Повелитель молний (Королевская кружевница), стр. 62

– Достаточно, – бесцеремонно прервал ее Джонатан, подходя и забирая бумагу. – Теперь, пожалуйста, постарайся забыть, о чем мы с тобой говорили. Я сейчас ухожу в город, но успею вернуться, чтобы проводить тебя в гильдию.

Он уже был в камзоле и всовывал кинжал в специальную петельку на поясе. Маргарет не придала этому значения, так как он никогда не выходил без него. Но когда Джонатан взял и пистоль, она встревожилась.

– Я вполне могу пойти на собрание одна.

Не зная, как задать вертевшийся на языке вопрос, она подошла к недавно купленной подушке для кружева и начала бесцельно перебирать коклюшки.

– А вот Бертранда и Мари дорогу не знают, поэтому лучше зайди за ними. Впрочем, тебе вообще незачем на него ходить, ты же знаешь. А подруг я сама могу проводить.

Джонатан прилаживал пистоль под плащом, но сразу отвлекся.

– Маргарет, ты снова заходишь…

– Нет, это именно ты заходишь слишком далеко! – взорвалась она и в сердцах отшвырнула коклюшки. – Да, я не хочу твоей помощи, но ты-то как со мной обращаешься? Как будто я какая-то вещь… не знаю… просто ящик с бумагами… Открыл, достал нужную, закрыл и поставил на место. Да еще требуешь, чтобы я все забыла. А я не ящик, я не могу забыть, понимаешь? Даже спасибо не сказал!

– Спасибо, – остановил он поток ее слов. – Прежде чем ты обвинишь меня во всех смертных грехах, позволь напомнить, что ты подвергалась огромной опасности. Я э самом деле очень благодарен тебе за сведения, потому что они сэкономили мне время и силы. Но я не имею ни малейшего желания, чтобы…

– Я постоянно слышу о твоих желаниях. А мои тебя хоть сколько-нибудь интересуют? Хотя зачем я спрашиваю? Тебе только и нужно, чтобы я, как кукла, сидела дома и целыми днями мечтала о новых платьях. Ты так напоминаешь мне деда…

– С которым ты опять сражаешься не на жизнь, а на смерть, – снова прервал жену Джонатан. – Как ты можешь рассчитывать, чтобы старик выздоровел, если постоянно раздражаешь его?

– Да он просто пользуется любым предлогом, чтобы накричать на меня, – запальчиво возразила Маргарет.

– Странно, а весь дворец слышит не только его крик, – язвительно заметил Джонатан, и она вдруг остыла.

– Ну, как на него не кричать? Ведь ему нужно мыться, согласен? Вот. А он шумит все время, пока я его мою. Он отказывается есть овощи, как велел доктор, и требует баранину и вино, а я, конечно, не соглашаюсь, потому что ему это вредно, особенно сейчас. Или что было сегодня. Ты знаешь, как Пэйшенс привязана к Гильсу. Я думала взять ей няню, но она настаивает, чтобы с ней был старик. Ну, я и сказала, что надо попросить об этом прадедушку. Дед так разозлился, так рычал на нее, хотя, надо сказать, она и виду не подала, что испугалась, а требует свое – и все тут.

Маргарет невольно улыбнулась, вспомнив расхрабрившуюся дочку, которая требовала своего любимого Гильса.

– Спрашивается, зачем было кричать, когда все равно в Клифтоне сейчас Гильсу делать нечего, и он с удовольствием возится с ребенком? И потом дед все-таки сдался, но можно было сделать это тихо и спокойно, разве не так?

Джонатан недовольно покачал головой.

– Не вижу ничего забавного в том, чтобы изводить беспомощного старика. Ты могла бы с большим уважением относиться к нему.

– Он не беспомощный, а упрямый старик. Совершенно не слушается и, если за ним не следить, снова заболеет. Нравится ему или нет, а я намерена ухаживать за ним и заботиться о нем… – Увидев, как муж похлопал себя по бедрам, проверяя, удобно ли прилажено оружие, Маргарет неожиданно проговорила: – И о тебе тоже.

Сделав шаг вперед, она обняла оторопевшего Джонатана и подставила лицо для поцелуя. Джонатан осторожно коснулся ее губ, но она не дала ему отделаться легким поцелуем на прощание и, страстно прижимаясь к его крупному сильному телу, коснулась его языка своим. Джонатан не выдержал и, шутливо зарычав, схватил ее на руки и отнес в постель.

В мгновение ока оба оказались обнаженными. Маргарет показалось, что она попала в яростный вихрь, который закружил ее, не давая сообразить, что происходит. Но все чувства были крайне обострены, заставляя ее гибкое тело содрогаться от страсти под жгучими ласками мужа. Руки и губы Джонатана умело разжигали ее возбуждение, и вскоре они вместе взлетели на вершину блаженства.

Джонатан вновь с восторгом ощутил, как исчезает мрак в его душе и ее омывает неземной блистающий свет… Если бы только этот свет остался с ним навсегда!

Утомленные, они потом долго лежали молча, неподвижно. Наконец Маргарет повернулась на бок и провела мизинцем по его щеке.

– Хорошо, что ты сбрил усы и бороду. Теперь ты выглядишь прежним Джонатаном.

Он засмеялся и сладко потянулся.

– Не завидую тому Джонатану, ведь ему и не снилось такое блаженство.

Маргарет спрятала лицо в его плечо и нежно прижалась к мужу, а он тихонько ласкал ее.

– Маргаритка, ты позволишь помочь тебе в гильдии, если понадобится?

Она с благодарностью подумала, что он все-таки заставил себя спросить, а не просто объявил о своем намерении.

– Только если Бертранде откажут. Но я уверена, что они согласятся, когда посмотрят образцы, которые мы с ней отобрали.

– Значит, если все пойдет не так, скажи мне «да», хорошо?

Получив ее согласный кивок, Джонатан наградил Маргарет долгим поцелуем.

– Что за удовольствие иметь такую сговорчивую жену!

Маргарет не имела ни малейшего желания вступать с ним в спор, она приникла к его груди, желая продлить блаженство.

Однако через несколько минут, тяжело вздохнув, Джонатан поднялся и начал одеваться.

– Джонатан, ты далеко собрался? – спросила погрустневшая Маргарет.

– Да так, – спокойно ответил тот. – Пройдусь по городу, посмотрю, где что происходит.

– Но это неправда, дорогой! Я вижу, как ты напряжен. Ты собираешься пойти к испанцам, и сам говорил, как это опасно, но даже ничего не скажешь на прощание!

– Маргаритка, – нежно проговорил Джонатан, присаживаясь рядом и гладя ее по руке. – У меня много опасных дел, и я не хочу нагонять на тебя тоску своими прощаниями. Просто ты должна понимать, что со мной вполне может случиться… что-нибудь нехорошее.

– И не подумаю жить с этой мыслью! Я знаю, чему быть – того не миновать, но предпочитаю думать, что с тобой все будет хорошо. И потом, почему обязательно я должна стать вдовой, а не жена твоего инквизитора?

Он усмехнулся и, поднявшись, продолжил одеваться.

– Именно потому, что он инквизитор, то есть член католического церковного суда. А священники у них никогда не женятся.

– И этот отвратительный жестокий зверь – священник?! Как его имя?

– Не знаю. Все, что мне о нем известно, это что в нидерландской инквизиции он очень влиятельное лицо. Меня он считал еретиком и поэтому осудил на самую жестокую казнь.

– Что ж, кто бы он ни был, я не согласна отдать тебя ему. Я намерена с ним бороться, Джонатан Кавендиш, и я добьюсь, что он исчезнет из твоей жизни!

– К сожалению, он слишком глубоко сидит во мне, – с горечью признался Джонатан.

– Был ли он здесь минуту назад? – Маргарет соскочила с кровати и, схватив его за руки, жадно всматривалась в его лицо. – Когда мы… ну, ты знаешь, о чем я… тогда ты думал о нем?

Джонатан резко притянул к себе жену.

– Нет! – хрипло сказал он и жадно впился в ее губы. – Я перестал о нем думать, освободился от него. Вот почему ты мне нужна, Маргаритка. Ты заставляешь меня забыть обо всем, кроме тебя, и за это я благодарю Бога!

Он ушел, оставив Маргарет в смятении. Выбор, представший перед ней, был не из легких: или частая близость с мужем, а значит, скорая беременность и разлука, или черная мгла в глазах любимого, одолеваемого гибельной жаждой мщения.

50

– Ветры Господни! Она пропала!

Вздрогнув от яростного крика королевы, Маргарет выронила из рук стопку белья и бросилась в спальню ее величества. Она обнаружила свою повелительницу с покрасневшим от гнева лицом. Елизавета ткнула в лицо новой фрейлины раскрытый ларец, обтянутый шелком.