Кровь? Горячая! (Сборник), стр. 26

Она задохнулась и непроизвольно согнулась пополам, забыв обо всем, кроме страшной боли. А он тем временем стащил до колен ее джинсы и белье, поднял ее беспомощное тело и поставил на колени.

Боль от удара кулаком была такая, что она, пытаясь глотнуть воздуха, дрожа и чувствуя позывы на рвоту, едва замечала его прикосновения у себя между ног. Однако вскоре она почувствовала новую боль, сухую и разрывающую, когда он проник в нее.

И это было последнее, что она почувствовала. Одно мгновение боли и беспомощности, а затем началось онемение. Она чувствовала — или, вернее сказать, переставала чувствовать — волну онемения, текущую холодной струей из паха в живот, в бедра и вниз, к ногам. Онемели ребра, и боль от страшного удара прошла. Не было ничего. Ее поруганное тело не подавало никаких признаков жизни. Она могла еще чувствовать свои губы, могла закрывать и открывать глаза, но ниже подбородка была практически мертва.

Потеряв чувствительность, она потеряла и контроль над телом. Вся обмякнув, она упала на пол, словно тряпичная кукла, больно ударившись при этом подбородком.

У нее было подозрение, что он продолжает ее насиловать, но сил повернуть голову и посмотреть, что происходит, уже не оставалось.

Помимо собственного затрудненного дыхания, Эллен слышала еще какой-то звук, что-то вроде жужжания на низкой ноте. Ее тело слегка дергалось и раскачивалось, видимо, отзываясь на то, что он продолжал с ним делать.

Эллен закрыла глаза, мечтая очнуться от этого кошмара. Яркие живые картинки поплыли перед мысленным взором. Снова она видела насекомое на мертвой губе тети; жук был такой же черный, жесткий, блестящий, как глаза Питера. Оса, кружащаяся над парализованным пауком на песке. Труп тети Мэй, и насекомые, блестящими волнами растекающиеся по ее телу, справляющие на нем свой пир.

«А потом, когда они покончат с ней, они придут сюда и найдут меня, лежащую на полу, парализованную и полностью приготовленную для них».

Она закричала от ужаса и открыла глаза. Перед собой она увидела ноги Питера. Значит, он закончил свое дело. Она заплакала.

— Не уходи, не оставляй меня здесь одну, — бормотала она все еще во власти безумного страха. Она услышала его сухой смешок.

— Оставить одну? Но ведь ты у меня в доме. И тогда она поняла. Конечно же, он не уйдет. Он останется здесь вместе с ней, как он оставался вместе с тетей, присматривая за ней, когда она становилась все слабее и слабее, пока наконец не умерла, выплеснув наружу живой груз, который он бросил в нее, как бросают семя в почву.

— Ты ничего не почувствуешь, — сказал он.

Нэнси А. Коллинз

Демон-любовник

Сина не находила себе места. Не могла сидеть перед телевизором и прикидываться, что между ними царят мир и покой. И наконец решила поехать послушать живую музыку, наплевав на молчаливый упрек Майка. Она знала, что он будет дуться, когда она вернется домой, но решила не обращать на это внимания. Потому что стояла перед выбором: выбраться из дома или сойти с ума.

Сворачивая на автостоянку у клуба, она увидела мужчину, который, засунув руки в карманы, стоял у двери. Мужчину, который умел производить впечатление на женщин и знал об этом. На стене за его спиной переливалась многоцветная реклама клуба. Через открытую дверь на автостоянку рвалась оглушающая музыка.

Подъехав ближе, Сина увидела, что мужчина строен и высок ростом. Внушала уважение и ширина плеч. Прядь светлых волос небрежно падала на лоб. Ярко-синие глаза холодностью могли соперничать с ведьминым огнем. Глаза белого тигра, вышедшего на охоту.

Словно что-то оборвалось внутри… Сина оперлась о крыло автомобиля, чтобы устоять на ногах. От возбуждения кислород в легких превратился к кристаллы льда и гелий.

Блондин. Странно, раньше она никогда не западала на блондинов. Обычно предпочитала смуглых, черноволосых мужчин — чем ближе к средиземноморскому идеалу, тем лучше.

В горле пересохло, в ушах стучала кровь. Чувствовала она себя крайне неловко, а убежать не могла. Разбушевавшееся сексуальное влечение не позволило бы. Закружилась голова, совсем как на приеме у дантиста, когда ей давали подышать закисью азота перед тем, как начать лечение.

Приходя в себя, Сина излишне долго рылась в сумочке в поисках мелочи. Она чувствовала, что его глаза словно лазеры пробегают по ней. Собравшись с духом, подняла голову. Он изучал ее, его губы сжались в тонкую полоску. И эти глаза, небесно-синие глаза униженного и оскорбленного ангела.

Сина отвела взгляд, прошла в гремящую темноту клуба. Ей не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, идет ли он следом. Она чувствовала его присутствие, их словно связала невидимая нить.

Стены маленького прокуренного клуба выкрасили в черный цвет, чтобы создать иллюзию пространства. На эстраде дергалась рок-группа, перед ней скакали разгоряченные танцоры. Добравшись до стойки, она с изумлением увидела, что незнакомец опередил ее. И единственный свободный стул стоял рядом с ним. С каменным лицом она села, заказала пиво.

Она с трудом подавила вскрик, когда он чуть повернулся и прижался бедром к ее бедру. Бутылка с пивом дрожала, когда Сина подносила ее ко рту.

Она нашла его. Это он, и только он. Сексуальное возбуждение пронзило ее как стрела, вызвав чуть ли не боль. Между ног вспыхнул пожар. Но что она могла с этим поделать? Она же не напилась до такой степени, чтобы предложить ему пригласить ее к себе и провести славную ночь. Она уже и забыла, как заводятся случайные связи. Ритуальные пассы стерлись в памяти. Вдруг он ее не захочет? Вдруг он — гей? Стальная серьга-череп в ухе ничего не проясняла. Отказа она бы не пережила.

— Я заметил, вы оглядываетесь. Что-нибудь вам здесь нравится?

Она не сразу сообразила, что обращается он к ней. Несколько раз моргнула, словно сбрасывая пелену с глаз. Лицо незнакомца находилось в нескольких дюймах от ее, она вдыхала его запах, волнующий аромат мужского пота. Разум ее парализовало, она напоминала кролика, который замер, выхваченный из темноты фарами приближающегося автомобиля.

Он — плохиш. Это же видно с первого взгляда. Нет, не смотри на него. Не делай этого. Ничего не говори. Допей пиво и возвращайся домой. На том голос здравого смысла замолк навсегда.

Все попытки сказать что-нибудь остроумное провалились. Заготовленные слова застряли в горле. Так что отвечать пришлось правдиво.

— Все.

Его звали Ферал. Он улыбнулся, произнося свое имя. А потом увлек ее на танцплощадку, своей личностью подавляя ее волю. Если бы он попросил ее отрубить правую руку, она бы с радостью согласилась.

Всякий раз, когда он касался ее, она чувствовала, как трепещет кожа. Между ними словно пробегала электрическая искра. Она уже и забыла те сладостные ощущения, которые несло с собой сексуальное возбуждение. Устав от танцев, Ферал предложил ей выйти на улицу. Ночной ветерок быстро остудил пот, она задрожала от холода.

Когда Сина привалилась спиной к стене, Ферал поставил левую ногу между ее бедер, прижался к ней нижней частью живота. Словно юноша, ни от кого не скрывающий свою страсть. Как это возбуждало.

Он поцеловал ее, его язык решительно раздвинул губы, нырнул в рот. Руки обхватили талию, сомкнулись на пояснице. На несколько мгновений он буквально оторвал ее от земли. Сина уже не могла контролировать ни дыхание, ни сердцебиение. Ее пальцы гладили его спину.

Ферал разжал объятия, знаком предложил ей следовать за ним. Нырнул в проулок, лавируя между мусорными контейнерами с фацией пантеры. Сина заколебалась.

— Ферал?

Он повернулся, глаза светились в темноте. Потянулся к ней, быстрый, как змея, взял за руку, привлек к себе, завел левую руку ей за спину. Она не сопротивлялась, лишь подставила губы для поцелуя. Свободная рука Ферала уже скользнула ей под блузку, пальцы обследовали грудную клетку, пожимали груди, перекатывали соски. Она сладострастно стонала, терлась об него. Его губы творили чудеса. Сине приходилось напоминать себе о том, что надо еще и дышать.