Игрок, стр. 21

Внезапно поняв, что опаздывает, он стряхнул с себя мрачное настроение, в котором его оставила Катрин, и направился к дверям. В этот момент они открылись и лакей с извинениями посторонился, давая ему проход. Мистер Лоу спросил:

— Что случилось, Жиль?

— Простите, господин. Я ищу госпожу. Приехал господин le comte Орн.

— Сюда? Но почему ты не впустишь его?

— Он ждет внизу, не сходя с лошади. Он послал меня спросить у госпожи, поедет ли она с ним кататься.

Мистер Лоу, взглянув на часы, решил рискнуть:

— Господин Орн что-то рано сегодня.

— Нет, господин. Это его обычное время.

Это мистер Лоу и хотел услышать. Скрываемые от него утренние катания были, оказывается, регулярными. Неудивительно, что сплетни достигли даже ушей его брата.

Лицо мистера Лоу было настолько спокойным, что слуга не заметил бушевавшего в нем возмущения.

— Пригласи господина le comte подняться наверх.

Лакей поклонился и пошел за гостем. Орн торопливо вошел. На нем были высокие сапоги со шпорами, в руках он держал хлыст.

— Дорогой барон. Я не хотел вас беспокоить своим вторжением. Госпожа баронесса оказала мне честь, пригласив сопровождать ее этим утром на прогулке. Надеюсь, я не помешал вам?

— Вы, — сказал мистер Лоу, — начинаете мешать мне довольно сильно.

— Как? — красивое лицо графа стало серьезным, высокая фигура напряглась.

— Мне случилось узнать, что госпожа слишком часто в последнее время совершает с вами прогулки, — он говорил в высшей степени вежливо. — Это вызывает разные разговоры. Конечно, вы этого не замечаете. Но я думаю, вы согласитесь со мной, что от этих прогулок ей в дальнейшем придется отказаться.

Молодой граф нагловато улыбнулся.

— Понятно. Раз таково желание госпожи баронессы, то мне с сожалением придется ему подчиниться.

— Могу заверить вас, что это мое желание, — сказал мистер Лоу. Быстро, не давая себя прервать, он продолжал:

— Есть еще одна вещь, о которой я хотел с вами поговорить. Я понимаю, что именно вам мы обязаны чести быть приглашенными в Со. Это очень лестно, но, к сожалению, мои дела не позволяют мне отсутствовать в Париже целую неделю. Поэтому мы вынуждены отклонить это приглашение.

Лицо графа потемнело; тон стал сухим.

— То, что ваши заботы удерживают вас здесь, мне понятно. Меняла, — прошу прощения, банкир — должен быть рядом со своими клиентами. Но, честно говоря, барон, я не вижу оснований, почему госпожа баронесса должна отказываться от развлечений, которые может предложить ей Со. Недавно возвратившаяся из Англии графиня Орн, соотечественница баронессы, поедет со мной в Со, и мы были бы счастливы, если бы ваша супруга сопровождала нас.

— Это слишком большая честь для нас. Моя жена не может ехать без меня.

С самого начала их разговора Орн чувствовал под вежливыми фразами скрытую враждебность, сталь под бархатом. Он попытался протестовать:

— Я надеюсь, что, по крайней мере, вы объясните мне причину вашего отказа.

— А причина та же самая, что и мое желание, чтобы вы прекратили ваши прогулки с госпожой баронессой.

Орн вспыхнул. Горячность начала брать в нем верх.

— Знаете, мой милый Ла, мне начинает это казаться обидным.

— Разве? Я не думал, что у вас возникнет такое впечатление.

— В таком случае вы ошиблись. Кажется, мы все обговорили, — он небрежно поклонился. — Я подожду госпожу баронессу, чтобы узнать, ее пожелания по поводу поездки в Со.

— Одну минуту, господин le comte. С вашей стороны неправильно не понимать, что в этом доме имеют значение только мои пожелания, а я их вам уже высказал. Боюсь, что, к своему сожалению, я буду вынужден приказать слугам не впускать вас сюда больше.

Граф смертельно побледнел и потерял самообладание. Может быть, он забыл, что является должником этого человека, а может быть, в своем высокомерии, и не считал нужным это помнить. Его рука крепко сжала хлыст. — Canaille! ^[44]— сказал он сквозь зубы и размахнулся, чтобы хлестнуть мистера Лоу по лицу.

Мгновенно вскинув руку, шотландец успел защитить свое лицо. Быстрым движением он вырвал хлыст у Орна и, иронично улыбаясь, поклонился ему:

— Право, это было лишнее. Впрочем, определенность всегда приятнее. Мои секунданты найдут вас сегодня же.

Он бросил хлыст к ногам графа.

— Меня? Ваши секунданты? Бог мой! Вы имеете наглость считать, что я приму ваш вызов? Чтобы человек моего происхождения дрался на дуэли с каким-то менялой? Здесь вам все-таки не Англия или там Шотландия какая-нибудь.

Мистер Лоу смотрел на него, не отвечая. Орн продолжал:

— Во Франции, милый мой, так не принято, — он весь трясся от гнева. Мистер Лоу с непроницаемым выражением лица настоящего игрока неотрывно смотрел на него. — Для людей вашего пошиба у дворянина найдется трость или хлыст, как вы уже могли заметить.

Он наклонился, чтобы поднять хлыст. Потом выпрямился с прежним высокомерием, повернулся на каблуках и направился к двери.

— Как вам угодно, — сказал мистер Лоу. — В конце концов есть оружие и более подходящее, чем шпага, для таких подлецов, escrocs и людей, забывающих, к чему их обязывает происхождение. Скоро вы это узнаете, господин 1е comte.

Граф не обернулся.

— Ну, ну! Проваливайте с достоинством, — крикнул ему вслед мистер Лоу, — пока оно у вас еще есть.

Глава 9

Акции Гамбийской компании

В понедельник, июльским утром мистер Лоу вошел в свой кабинет на улице Кенкампуа. Это была лучшая комната в доме, просторная и обставленная с учетом его утонченного вкуса. Тяжелый обюссонский ковер покрывал пол. Высокие венецианские зеркала были вставлены в бронзовые рамы в стиле рококо. На стене висела копия тройного портрета Карла Первого, который Ван Дейк выполнил по заказу Бернини ^[45].

Любовь к Стюартам была вполне естественной для воспитанного шотландца, даже если он сам был родственником Аргайлов. Деревенские сцены Ватто ^[46], исполненные в яркой цветовой гамме и полные солнечного света, украшали противоположную стену. Большой письменный стол из палисандрового дерева, покрытый инкрустациями, стоял посредине комнаты. Два окна, выходившие на узкий балкон, были широко открыты, впуская утреннее тепло и уличные шумы.

Основание Банка положило начало деятельности, которой в прошлом на улице Кенкампуа не занимались. Она еще больше усилилась после приобретения Миссисипской компании и роста ее стоимости. С уверенностью предсказывали, что мистер Лоу скоро начнет контролировать и другие подобные колониальные монополии.

Мистер Лоу сел за свой стол. Он был пуст, если не считать подставки для чернильницы из черного оникса и серебра, серебряной чернильницы и подноса с лежавшими на нем острыми перьями. Дверь он за собой не закрыл, потому что следом за ним вошел его брат.

— Доброе утро, Джон.

— Доброе утро, Уилл. Ты захватил книгу записей сделок?

— Как ты просил. Что слышно о Катрин? Есть вести из Со?

— От нее самой нет. Она уехала туда против моей воли. Этого я не ожидал, — он говорил совершенно спокойно. — Но меня держат в курсе событий. Я знаю, что Катрин имеет успех у тамошних остряков.

— Да? Я ее способности, конечно, высоко оцениваю, но вряд ли смог бы назвать ее остроумной.

— Не смог бы? Уилл, прекрасное женское лицо и высокая грудь являются формой остроумия, наиболее ценимой мужчинами. Насколько я понимаю, она не добивается такого же успеха у женщин. Ее поведение с господином де Орном теряет всякое приличие, но, впрочем, непонятно, почему это должно считаться недостатком для beau monde. Возможно, те, кто ее осуждает, делают это из зависти, будучи добродетельными поневоле.

Уильям, будучи пуританских взглядов, посмотрел на брата неодобрительно.