Навеки, стр. 7

Она поскорее перевела разговор на другую тему, чтобы Дэвид обуздал свою ярость и забыл на время о Бэрри Хортоне. Когда спустя несколько минут он уже от души смеялся, — а ей было не трудно этого добиться, ибо она от природы была одарена хорошим чувством юмора, о котором знали только самые близкие ей люди, — она вновь вернулась к тому, что ее так занимало.

— Скажи, почему сэр Айзек вообще решил продавать меч, если он так боялся этого проклятия?

— Потому он его и продал, что боялся. Старику взбрело в голову, что жить ему осталось не долго, а у него только дочери, и после него они унаследуют все его имущество. И он решил продать меч прежде, чем он попадет им в руки.

Розалин недоверчиво покачала головой:

— Как странно, что в наше время еще находятся люди, которые верят в подобную чепуху.

— К счастью для тебя, — ухмыльнулся Дэвид. — Иначе сэр Айзек никогда не продал бы этот меч. А так — мы сидим сейчас здесь с тобой, являя собой живое доказательство беспочвенности всяческих суеверных страхов: во всяком случае, на меня не действуют злые чары после того, как я собственноручно передал меч женщине, да и ты пока что не обратилась в камень. Хотя нет, я уже замечаю — щеки у тебя стали серого оттенка и…

Он не договорил и, смеясь, еле успел увернуться от Розалин, которая запустила в него диванной подушкой.

Глава 5

Когда Розалин узнала, что она унаследовала Кейвено-коттедж, ей представился старомодный, но уютный, увитый плющом маленький домик в английском стиле с тремя-четырьмя комнатами. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила огромный дом с четырнадцатью комнатами — настоящий особняк, снабженный ко всему прочему пристройкой для карет и экипажей, переделанной под четырехместный гараж. В собственность новой владелицы коттеджа перешли также отдельный домик для прислуги и целых четыре акра земли.

Розалин несказанно повезло, что Джон Хьюмс и его жена Элизабет согласились присматривать за коттеджем в ее отсутствие: они больше двадцати лет служили в доме еще при жизни ее бабушки и, хотя оба были уже далеко не молоды, превосходно управлялись со всем огромным хозяйством и ухаживали за садом.

Коттеджу было уже более двух веков. За последние десять лет его полностью отреставрировали, и поэтому Розалин решила, что ей пока нет нужды его продавать. Дело в том, что у нее не было достаточно средств на восстановительные работы, и чтобы спасти особняк от разрушения, ей пришлось бы его продать. Но, к счастью, этот печальный день пока еще не настал, и Розалин нравилось изредка приезжать сюда, чтобы вдоволь насладиться стариной, хотя ее несколько подавляли огромные размеры комнат коттеджа.

Она плохо помнила прабабушку Морин. Пожилая дама всего два раза навещала семью своего внука в Штатах, и Розалин была тогда еще совсем маленькой. Ее родители были не настолько богаты, чтобы позволить себе поездку в Англию. После смерти Морин все ее личные вещи — одежда и украшения — остались в особняке. Чердак был завален старинной мебелью, старыми журналами. Все это было настоящей находкой для человека, живо интересовавшегося историей и питавшего настоящую страсть ко всякого рода антиквариату.

Розалин поселилась в господской спальне, которая была гораздо больше кабинета и столовой у нее дома в Америке, вместе взятых. Даже кровать здесь была с пологом на четырех столбиках, а стеганому одеялу было без малого полвека. Не считая тех вещей, которые она привезла с собой, и пишущей машинки, которую купила в первый свой приезд в Англию и оставила в коттедже, все здесь было намного старше ее, и особенно Проклятье Бладдринкера.

Розалин прошла через всю комнату к ванной и как бы случайно кинула быстрый взгляд на полированный ящик красного дерева. Она с удивлением отметила, что желание немедленно открыть его не мучило ее так сильно, как тогда, в аудитории. Целый месяц она вела настоящую войну со своими чувствами, не позволяя им взять над собой верх. Она твердо решила, что позволит себе взглянуть на клинок, только когда ее неодолимое влечение увидеть его совсем остынет.

Единственное исключение она сделала только сегодня, в коттедже, когда распаковывала багаж — она должна была убедиться, что во время длительного перелета с ее драгоценным мечом ничего не случилось. Но все-таки она еще ни разу не дотронулась до него после того, как дала себе зарок. А ведь больше всего ей не терпелось взять его в руки и стиснуть рукоять.

Это уже становилось навязчивой идеей. Из-за этого она до сих пор не поместила клинок под стекло в своем доме в Америке вместе с другими предметами коллекции — меч все время находился бы у нее перед глазами, постоянно искушая ее.

Ванные комнаты в коттедже были переделаны под современное оборудование и водопровод: в господской спальне имелись душ и ванная. Розалин любила понежиться в теплой воде, но сегодня она так устала, что предпочла легкий душ. Странно, что она до сих пор не свалилась от усталости — даже Дэвид уже отправился спать.

Душ не занял много времени — через десять минут она вышла из ванной, завернувшись в огромное махровое полотенце, и направилась к старомодному платяному шкафу за ночной рубашкой. Она выбрала шелковую, небесно-голубую, бросила ее на кровать рядом с ящиком красного дерева и стала расчесывать волосы.

Глядя в зеркало, она видела, как в нем отражается ее постель и лежащий на ней деревянный ящик, и вдруг с удивлением обнаружила, что ей совсем не хочется его открыть. Наверное, она слишком устала. Или, может быть, сам меч чувствовал себя в Англии более спокойно и терял власть над нею — о Господи, опять она наделяет эту вещь поистине колдовскими свойствами! Нет, надо уяснить себе раз и навсегда — проблема только в ней самой, меч тут ни при чем!

Но она пообещала себе, что откроет ящик, когда ее чувства окончательно успокоятся. Розалин улыбнулась своему отражению в зеркале: не больно-то она торопится получить заслуженную награду. Однако хоть ей сейчас и все равно, обещание есть обещание. Закончив расчесывать волосы, она не спеша порылась в сумочке и достала ключ.

Миг — и рука вновь стиснула знакомую теплую рукоять клинка. И вдруг по какому-то странному совпадению она опять услышала отдаленные раскаты грома и, хотя комната была хорошо освещена, увидела за окном отблеск зарницы. Вспышка была такой яркой, что свет от нее проник даже через плотно задернутые шторы на окнах.

Розалин нахмурилась: надо успеть закрыть ставни, пока не поднялся сильный ветер, предвестник грозы. На окнах не было карнизов, которые могли бы защитить от проливного дождя. Не было их и на окнах чердака, который располагался прямо над спальней. Там были такие высокие потолки, что его вполне можно было при желании использовать как четвертый этаж и переоборудовать в еще одну комнату.

Не успела Розалин отвести взгляд от окна, как у нее вырвался испуганный вскрик: в углу комнаты стоял мужчина. И не какой-то незнакомец, а именно тот самый, который называл себя Торном Бладдринкером — вероятно, в соответствии с замыслом Бэрри Хортона. Но это же невозможно! Розалин изо всех сил зажмурила глаза, потом открыла их, но видение не исчезало. Ее усталый мозг отказывался воспринимать это необъяснимое явление!

И как это Бэрри удалось так далеко завести свой розыгрыш? Оплатить поездку актера в Англию — пошел бы он на эти расходы только ради забавы? Впрочем, весьма вероятно, что этот человек должен был ехать в Англию по каким-то своим делам, и Бэрри ухватился за чту возможность, чтобы еще раз сыграть с Розалин шутку, которая так удалась ему в прошлый раз.

Без сомнения, это был тот же мужчина, которого она видела тогда в своем кабинете Уэстерлей-колледжа. То же лицо, тело — их невозможно было спутать, она готова была в этом поклясться. И — в чем она боялась себе признаться — он нравился ей все больше. Ее прямо-таки влекло к нему — чувство было сильнее ее, и Розалин это было совсем не по душе.

Такое происходило с ней не часто. Если случалось, что Розалин нравился какой-нибудь молодой человек, всегда оказывалось, что ее внешность его нисколько не привлекает. Да и к ее чувствам в таких случаях всегда примешивалась доля любопытства: как это бывает? Но с этим человеком все было по-другому.