оказаться на воздухе, погрузиться в него целиком. Под ступеньками крыльца валялась тушка зарезанной козы, поэтому Лори решила, что не станет спускаться здесь, и пошла по периметру веранды к центральному входу.
Биллингтона нигде не было видно, однако за углом дома ее ждала Дон, играющая с неприятного вида куклой, сделанной из травы и веток.
Лори резко остановилась, уставившись на грязную фигурку в ее руках.
Она вспомнила Дэниэла и вздрогнула.
- Ну наконец-то, - воскликнула Дон, вставая и отряхивая пыль с платья. Бросив куклу, она взяла с крыльца жестяную кружку и подошла к Лори. - Я тебя сто лет жду.
Лори посмотрела направо, в окно гостиной. Джош, его родители и ее биологические родители сидели как ни в чем не бывало и, похоже, продолжали вести ту же незначащую беседу, и она поняла, что ни от брата, ни от одной пары родителей ничего не узнает. Это такой психологический эквивалент замкнутой в кольцо киноленты: бесконечно повторяющееся и не меняющееся отражение события, однажды имевшего место в прошлом.
Но Дон изменилась. Дон была безусловно реальной, из ее времени, из ее Дома, и Лори поклялась себе узнать у этой девочки все, что можно.
- Что ты пьешь? - вежливо спросила она.
- Мне нравится вода со щепками, - усмехнувшись, протянула та кружку.
Действительно, в грязной воде плавали сухие листья, щепки и множество опилок. Девочка поднесла кружку к губам и втянула в себя остатки жидкости. Потом широко улыбнулась. Опилки застряли в зубах. Эта улыбка насторожила Лори. В ней была похоть, похоть и еще что-то, подобрать определение которому она не смогла. Пришлось напомнить себе, что это не просто маленькая девочка, что это не просто очередное проявление Дома, марионетка. Это... нечто иное.
- Хочешь поиграть? - спросила Дон.
Лори кивнула. Она поняла, что это вопрос исключительной важности. Настало время решаться. Прыгать в воду - и либо выплыть, либо пойти ко дну.
- Тогда пойдем в лес, - хихикнула Дон. Лори глубоко вздохнула, еще раз посмотрела в окно и повернулась к девочке.
- Хорошо. Пойдем в лес.
Глава 12
Сторми
Сторми медленно спускался вниз по лестнице - мимо того места, где исчез Нортон, мимо площадки второго этажа. Он чувствовал, что произошли какие-то изменения. Сам Дом, насколько он мог судить, выглядел прежним, но в нем появились какие-то новые флюиды, чувство нестабильности, чувство, которое он помнил из прошлого.
В самом низу лестницы его ждала мать.
Она не была лысой, она выглядела точно так, как в его детстве, только одета почему-то в старый отцовский костюм, штанины и рукава которого были грубо обрезаны по ее росту.
Не доходя несколько шагов, он остановился. Лицо ее светилось почти маниакальным возбуждением; от этого взгляда ему стало не по себе. Мать быстро оглянулась по сторонам - как бы проверяя, нет ли кого рядом, и произнесла громким шепотом:
- Сторми! Спускайся скорей! Я должна тебе кое-что показать.
- Что именно? - Он не сдвинулся с места. Она нахмурилась, потом подняла брови домиком, как плохой актер или человек в эмоциональном расстройстве.
- Спускайся немедленно!
- В чем дело?
- Я нашла монстра.
Развернувшись, она пошла вдоль по коридору, Сторми поспешил следом. Он не понимал, о чем она говорит, не понимал, что тут творится, даже не мог сказать, находится он в прошлом, настоящем или в какой-то промежуточной временной субстанции, созданной Домом, однако решил, что самое лучшее - не сопротивляться.
Мать остановилась посередине коридора и открыла дверь. Подождала, пока он подойдет, после чего они перешли в другой, более узкий коридор. В нем не было ни тканевых обоев, ни дорогих деревянных панелей - голые дощатые стены и одинокая лампочка без абажура, свисающая с потолка. В дальнем его конце виднелась еще одна дверь. Мать сунула руку в карман, извлекла ключ и отперла ее.
- Это скелет монстра, - тем же громким шепотом сообщила она; глаза ее лихорадочно сверкнули.
Этого он не помнил. В открытом шкафу на инвалидной коляске помещался скелет его деда. Все кости были словно обглоданы добела, за исключением левой половины черепа, на которой сохранилась иссохшая кожа и немного волос. Зрелище показалось странно знакомым. Было ли это на самом деле? Или, может, приснилось когда-то?
Бойня.
Может, он это видел в кино?
Нет. Тот фильм был более тонким. В нем не было такой откровенности, таких традиционных страшилок.
Может, это какое-то воспоминание из детства?
Сторми посмотрел на мать.
- Скелет монстра, - повторила она, глядя на останки своего отца и обращаясь скорее к себе, чем к нему.
Даже удивительно, как много было от него закрыто. Фильм даже близко не мог передать все безумие домашнего существования, неустойчивую иррациональность всего происходящего. Только сейчас до него начало доходить, что значило жить здесь. Дело было не в целостной картине, а в деталях, не в событиях, а в чувствах, которые они в нем вызывали.
Теперь он понял, почему он так ненавидел находиться здесь.
И почему единственный семейный отдых, их единственная поездка в Нью-Мексико имела для него такое большое значение, произвела на него такое неизгладимое впечатление.
Мать взяла его за плечо и показала па шкаф.
- Это монстр, - произнесла она. - Скелет монстра.
- Понял. - Отстранившись, он двинулся назад по узкому коридору во владения Дома.
Из кабинета послышался голос отца, и Сторми повернул на звук, распахнув двустворчатые двери, выходящие в коридор.
- Биллингэм - громко произнес отец. - Мне нужен нож и несколько мотков хлопковых ниток! - Он умолк, нахмурился и обратил внимание на Сторми.
- Я тебя не звал. Мне нужен Биллингэм.
- Извини, - сказал Сторми.
- Биллингэм - повторил отец, выждал некоторое время и в третий раз крикнул:
- Биллингэм!
Дворецкий не появлялся.
Коридор был пуст. Сторми не помнил, чтобы когда-нибудь Биллингэм не откликнулся на призыв отца, чтобы когда-либо его надо было звать дважды. И он понял, что это настоящее вторгается в прошлое. То, что случилось с дворецким в том Доме, где был он вместе с Нортоном, Марком, Дэниэлом и Лори, то, в результате чего он не появлялся несколько дней, оказало влияние и на этот Дом также.
Весьма убедительное свидетельство, что дворецкий мертв.