Крылья Тура, стр. 46
– Демыч, чуть корректируем заход. Не под 90 градусов, а под 45! Выходи вперед – ты стреляешь первым!
– Понял, исполняю…
Истребитель Демыча плавно вышел вперед и, снижаясь, потащил меня вниз. Я еле успел окинуть взглядом небо и горизонт. Интересно, где авиаразведчик и кукурузник болтаются? Ну, да не до них сейчас!
Скорость нарастала, самолет стало потряхивать в холодном утреннем воздухе.
– Демыч, не гони, мазанешь ведь, паразит!
– Не бздо, Витя! Патрет сымем, как в фотостудии… Гляди – сейчас вылетит птичка!
И птичка действительно вылетела! И что этим гадам-зенитчикам не спалось! Все же немцы интересный народ, послушный и дисциплинированный! Сказано – расчету зенитного автомата ночью бдеть – бдят, сволочи! Это не братья-славяне, те бы дрыхли без задних ног.
В общем эти бодрствующие гады-зенитчики открыли стрельбу. Все, украсть невесту по-тихому не получилось, будем бить арийские морды!
– Демыч, пали, собьют ведь!
На капоте истребителя Демыча заполоскалось пламя выстрелов. Я тоже прицелился, как получилось, и нажал обе гашетки. Самолет задрожал, вниз, к бронепоезду, пошли трассы огня. В прицеле появилась площадка с работающим «Эрликоном». Я, ни секунды не раздумывая, залпом выпустил все реактивные снаряды. Самолет с облегчением «вспух» и тут же получил несколько попаданий 20-мм снарядов зенитки. Мотор зачихал и встал. Под крыло подвалила туша бронепоезда, и я дернул рычаг сброса контейнера с ампулами «АЖ».
Мой самолет низко прошел над полыхающим бронепоездом. Солнце только-только выпустило первые лучи, и было еще темно. Но сзади красивым бело-желтым пожаром в полнеба горел бронепоезд. Хорошо мы его сделали!
Демыча, естественно, я не видел. Но сказать ему пару слов было необходимо.
– Демыч, я подбит, иду на вынужденную, уходи один!
– Дед, ты что! С ума сошел! Какая к… матери вынужденная! Темно – разобьешься на хрен! Пока есть скорость – лезь вверх. Включи фару, «По-2» тебя увидит. Прыгай, да ракетницу не забудь! Приземлишься – пальни из нее, а я подсвечу для ночника – он сядет и тебя возьмет!
А ведь Демыч прав, здорово придумал, сукин сын! А говорит – я командовать не люблю и не умею, мне бы пострелять только. Быстро и толково все разложил по полочкам! Надо его слушаться. Давай, «яшка», лезь вверх. Спасай меня, крылатый!
Я включил посадочную фару и на последних километрах набранной при снижении скорости полез вверх. Метров четыреста, а выше и не надо… не надо долго болтаться под куполом. Тут, вокруг, друзей и восхищенных зрителей нет. Я расстегнул привязные ремни, сбросил фонарь, привстал, и, когда самолет, потеряв скорость, начал опускать нос, толкнул ручку ногой от себя. Истребитель послушно «клюнул» носом, а меня мягко выбросило в темное небо…
…Хлопнув, распустился купол парашюта. Видно было, как мой «як», горя циклопьим глазом посадочной фары, беззвучно падает вниз. Вот световой круг от фары сузился на приближающейся земле, стал ярким, и – взрыв! Нет больше моего «яшки», есть лишь его огненная могила. Света, кстати, вполне достаточно.
Земля надвигалась, я сдвинул ноги и чуть подсогнул их в коленях. Краем сознания я засек какие-то звуки. Удар! Жестко-то как! Ой-ой-ой! Больно, однако… Стоя на дрожащих ногах, я сбрасывал лямки парашюта, и, по привычке, собирал его к себе за стропы.
Да, что я там подумал? Звуки! Как всегда – есть приятные для моей истосковавшейся души звуки, а есть и неприятные…
К приятным явно относится заглушенное стрекотание слабенького мотора «По-2», он уже ищет возможность сесть около костра от моего истребителя.
А вот к неприятным… Опять вой двигателя «Ганомага», лязг его гусениц и резкие звуки немецкой речи. А вон и его фары… Ну, это ничего, это не страшно… Сейчас темно, и меня они не увидят. А я их вижу как на ладони.
Я вытащил свой «вальтер» и зарядил обойму. С приглушенным щелчком она встала на место. Клацнул затвор. Пора…
Я «скользнул» за идущий на костер от самолета «Ганомаг». Метров тридцать пришлось бежать, хорошо, что этот гроб шел не так уж и быстро. В бронетранспортере было человек шесть. Да еще и водитель. А что если не жечь этот гроб, а использовать как прожектор? Решено! Я аккуратно прицелился и выстрелил в щит пулемета. Резкая вспышка, вой обожженных фашистов.
В три прыжка я догнал бронетранспортер, заскочил в него, подхватил чей-то автомат и выпустил в еще шевелящихся немцев весь магазин. К сожалению, шальной пулей был убит и водитель. Ну, ничего! Мне не привыкать. Выбросив фашиста, я сел за руль и описал небольшой круг, пристально вглядываясь в освещенную фарами поверхность земли. Туда! Там поровнее!
В это время я уловил, что звук самолетного мотора сменил свою тональность. Черт! Это же Демыч, спасая меня, заходит в атаку на бронетранспортер! Срочно вон из него!
Только я успел сквозануть из обреченной машины, как «Ганомаг» накрыла струя огня. Разгорелся второй костер. Вон там «По-2» может сесть! Я пальнул в нужном направлении ракету. Демыч засек ее, развернулся и дал еще одну очередь по земле. Заполыхала огненная дорожка. Через секунду-другую на нее плюхнулся кукурузник, а через третью секунду к нему сиганул я. Пробежавшись метров десять, я догнал бегущий по земле самолет, ухватился за борт и, подпрыгнув, головой вперед свалился в заднюю кабину.
Жадно хватая ртом воздух, я заорал: «Все, шеф, гони! Пассажир на борту, других здешних мудаков нам не надо!»
Из первой кабины ко мне обернулось смеющееся девичье лицо.
– Как скажешь, голубь ты мой сизокрылый! Полетели!
Боже, кто это?
Ангел небесный!
Глава 8
Ангела звали старший лейтенант Лебедева. Катя Лебедева. Царевна-лебедь.
Когда мы долетели до нашего аэродрома и под прикрытием Демыча сели на родную землю, я, не дождавшись, пока остановится винт, вытащил летчицу из кабины, стащил с нее шлем и расцеловал в обе щеки! Потом – в губы… потом – снова в щеки… потом Катя дала мне по морде! Но сама при этом смеялась! Значит – понравилось! Мне тоже…
Тут набежал народ и начал меня качать. Я кричал, что, мол, подождите Демыча – впустую. Я кричал – вон Катю качайте! Она меня спасла! Народ кинулся за Катей, и несколько раз мы парили в воздухе вместе. Потом подоспел командир полка, сел Демыч, и я доложил о выполнении задания.
– Есть у вас уверенность, что бронепоезд поврежден?
– Там все в огне было, товарищ майор! Все полыхало! Да еще я и ракеты пульнул, и ажешки высыпал. Горело знатно. Я видел, как старший лейтенант Демченко атаковал бронетранспортер. От его очереди эта железяка так полыхала! Так что и бронепоезду деваться некуда – сгорит! Вот рассветет, и можно туда еще раз смотаться, проверить.
– А вы что видели, товарищ старший лейтенант? – майор Россохватский повернулся к Кате.
– Я не знаю, чем летчики стреляли по бронепоезду, но он горел, как деревянный, товарищ майор!
– Эк, как вы бодро доложили! Большое тебе спасибо, дочка, что ты Виктора мне привезла! Дай-ка я тебя по-стариковски… – Комполка трижды расцеловал зардевшуюся Катю в щечки.
– Да что у вас за полк такой, товарищ майор! Все только и делают, что целуются! – задыхаясь от смеха, проговорила старший лейтенант Лебедева. – Не летчики, а голубки какие-то! Все воркуют и целуются, целуются и воркуют!
– Ты это, дочка, мне брось! Я тебе дам голубки! Эти голубки вон какого червяка бронированного заклевали! А ты одного еще и спасла – для нас двойная радость! Ну, пошли в столовую! Чай будем пить!
Откуда столовские уже все знали – в голову не приходит. Но знали. И к нашему приходу столик уже был накрыт. И конфеты, и баранки, и варенье!
Душевно попив чайку, мы проводили старшего лейтенанта Лебедеву к ее самолету. На взлетке уже молотили винтами два истребителя сопровождения дорогой гостьи.
– Еще раз спасибо тебе, Катя! Я подал в дивизию представление на награждение тебя за геройский, прямо скажем, поступок. Спасибо тебе, родная! Прилетай к нам, как к себе домой! Прощай!