Школьный год Марины Петровой, стр. 4
Класс обрадованно загудел.
— Ну так вот, поговорим. Вы учитесь в специальной школе — в музыкальной десятилетке. Наше государство даёт вам не только общее образование, но ещё и специальное. Вы получаете прекрасную специальность — музыку. Значит ли это, что, кроме музыки, вы не должны заниматься ничем?
Конечно, нет, и даже наоборот: с вас спросится больше, чем с других, так как вам больше и даётся.
Вот в прошлые годы окончили наш Музыкальный институт многие студенты, бывшие наши школьники. Они поехали в разные города, в большие колхозы и совхозы работать — давать концерты, организовывать новые оркестры, хоры и преподавать. И лучше всех работали бывшие отличники.
Наша дирекция получает много благодарностей отовсюду, где работают наши лучшие ученики. Их хвалят и за хорошую работу, и за участие в общественной жизни, за широкий круг интересов.
Ваша бывшая вожатая, Вера Мельчук, тоже начала работать в этом году на очень интересной работе.
В классе поднялось сразу несколько рук. Александра Георгиевна улыбнулась:
— Знаю, знаю, о чём вы хотите спросить: где она работает и кем. Я угадала? Ну, опустите руки… Вера Львовна работает в новой, недавно открытой музыкальной школе при тонкосуконной фабрике имени Калинина. Она ведёт скрипичный класс и заведует учебной частью.
Как вы думаете — можно работать в школе при большой советской фабрике, уйдя, как улитка, в свою раковину и ничем, кроме своей специальности, не интересуясь?
Конечно, нет! Я думаю, что Вера Львовна будет интересоваться и общеобразовательными успехами своих учеников и ещё очень многим, для чего ей пригодятся все её знания.
Но её работа ещё впереди. Надеюсь, мы всё будем знать о ней…
Теперь подумайте ещё: нужны ли знания для самой музыки? Сможет ли правильно понять и глубоко прочувствовать музыкальное произведение человек некультурный, незнающий? Сможет ли он передать его слушателям так, как задумал композитор?
Не сможет? И я так думаю. Его исполнение всегда будет поверхностным, в нём не будет настоящей глубины.
Я говорю вам об этом, дети, потому, что в прошлом году в вашем классе замечались такие настроения: я, мол, музыкант, зачем мне арифметика?
Кто-то засмеялся.
— Да, — улыбнулась Александра Георгиевна, — было такое дело с арифметикой. А попробуйте-ка без арифметики разобраться в ритмически сложной пьесе! — И она с улыбкой взглянула на Марину.
«Всё знает! — подумала Марина. — Только кто же ей сказал, что я отстаю по арифметике?»
— Да и какие вы ещё музыканты! — продолжала Александра Георгиевна. — Вы ещё ученики! Да среди вас, кажется, есть и лентяи. Я знаю, их не очень много, но немножко лентяя есть, наверно, в каждом из вас.
Александра Георгиевна улыбнулась, и весь класс засмеялся вместе с ней.
— Боритесь со своей ленью, дети, — уже серьёзно продолжала она. — Только упорный труд может сделать из вас настоящих, советских музыкантов. А советская музыка звучит по всему миру, её, как знамя, несут советские юноши и девушки во все демократические, дружественные нам страны…
Александра Георгиевна помолчала и обвела глазами класс. На всех лицах было внимание. У Марины Петровой раскраснелось лицо и блестят глаза, Мая Гитович слушает сосредоточенно и серьёзно.
А на последней парте внимательно слушают две такие разные девочки, из которых одна, как знает Александра Георгиевна, не ленится почти никогда, а другая — почти всегда.
И Александра Георгиевна продолжает:
— Мне хочется вам напомнить сегодня о великих русских музыкантах. Вспомните Бородина — он был одним из образованнейших людей своего времени. Замечательный русский композитор был в то же время учёным-химиком.
Вспомните Римского-Корсакова, Чайковского… Наши великие русские музыканты были дружны с великой русской наукой и литературой.
Александра Георгиевна снова прошлась по классу, внимательно глядя на притихших ребят.
— Я хочу вам напомнить ещё о большой дружбе, — сказала она, останавливаясь возле Марининой парты. — Вы ведь знаете, ребята, как дружили композиторы Могучей кучки — Мусоргский, Римский-Корсаков, Бородин… Успех каждого из них радовал всех, неудача всех огорчала. Они помогали друг другу во всём… Я вам очень советую, дети, беречь свою дружбу. Она вам поможет и в жизни и в учёбе.
И Гале и Марине показалось, что эти слова были сказаны именно им. Марина покраснела, когда Александра Георгиевна сказала их.
Но Александра Георгиевна на Марину не смотрела.
— А теперь я познакомлю вас с расписанием и раздам дневники, — сказала она. — У кого ещё нет учебников?
Поднялось несколько рук. Начался деловой школьный день — первый день нового учебного года. Он был открыт классной руководительницей, давно знакомой детям Александрой Георгиевной, как-то необычно, и почти все её ученики почувствовали, что они выросли и что этот школьный год не будет похож на прежние.
7. Дома
«Что же это будет? Так и разорвётся наша дружба с Галей?» — думала Марина, идя из школы.
Был ясный осенний день, тёплый и солнечный, но солнце грело уже не по-летнему.
Улицы казались шире и светлей, потому что листья на деревьях поредели. Но и ширина эта и свет были немного грустными — осенними.
«Вот уже сколько жёлтых листьев!» — заметила Марина.
Она шла по широкой, усаженной липами улице и думала о своём первом школьном дне. Галя так и не подошла к ней за весь день. Правда, Марина заметила, что Галя искоса поглядывает на неё. Но стоило только Марине обернуться, Галя начинала преувеличенно громко говорить о чём-то с Люсей.
На уроке ботаники, когда все сдавали свои летние коллекции новой, молоденькой учительнице Лидии Александровне, Митя Каневский вынул из парты и отнёс на стол учительницы банку с живой подпрыгивающей лягушкой. Все смеялись — и Галя тоже, но как только Марина на неё оглянулась, Галя уткнулась в свою тетрадь.
Некоторые ребята принесли рисунки — Мария Николаевна, учительница четвёртого класса, советовала нарисовать самое интересное из того, что они увидят в лесу или в поле.
Марина тоже принесла рисунок. Она нарисовала гнёздышко среди корней старого пня. В гнёздышке лежало пять яичек — желтовато-белых, со множеством тёмных крапинок.
— А птички ты рядом с гнездом не заметила? — спросила Лидия Александровна. — Маленькая, серая, с красноватой грудкой?.. Да, значит это была малиновка. Посмотрите, как искусно сделано это гнёздышко. Оно сделано из мха и сухих стебельков, а внутри выложено пухом и пёрышками. Ты хорошо нарисовала его.
Всем было интересно, все смотрели на гнёздышко, даже Митя Каневский, а Галя и не взглянула.
Лидия Александровна ещё много интересного рассказала про малиновку. Она рассказала, что эта певчая птичка поёт и весной и осенью с утра до вечера и пение её очень похоже на звуки флейты.
Тут все посмотрели на Саню Лукашёва — флейтиста, а он засмеялся.
И ещё Лидия Александровна рассказала, что малиновки — очень дружные птицы и заботятся о больных птицах и о чужих птенцах, если у них погибают родители, а в неволе очень привязываются к человеку.
«Вот, даже птицы понимают дружбу!..»
Марина так задумалась, что и не заметила, как дошла до своего дома.
Она соскучилась за лето по дому и теперь с удовольствием потянула входную дверь.
В передней, кладя на подзеркальник шапочку, Марина взглянула в зеркало и недовольно покачала головой: верно говорят, что нос курносый и вообще какое-то детское лицо. Вот у Гали совсем другое — красивое, серьёзное. Сразу видно, что музыкантша.
Марина вздохнула и вошла в комнату.
Мамы ещё не было, но в комнате было чисто, уютно, прибрано. Кот Васька соскочил с дивана и потёрся о Маринины ноги.
— Ну как, Васька, дома лучше, чем на даче? — спросила Марина.
Она подняла крышки с кастрюлек, стоявших на столе. Разогревать не хотелось. Марина съела котлету и забралась на диван возле книжной полки — за лето она очень соскучилась по своим книгам.