Листы каменной книги, стр. 3
Кремень лежал в спальном мешке, сшитом жилами из вывороченных шкур оленя. В него забирались, сбросив всю одежду, — так жарко было спать на толстом слое пышного меха. Когда Бэй откинул полог землянки, Кремню снилась еда — жирное и мягкое мясо семги.
— Друзья шлют нам весеннюю радость! — входя в землянку, проговорил юноша на языке, понятном лишь охотникам. Эти слова означали: «Духи послали нам лебедя».
Главный охотник открыл глаза и посмотрел на Бэя мутным взглядом: видения сна еще не отошли от него.
— Друзья даровали Льоку большую весеннюю радость, — еще раз крикнул Бэй. Кремень приподнялся на локте.
— Ты говоришь, что Льок добыл лебедя? Значит, он все-таки колдун? — удивился старик и, помолчав, добавил: — Созови братьев, пусть возьмут длинные руки и молнии. Льок обновит их силу!
На том же иносказательном охотничьем языке длинными руками назывались копья, молниями — луки.
Бэй с радостью пошел выполнять приказание Главного охотника. Он гордился, что его младший брат, которого он еще совсем недавно защищал в мальчишеских драках, стал теперь колдуном. Переходя от одной землянки к другой, он громко кричал:
— Охотники, Кремень сзывает вас! — и всякий раз не мог удержаться, чтобы не похвастать удачей брата.
Когда охотники собрались, Кремень вышел из своей землянки, и все толпой двинулись к порогу.
На Священную скалу обычай позволял ступать лишь колдунам и колдуньям. Охотникам разрешалось стоять у ее подножия с той стороны, куда, проносясь над святилищем, дул ветер. Женщинам и детям был отведен соседний островок, и они уже толпились на нем, когда мужчины приблизились к священному месту. Охотники перешли по березовому стволу, перекинутому через бурлящий поток, и стали с северной стороны скалы.
С другой стороны на скалу, кряхтя, уже взбиралась Лисья Лапа, за ней плелись ее помощницы. Взойдя на скалу, Лисья Лапа оперлась на свой посох и посмотрела на Белую Куропатку. Только теперь заметила она, что волосы матери Льока заплетены в семь кос и к концам их подвешены знаки колдуньи. Лицо старухи исказилось гневом. Привычным движением она распустила ремешок, стягивавший в узел ее девять кос, и они рассыпались по плечам. Первая и девятая косы, на концах которых белели выточенные из кости изображения луны и солнца — знаки могущества Главной колдуньи, — задрожали на ее иссохшей груди.
— Нескоро ты заплетешь девять! — со злобой прошептала Лисья Лапа. — Я еще долго проживу!
— Но твои последние зубы выпадут скорей, чем я потеряю первый, — так же тихо сказала Белая Куропатка. — Их теперь у тебя много поубавилось. Лисья Лапа плотнее сжала губы. В дни голодовки у нее начиналась цинга, зубы шатались и выпадали. Совсем недавно один за другим вывалились еще четыре зуба. Как узнала об этом Белая Куропатка? Когда выпадет последний зуб, власти Главной колдуньи придет конец. Лисья Лапа протянула руки и что-то невнятно зашептала. Белая Куропатка тоже подняла руки и заговорила вполголоса… Это были те же заклинания. Мать молодого колдуна их знала!
А Льок продолжал сладко спать.
Сон колдуна священ. Надо терпеливо ждать, пока он очнется, и ослабевшие от голода люди томительно переминались с ноги на ногу. Наконец Кремень не выдержал.
— Мать колдуна, — сказал он, — люди устали, помоги нам.
— Его душа сейчас далеко-далеко… Он там. — Женщина протянула руки на восток, куда было повернуто лицо Льока. — Кто осмелится помешать его беседе с духами?
Зная, что у Льока был всегда чуткий сон. Белая Куропатка велела колдуньям повторять ее слова. Сама она стала на колени лицом к западу, чтобы удобней было смотреть на сына, и, раскачиваясь, запела:
— Люди ждут тебя, люди ждут тебя!
Веки спящего дрогнули и приподнялись. Не отрывая головы от скалы, он разглядел пушистую груду лебединых перьев, озабоченное лицо матери, ее заплетенные, как у колдуньи, косы и стоявшую поодаль толпу охотников.
— Что ты прикажешь людям, хотим знать! — тотчас выкрикнула мать.
И старухи послушно подхватили:
— Хотим знать, хотим знать, хотим знать!
Льок понял, что должен немедля что-то сказать, отдать какие-то приказания. Теперь он колдун, к каждому его слову прислушиваются люди. Мать настороженно смотрела на него: «Не торопись, не поступи опрометчиво».
Чтобы обдумать, что делать, Льок снова опустил веки и притворился спящим.
— Пошлют ли перья лебедя удачу стрелам охотников? — спрашивала мать.
— Пошлют, пошлют, пошлют! — откликнулись старухи.
Льок прислушался к вопросам матери.
— Когда сварим лебедя — кому достанется мясо?
На этот раз старухи с особым жаром заголосили:
— Кому достанется мясо? Кому достанется мясо? Кому достанется мясо?
Льоку было нетрудно понять, чего ждут от него. Нужно велеть каждому охотнику прикрепить к стреле по перу, чтобы духи убитого лебедя, тоскующие по своим крылатым друзьям, привели бы стрелка к лебединой стае. Кому присудить мясо? Но об этом Льок не стал долго раздумывать — конечно, колдуньям… Ведь его мать стала колдуньей — значит, и ей достанется мясо.
— Скоро ли ты пойдешь в землянку колдунов? — пропела Белая Куропатка.
Так мать незаметно для других старалась направить первые шаги сына по новому, трудному пути.
— Поди в землянку, поди в землянку, поди в землянку! — неистово завопили старухи, мечтая поскорее получить хотя бы по кусочку мяса.
— Люди устали тебя ждать. Возвращайся скорей к нам! — строго прозвучал возглас матери.
— Возвращайся к нам, возвращайся к нам, возвращайся к нам! — дружно повторили за ней колдуньи.
На самом деле, сколько же времени лежать на холодной скале? Разве не страшно тому, кто привык всех слушаться, отдавать приказания? Льок поднялся. Белая Куропатка отошла к старухам и стала рядом с Главной колдуньей.
Оробев, Льок по-ребячьи зажмурился — на него смотрели старый Кремень, колдуньи, охотники, сверстники, все ждали, что он скажет.
— Люди («Как трудно ворочать языком!» — удивился Льок), перья прикрепите к стрелам, они принесут удачу в охоте. Лебедя сварите и мясо отдайте мудрым старухам.
Охотники нахмурились. Хоть и не велика была доля мяса, что пришлась бы на каждого из них, но и этому они были бы сейчас рады.
— Кто поделит перья? — с затаенным ехидством спросила Лисья Лапа.
— Главный охотник, — четко ответил юноша и, взглянув на лицо матери, понял, что решил правильно.
Кремень злобно ощипал остывшего за ночь громадного лебедя и роздал охотникам крупные перья из крыльев и хвоста. Затем он искусно разрезал птицу на части, не поломав ни одной кости.
— Был бы Льок охотник, — недовольно перешептывались мужчины, — он бы понял, кому надо отдать добычу.
В это время вблизи Священной скалы развели костер. Вскоре в трех больших горшках закипела вода. Все — и взрослые и дети — получили немного мясного отвара.
— Льок мудрый колдун, — торопливо глотая разварившиеся волокна лебединого мяса, говорили старухи тем, кто с завистью глядел на них. — Конечно, сам Роко, великий Друг охотников, помог ему своими советами.
ГЛАВА 3
Землянка колдуна стояла в стороне и от стойбища, и охотничьего лагеря, где мужчины проводили месяцы охоты. В стойбище хозяйничали колдуньи, они ревниво оберегали свою власть и свои тайны. За черту охотничьего лагеря разрешалось вступать только охотникам, а колдун охотником не был. У охотников тоже были свои тайны, которые они открывали только посвященным.
Колдун был обязан добиваться у духов удачи в промысле, заклинаниями охранять сородичей от болезней, голода и мора. Он должен был дружить с духами, чтобы они вовремя предупреждали его об опасностях, грозящих роду, — о злых замыслах соседей, о буре на море.
На промысел колдуна брали редко, только когда ждали большой добычи, чтобы его «друзья» духи приманили целое стадо оленей, косяк рыбы, или когда боялись какой-нибудь беды, чтобы колдун отвел ее заклинаниями. Во время малой охоты охотники сами совершали несложные обряды. Колдун оставался в своей землянке.