Нежная мятежница (Тревоги любви), стр. 45
— А… ну, это же превосходно! — радостно сказал Джеймс, но, заметив хмурый вид Энтони, нерешительно добавил:
— Не так ли?
— Я знаю, это ты придурок! Я хочу ребенка. Я просто не хочу всего, что сопутствует беременности. Джеймс рассмеялся, не понимая:
— Цена отцовства, разве не знаешь? Боже праведный, всего несколько месяцев тебе придется побыть вдалеке от постели леди.
Энтони поднялся, его голос был спокойным и холодным:
— Ну если это продлится несколько месяцев, то, может быть, ты и прав, братец. Но боюсь, с того момента, когда жена объявит мне о своем положении, начинается мое отлучение.
— Что это за идиотская идея? — вскричал Джеймс.
— Это, черт возьми, не моя идея. — Ты имеешь в виду, что единственная причина, из-за которой она пришла к тебе, беременность?
— Да, и никакая другая.
— Не хотел бы говорить тебе об этом, дорогой мальчик, как твой брат и как отважный человек, но твоей жене нужна хорошая порка.
Глава 41
Некрепкий чай и поджаренный хлеб пришлось съесть по настоянию Нетти. Не очень легкий завтрак, но куда лучше горячего шоколада и пирожных, которые Нетти принесла ей до этого. Она подозревала, что забеременела уже неделю, когда задержался ее месячный цикл. И уже три дня она не сомневалась в этом. Ей было очень плохо. Сегодня утром она провела над ночной вазой целый час, ее рвало. Завтра свадьба Френсис, Розлинн должна присутствовать на венчании, но сможет ли…
Похоже, она забеременела в первый же раз, когда они занимались любовью. И все эти сражения с Энтони были уже ни к чему.
Первые спазмы случились, когда они занимались с Энтони любовью. Неожиданно она почувствовала какое-то бурление в своем желудке. Невероятным усилием она заставила себя продолжать, чтобы не оказаться в дурацком положении. И она самоотверженно приходила к нему две последующих ночи, не говоря ему правды. Но она не могла больше тянуть. Сегодня утром она покинула его постель, пока он не проснулся и вошла в свою комнату, лишив их этим утренних занятий любовью. Она должна была сказать ему все, прежде чем он сам поймет, и он должен знать, что она не обращает никакого внимания на их вражду.
Черт побери, как же она ненавидела эту вражду. Энтони был замечательно внимателен последние две недели, по крайней мере в постели. Он так часто занимался с ней любовью, что на другую женщину ему бы просто не хватило сил. Он был целиком ее, а она — его. Каждая их ночь была как будто первой брачной ночью, столько страсти и нежности Энтони отдавал ей. Но вне постели он был совсем другой человек — или холодный, или презрительный, но никогда — довольный. И Розлинн понимала: он показывает ей, что честно выполняет ее условия, пока она не забеременеет, — и ничего больше. И теперь все было кончено. Но она не хотела, чтобы все закончилось. Она привязалась к Энтони, но из-за собственного идиотского решения должна была потерять его. Обидно. Две недели пролетели так быстро.
— Ты хотела меня видеть?
Он вошел, не постучавшись, его темно-синие глаза что-то таили против нее. Розлинн почувствовала свой желудок — он взбунтовался, потому что она нервничала:
— У меня будет ребенок, — едва слышно проговорила Розлинн.
Он встал перед ней, держа руки в карманах. Выражение его лица не изменилось. Это было так обидно! Он мог обрадоваться. А если не рад, то мог бы хотя бы выразить недовольство.
— Какое счастье для тебя, — сказал он спокойным голосом. — Значит, посещения моей комнаты закончились.
— Да, пока…
— Пока? — отрезал он холодно. — Я не хотел бы нарушать твоих правил, дорогая.
Эти дурацкие правила! Она не знала сама, что собиралась сказать, когда он перебил ее. Но совершенно очевидно, что он не хотел слушать ее. А она надеялась, молилась, что он настоит на том, чтобы она забыла их вражду, чтобы он попросил ее вернуться в его комнату навсегда. Но он не собирался этого делать. Неужели это не беспокоит его больше? — Это и твой ребенок, Энтони. Будут ли какие-нибудь пожелания о цвете глаз или еще о чем-нибудь? — Розлинн пробовала пошутить, чтобы снять напряжение.
— Как ты захочешь, дорогая. Между прочим, я не буду сегодня обедать дома. Мы устраиваем вечеринку в клубе в честь отъезда старины Джеймса.
Его резкость задела ее. Очевидно, что его не волнует ни ребенок, ни она — раз он ушел, не сказав ни одного теплого слова.
За дверью ноги у Энтони подкосились, и он оперся о стену. А в комнате Розлинн душили слезы. Ей хотелось кричать, но она сдержала себя. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой ничтожной и во всем была виновата только сама. Теперь уже трудно было вспомнить из-за чего разгорелась эта глупая вражда. О, да… Она боялась, что влюбится в него. Да, было чертовски поздно говорить об этом, разве нет? Нетти была права.
— Ну, что, это те новости, которых ты ожидал?
Энтони повернулся и увидел Джеймса, стоявшего у своей комнаты.
— Да.
— Так значит, твоя стратегия не сработала, насколько я понимаю?
Глава 42
— Почему бы тебе просто не сказать ему, Роз?
— Я не могу, — ответила Розлинн, отхлебнув уже из второго бокала шампанского.
Они стояли в стороне от всех собравшихся на вечеринке, скромной встрече подруг Френсис в доме ее матери. Не только мужчины любят справлять мальчишники в ночь перед свадьбой. Розлинн не чувствовала праздника, но видя, как невероятно возбуждена Френсис, она от души радовалась за подругу. К сожалению, Френсис заметила ее подавленность и отвела Розлинн в сторону, боясь, что та все еще против этой свадьбы.
— Нет, это очень просто, дорогая. Ты просто должна сказать — я люблю тебя. Три коротких слова, и все твои проблемы останутся позади.
Розлинн тряхнула головой.
— Вся разница в том, Френс, что тебе просто сказать эти слова, потому что Джордж разделяет твою любовь. А Энтони меня не любит.
— А ты позволила ему любить себя? Розлинн скривилась:
— Нет. Ты даже можешь сказать, что я была королевской стервой с тех пор, как мы поженились.
— Такой мужчина, как Энтони, не будет ждать вечно, ты знаешь, — продолжила Френсис. — Он может упасть в объятия другой женщины.
— Можешь не напоминать мне об этом, — отозвалась Розлинн.
Но Френсис была права. Если она не будет разделять с Энтони постель, то это будет делать кто-то другой. Она должна была понимать это, начав враждовать с ним.
Вернувшись домой в одиннадцать, Розлинн успела только снять вечернюю накидку и перчатки, как дверь снова открылась и в прихожую вошли Энтони и Джордж. Добсон посмотрел на них и удалился. Розлинн казалось, что с ней это уже происходило раньше, и сейчас все происходило не лучше. Джордж выглядел сонным.
— Так рано вернулся домой? — заметила Розлинн, сохраняя безучастный вид.
— Старине Джорджу несколько нехорошо — он перепраздновал, и я решил уложить его в постель.
— И поэтому ты привез его сюда вместо того, чтобы отвезти его домой?
Энтони пожал плечами. — Привычка, моя дорогая. Когда мы проводим ночи вместе, дорогая, чаще всего старина Джордж спит здесь. Разве ты не знаешь, что живешь в его комнате? Если не знала этого, то теперь ты в курсе.
Они уставились друг на друга и так стояли очень долго, пока Джордж, и вправду совсем не трезвый, не нарушил их противостояние:
— Что такое, кто-то занял мою комнату?
— Не волнуйся об этом, старина. Несколько вещей моей жены находятся там, но она с удовольствием переедет на сегодняшний день. Ты не возражаешь, дорогая моя.
Сердце Розлинн перевернулось. Неужели он привез Джорджа домой, чтобы заставить ее переехать? Ведь единственное место, куда она может перебраться, это его комната.
— Не беспокойтесь из-за меня, леди Мэлори.
— Никакого беспокойства, Джордж, — поспешила заверить Розлинн. — Если вы мне дадите немного времени…
— У тебя нет и этого времени, — отрезал Энтони. — Знаешь ли, он чертовски тяжелый. И если я посажу его на пол, он уже не сможет подняться. Просто иди вперед и возьми только самое необходимое.