Листы каменной книги, стр. 39
Один раз, когда юноша осматривал самые дальние самоловы, Рыжий убежал от него, и скоро издалека послышался его лай. Льок продолжал настораживать капкан — пес нередко лаял на птицу или белку, а то и просто на куст, показавшийся ему живым и страшным. Но сейчас лай Рыжего был необычный — частый, отрывистый и настойчивый. Быстро переставляя лыжи, Льок побежал в ту сторону. Пес, опустив нос, делал короткие перебежки, останавливался и лаем звал своего хозяина. Льок подошел поближе и увидел на снегу свежие следы лося.
«Вот удача! — подумал юноша. — Бэй очень обрадуется». На следующий же день братья выследили целую семью — старого самца и двух лосих с лосятами.
А еще через день Бэй, Льок и несколько самых выносливых охотников вышли рано утром из стойбища на долгожданную облаву. Им удалось бесшумно подобраться почти вплотную к прогалине, облюбованной лосями. Но сохатый, почуяв недоброе, поднял голову с тяжелыми ветвями рогов, глубоко втянул ноздрями воздух. Самки тотчас кинулись в разные стороны и, ломая кусты, бросились в чащу. Вожак широким, размашистым шагом стал уходить от людей. Теперь для охотников началось самое трудное. Человек должен быть сильнее и выносливее могучего зверя в долгом и утомительном беге. Вначале лось оставил врагов далеко позади себя, люди даже не слышали треска валежника под его ногами, а шли только по следу. Подаваясь вперед всем телом, они легко скользили лыжами по твердому насту, зорко смотря перед собой, чтобы не зацепить концом лыжи за елочку, занесенную снегом по самую вершину.
Солнце уже передвинулось за западную половину неба, а охотники все бежали, подбадривая друг друга криками.
Зверь начал заметно уставать. Следы его становились глубже — значит, он ступал медленнее и тяжелее. Твердый наст ломался под его копытами, и уже давно острая ледяная корка в кровь изрезала ему ноги. Заметив красные пятна на снегу, охотники гикнули и понеслись быстрей. Теперь зверю долго не выдержать. И в самом деле, скоро измученное животное подпустило их почти на бросок копья. Охотники уже видели его мокрые, тяжело ходившие бока. Но еще рано было радоваться. За деревьями показался длинный скалистый кряж. Сохатый, собрав последние силы, взбежал на него и помчался вдоль края. Охотники решили перехитрить зверя. Не сговариваясь, они разделились и побежали, огибая кряж с двух сторон. Только Бэй, разгоряченный погоней, ничего не видя перед собой, кроме лося, взлетел за ним по крутому подъему.
Зверь и человек неслись вперед, как только позволяли их силы. Расстояние между ними не увеличивалось и не уменьшалось. Вдруг кряж словно вздыбился и затем оборвался. Лось с размаху прыгнул вниз. Бэй, пружиня ноги, успел резко оттолкнуться, и лыжи вынесли его за край скалы. К счастью, под обрывом была ровная поляна. Описав в воздухе огромную дугу, охотник, ломая лыжами ледяную корку, все же удержался на ногах. Лось, ошеломленный падением, совсем обессилел. Он стоял пошатываясь, опустив рога до самой земли. Вытянув застрявшие под настом концы лыж, Бэй подбежал к нему и обухом топора оглушил загнанного зверя. Лось тяжело рухнул на снег.
Вскоре подоспели охотники и прирезали его. Дымящуюся кровь они собрали в пузырь из высушенного оленьего желудка. Льок с гордостью посматривал то на убитого лося, то на брата, стоявшего впереди всех.
Бэй наклонился к нему и сказал:
— Теперь и мы будем носить лосиное ухо!
Двое из охотников помоложе отправились в стойбище сзывать людей, а остальные, с трудом ворочая тяжелую тушу, принялись укладывать лося так, как требовал обряд примирения.
Вскоре лось лежал на брюхе, положив рогатую голову между вытянутыми передними ногами.
К вечеру из стойбища пришли охотники. Впереди шел Главный охотник, рядом колдун, а позади всех усталый, но счастливый Кру. Они остановились невдалеке от лося. Колдун лег позади лосиной туши и закричал:
— Здравствуйте, мои дети! Я давно вас жду!
Охотники хором отвечали:
— Здравствуй, наш отец! Мы пришли на твой зов.
— Знаете ли, кто меня убил? — спросил колдун. — Я не приметил.
Кру сказал за всех:
— Убили тебя медведи, «лесные люди». Это они гнались за тобой. Когда мы поедим вкусного мяса, то пойдем и убьем их.
— Приходите и ешьте мясо, — произнес нараспев колдун. — Сытые люди сильнее голодных!
Потом он вылез из-за туши и сказал обыкновенным голосом:
— Ну, вот и помирились! Теперь усыновленным пришельцам лось будет добрым отцом, он на них не в обиде.
Развели огонь. Пока старшие охотники свежевали лося, Главный охотник велел Бэю и Льоку снять одежду.
Раздетых догола юношей натерли лосиным жиром: в грудь втирали жир, взятый с груди лося, чтобы она была могучей, как у него, в бедра — жир с бедер, чтобы ноги были выносливы и быстры. Когда все тело у них залоснилось, Кру с колдуном подвели братьев к ярко пылавшему костру, перед которым полукругом сидели охотники. Кру чуть слышно шептал сыновьям слова, а они громко повторяли их, обещая быть смелыми и помогать новым сородичам во всякой беде. После того как посвященные произнесли последние слова клятвы, колдун вырвал у них из головы и груди по нескольку волосков и бросил в огонь.
— Если вы не выполните, что обещали, пусть огонь сожжет вас, как сжег ваши волосы! — проговорил он и протянул братьям на кончике копья по кусочку лосиного сердца.
Настал самый торжественный момент посвящения. Кру подвел сыновей к Главному охотнику, уже облаченному в диковинный наряд. На лбу у старика был обруч с небольшими рогами, выпиленный из головы молодого лося. На шее блестело ожерелье из лосиных зубов, с плеч спускалась, как плащ, шкура лося.
Главный охотник сложил ладони вместе, и колдун бережно налил ему в пригоршню уже успевшую сгуститься кровь. Охотники окружили тесным кольцом посвящаемых в охотничье братство.
— Выпейте крови лося, братья, — торжественно проговорил Главный охотник, — густой крови лося!
Осторожно, чтобы не пролить ни одной капли, Бэй и Льок выпили кровь из ладоней вождя. Вот когда они стали настоящими сыновьями лося!
Нарушая тишину, по-старчески хрипло запел Главный охотник:
Мясо лося, кровь лосиная —
Основа дружбы и родства!
Обет на помощь! И на мщение!
Далеко по лесу разнеслось пение:
Мясо лося, кровь лосиная —
Обет на помощь! И на мщение!
Три дня тянулся пир. Слегка запеченное в огне мясо разрывали руками и зубами, а кости осторожно обгладывали и бережно откладывали в сторону. Перед возвращением в стойбище все кости, даже самые мелкие, сложили кучкой в расщелину скалы и завалили камнями. Охотники верили, что наступит время, когда лось вновь оживет. Но этого не будет, если не хватит хотя бы одной косточки или если она будет поломана.
ГЛАВА 8
Новое стойбище стало для братьев родным. Они научились правильно выговаривать еще недавно непонятные и так трудно произносимые слова, и уже никто не смеялся, когда они что-нибудь рассказывали. Оба считались ловкими охотниками. Льоку нравились обычаи и порядки в этом стойбище, а еще больше нравилось, что он такой же, как все, и ему не надо призывать духов и притворяться, что он видел их и беседовал с ними. Он крепко дружил со старым мастером и очень гордился, что носит прозвище Мон-Кибу. С каждым днем точнее становилась его рука, красивее и острее наконечники копий и стрел, которые он выделывал из кремневых желваков. Начиналась весна. Снег повсюду стаял, и только посиневшие остатки сугробов еще лежали в глубоких ложбинах. На ветках набухли почки, на ивах уже распустились белые шарики, пушистые, как птенцы куропатки. Куда только ни падал горячий луч солнца, всюду начинало копошиться что-то живое. Муравьи дружно тащили сухие травинки и опавшую хвою, чтобы подновить пострадавший за зимнюю непогоду муравейник. Оживали мухи, взлетали, блестя на солнце ярко-зеленым брюшком, и, застыв в еще холодном воздухе, обессиленные, падали. На озерах лед взбух, посинел, местами его заливали талые воды. В узких бухтах Онежского озера уже играла рябь волны. Сюда, в черные проталины, стая за стаей опускалась перелетная птица. Онежское озеро богато рыбой, а птицы проголодались после долгого пути. Крик и гомон стоял здесь от зари до зари. Только когда густые сумерки окутывали берег, на заре затихала суетня. Но тишина и спокойствие были обманчивы. Черной тенью скользили под водой выдры, из леса к берегу, боязливо обходя лужи, подбирались за лакомой гусятиной лисы.