Детектив Франции. Выпуск 7 (сборник), стр. 11

…Появился фасад кинотеатра «Рекс», рекламная афиша фильма «Пушки Наварина».

…Крупным планом возникло лицо молодой алжирки, тут же загороженное черной формой полицейского. Когда тот отодвинулся, на месте женщины стоял мужчина, на которого обрушилась дубинка. Угол съемки снова изменился. Часть экрана занял проигрыватель-автомат в кафе.

…Отряд жандармов окружил кучку демонстрантов. Автобусы парижского транспорта стояли подальше, у улицы Сантье. Туда грубо тащили алжирцев. Машины отъезжали одна за другой, набитые арестованными. Водители оставались один на один с «грузом» из ста — ста пятидесяти узников. Однако ни один из них не пытался бежать: Париж был забит войсками, и бегство казалось им бессмысленным.

…Камера переместилась влево и поднялась по бульвару Бонн-Нувель. Оператор показал витрину кафе «Мадлен-Бастий», на углу улицы Нев. По тротуару спокойно шел человек в форме ЦРС. Вот он снял с себя кожаное пальто — это выглядело странным в бушующем квартале. Казалось, он не обращает внимания ни на дождь, ни на побоище, мимо которого проходил. Оператор не задержался на этом эпизоде и вернулся на несколько метров назад, к раненому алжирцу. Прошли бесконечные тридцать секунд, пока камера вновь не двинулась вперед. Полицейский по-прежнему шел размеренным шагом. Он пересек улицу Торель, добрался до улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель, на мгновение остановился, как будто колеблясь, затем повернул и поднялся по ступеням лестницы. Там стоял человек с букетом цветов и коробкой в руках. Полицейский остановился рядом с ним.

…На переднем плане собрали алжирцев с закинутыми на затылок руками. Капитан изо всех сил пытался удержать возбужденных солдат, которые норовили избить арестованных. Следующие кадры снимались перед Парижской оперой, где полиция установила кордон для защиты людей, идущих в театр. Затем экран опустел. Я нажал кнопку «стоп» и стал ждать Дериля. Вскоре он залез ко мне в грузовик.

— Ну, инспектор, повезло? У вас довольный вид…

Я кивнул:

— Да, узнал парня, которого ищу. По счетчику номер кадра восемьсот тринадцать, ближе к концу ленты. Если вы пустите аппарат снова, я покажу его.

Он посмотрел отобранную сцену, вынул кассету и попросил ассистента снять отпечаток с кадра, на котором был изображен полицейский, облокотившийся на перила лестницы рядом с Роже Тиро.

Когда были готовы фотоснимки, Дериль вызвал такси и настоял на том, чтобы заплатить за меня. Я обещал держать его в курсе следствия.

Глава шестая

Мадам Тиро согласилась принять меня на следующий день после обеда. Я побродил по Парижу и пришел на Бульвары, почти бессознательно проделав путь полицейского из ЦРС, которого сняли двадцать лет назад бельгийские кинематографисты. С тех пор здесь мало что изменилось, если не считать афиши кинотеатра «Рекс», где теперь красовался рисунок из мультфильма Уолта Диснея.

Я перешел улицу напротив кафе «Мадлен-Бастий», терраса которого занимала большую часть тротуара. Затем двинулся вверх, к воротам Сен-Дени. Нужная мне Нотр-Дам де Бонн-Нувель не выходила непосредственно на бульвар, она была выше, к ней вели две лестницы. Одна широкая и слегка изогнутая, вторая узкая и крутая. Этот квартал выглядел островом спокойствия и тишины.

Дом номер пять по улице Нотр-Дам де Бонн-Нувель с ажурными решетками на окнах походил на типичное старое ухоженное парижское здание. Его фронтон, украшенный барельефом в греческом стиле, изображал музыкантов со свирелью и флейтой. На стекле двери к консьержу висел список жильцов с указанием этажа и номера квартиры. Слегка запыхавшись, я поднялся на четвертый этаж. Мне пришлось нажать на звонок несколько раз, прежде чем госпожа Тиро открыла. Один за другим повернулись три замка, затем дверь приоткрылась на несколько сантиметров, удерживаемая цепочкой.

— Я — инспектор Каден. Мы говорили с вами утром по телефону.

Дверь закрылась, цепочку сняли, и я попал в квартиру.

Вдове Роже Тиро, по-видимому, было не больше сорока пяти лет, но добровольное затворничество превратило ее в старуху. Она шла впереди меня по коридору, сутулясь, едва отрывая ноги от пола. Казалось, что малейшее движение стоило ей неимоверных усилий. Глубоко вздохнув, она опустилась в кресло и посмотрела на меня пустым взглядом.

Комната была погружена в темноту, ставни закрыты, и только одно окно давало доступ свежему воздуху. Солнечные лучи едва проникали через створки жалюзи. Я пододвинул стул к столу.

— Как вы уже знаете, я веду следствие по делу об убийстве вашего сына Бернара. Пока оно остается для нас загадкой. Нет серьезных улик, позволяющих вести розыск. Врагов у него как будто не было, личная жизнь кажется вполне ясной… Но если быть откровенным, то меня смущает одно обстоятельство — смерть его отца, вашего мужа.

Я наблюдал за реакцией женщины, но упоминание о гибели мужа не произвело на нее впечатления.

— …Я случайно узнал о драматических событиях, в которых погиб ваш муж. Ничто не позволяет мне утверждать это, но можно предположить, что сына убили по тем же причинам, что и отца. Вы не задумывались над этим?

Похоже, что я обращался к стене. Мадам Тиро смотрела сквозь меня, куда-то вдаль. Я продолжал:

— В шестьдесят первом году следствия не было, и ваш муж официально числится среди жертв алжирской демонстрации. Но чьей жертвой? Официальная версия вызывает сомнение. Еще не поздно исправить ошибку.

Она впервые вздрогнула, встала и прислонилась к буфету.

— Все это — прошлое, господин инспектор. Ни к чему вновь возвращаться к событиям и искать виновных.

Она останавливалась после каждой фразы.

— …Муж умер, сын умер. Вы не можете вернуть их к жизни. Я принимаю судьбу такой, какая она есть, и надеюсь соединиться с ними как можно скорее.

— Но почему же? Что вы хотите скрыть? Роже Тиро был убит во время демонстрации. Вы знали, что он занимался подпольной деятельностью, оказывая помощь ФЛН?

— Вы ошибаетесь. Муж абсолютно не интересовался политикой. Он увлекался своей работой, историей. Ей он посвящал все время и в лицее, и дома. В день смерти он, как обычно, возвращался домой после уроков.

Она еле двигалась по комнате, тщательно обходя окна, которые выходили на улицу. Я подошел к ним просто из любопытства, но это движение вызвало у мадам Тиро настоящую панику. Задыхаясь, она прижалась к противоположной стене.

Часть стены с окном была покрыта густым слоем пыли, видимо, к этому месту никто давно не подходил. Неожиданно для себя резким движением я отдернул занавески. Оконная задвижка не поддавалась, мне пришлось сделать усилие, чтобы открыть створки. В комнату ворвался день, луч солнца осветил Мюриель Тиро. Я выглянул наружу. На улице, десятью метрами ниже, около мастерской слесаря, суетились люди. Группа юношей поднималась по лестнице улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель.

Мадам Тиро убежала в кухню. Она плакала, дрожа в нервном припадке. Я обнял ее за плечи.

— Я здесь, чтобы помочь вам. Идемте, не бойтесь…

Взяв ее за руку, я медленно подошел с ней к месту, которого она так боялась. Чем ближе подходила она к окну, тем сильнее становилось ее отчаяние. Она вскрикнула, но все же позволила вести себя. Мне удалось встать вместе с ней у окна.

— Прошу вас, откройте глаза. С тех пор прошло столько лет. Вам нечего бояться.

Она расслабилась и перестала плакать. Ее ресницы дрогнули, и она решилась посмотреть на улицу.

— Вы были тут, не правда ли, когда его убили? Скажите мне… Вас никто не допрашивал как свидетеля?

Мадам Тиро отошла от окна и села в кресло. Перенесенное испытание изменило ее. Теперь она казалась сильнее и моложе, ей можно было дать ее настоящий возраст.

— Да, я стояла, облокотившись на подоконник. Последний урок Роже заканчивался в пять часов. Он должен был вернуться по крайней мере два часа назад. В то время я ждала ребенка и очень нервничала. Беременность проходила тяжело, и врачи запретили мне выходить из дома, чтобы избежать преждевременных родов. Роже не предупредил об опоздании. А тут началась демонстрация: крики, драка, взрывы гранат, выстрелы. Я была как безумная и бросалась то к окну, то к двери, едва услышав шаги на лестнице. В какой-то момент я заметила мужа на улице, он подходил к дому. Я все помню так, будто это произошло вчера. Он шел с букетом мимоз и коробкой с пирожными, поднялся на несколько ступенек и остановился возле перил, наблюдая за происходящим. Я крикнула, чтобы он не задерживался, но из-за шума на улице он не услышал мой голос.