Decoctum, стр. 41
Солира, облаченная в голубые штаны и подобие блузы, покрыла голову воздушным покрывалом с полумесяцами. Лашир, взяв невесту за руку, ослепил всех золотыми солнцами, щедро украсившими его атласный наряд. Пара подошла к стоявшим в центре залы родителям, и слуги подали жениху поднос. Тот подхватил из стоявшей на нем розетки горсть мелких ягод. Принцесса приподняла вуаль и, склонившись, начала есть у него с ладони.
— Да будет это последней горечью, какую познаешь ты за свою жизнь с твоим избранником, — бесцветным голосом произнес советник и повернулся к Лаширу. — Да будет это последней горечью, какую познаешь ты за свою жизнь с твоей избранницей.
После пара угостила друг друга янтарным мёдом с завязшими в нем ядрами орехов. Советник тем же бездушным тоном, не глядя на молодых, пожелал:
— Да будет ваша жизнь сладкой и светлой как этот дар земли.
Лашир взял с подноса кинжал и порезал ладонь, уронив пару капель крови в чашу с вином. Так же поступила и Солира, после чего они обменялись чашами и опустошили их.
— Теперь вы одной крови, и как не обратит на себя злой умысел жена, так не обратит она злого умысла на своего мужа. Как муж не обратит на себя злой умысел, так не обратит он его и на свою жену.
В знак того, что Солира всегда будет почитать мужа, она покорно омыла ему ноги и обула в тряпочные сапоги. Халорн и Фиара сжали кулаки, чтобы скрыть недовольство. Им нелегко было видеть, как их любимая дочь склонила голову перед женихом, уже сейчас превратившись в его бесправную тень.
— Она похоронит свою красоту под синими вуалями, — не могла смириться Але, после объединения сестры прогуливаясь по коридору с перилами вместо стен. — Любимица народа – солнце нашего королевства! Король совершил ошибку, выдав ее за Лашира.
— Солирада выглядит всем довольной, — не очень уверенно решил успокоить Але сопровождавший её принц Рифрон.
— Отныне она не посмеет выказать недовольства. Здешние господа требуют от своих женщин полного повиновения и жестоко карают за ослушание. Во времена, когда этими землями правил дед Лашира, говорливым женам отрезали языки, а неверных – сбрасывали с вершины скалы. Не думаю, что многое изменилось с тех пор.
— Простите меня, — встав у Але на пути, попросил Рифрон. — Простите за то, что одно время считал вас бездушным существом. А вы просто умеете скрывать свои чувства.
— Мне совестно, потому что на месте Солиры могла быть я. Порой кажется, что я получила желаемое и собираюсь радоваться жизни за её счет.
Она остановилась у высоких перил и, щурясь от лучей закатного солнца, осмотрела сияющие вершины гор. Рифрон встал рядом и положил ладонь на её скрещенные руки, вынудив посмотреть на него. За тот месяц, что они гостили у владыки, Але привыкла к их недолгим прогулкам. Ей стало недоставать общества принца, и она радовалась, когда выдавался случай остаться наедине.
— У нас так не принято! — воскликнул советник, когда Рифрон потянулся к Але, чтобы поцеловать её. — Прошу вас, уважайте обычаи владений, где изволите находиться. Вы, как-никак, – чужестранцы, дорогие гости, и владыка на многое закрывает глаза. Но не испытывайте его терпения, не нарушайте приличий в этом доме.
После объединения Солиры не прошло и недели, а всем гостям уже не раз напомнили, что им пора возвращаться. Но Фиара и Халорн не хотели расставаться с дочерью, чувствуя свою вину за то, что ради блага королевства обрекли её на вечное затворничество. Как бы ни было тяжело, им всё же пришлось покинуть горный замок.
— Я очень счастлива, — на прощание улыбнулась сестре Солира и поправила кисти голубого вяза. — Вам незачем волноваться. Правда, мне здесь нравится.
— Надеюсь, что так будет всегда. Я буду скучать по тебе.
Они обнялись и долго стояли на ветру, не в силах разомкнуть объятья, поскольку обе не знали, когда смогут увидеться вновь.
Обратный путь показался ещё утомительнее. Уже никого не удивлял песочный пейзаж, не забавляли возящие воду ящеры, оттого дорога домой превратилась в мучение. Всем не терпелось оказаться на родных землях, окунуться в благостную прохладу богатой зелени и насладиться покоем.
По прибытию все распрощались с думами о долгожданном отдыхе. Поначалу не могли понять, что произошло за время их отсутствия и что так напугало людей. Повозки ехали по пустым улицам, мимо занавешенных окон домов. Никто не вышел встретить своих господ. Пораженные незнакомой тишиной, королевские семейства растерянно пожимали плечами, пока им навстречу не выбежал простолюдин. Бросился под колеса, припал на колени и воздел руки к небу.
— Спасители вы наши! Пропадает несчастный народ!
— Да говори ты толком! — велел король Рифрон. — Что случилось?
— Нашествие Виализоний! Три месяца бесчинствуют!
— Что? — охнула Фиара и посмотрела на мужа.
— Девушек в себе подобных чудищ обращают! — продолжал причитать заполошный, утирая рукавом слезы. — Молодым парням каждую неделю кровь пускают! Только и успеваем хоронить несчастных!
— А что же Избавители? Никто не послал за ними?
— Посылали! Да ни один посыльный до них живым не добрался! Всех нашли близ кладбища обескровленными! Народ как об этом прознал, так больше не решается ехать за Избавителями! Матери сыновей не пускают, жены – мужей!
Простолюдин испуганно вскрикнул, услышав долетевший издалека хохот. Над башней замка проплыла фигура в белом платье и исчезла во тьме. Але сжала руку матери, обменявшись с ней взглядами. Когда, ослепленная жаждой отомстить за смерть бабки, она не расставалась с мечом, Виализонии и не собирались показываться. Сейчас же… Ждали случая, чтобы застать врасплох успокоившийся народ.
— Каким неухоженным стал наш сад! — приближаясь к замку, покачала головой Фиара и коснулась увядших цветов. — Садовники его совсем запустили!
Странное запустение чувствовалось во всем. Перепуганные бесчинствами Виализоний прислужники боялись выходить на улицу. Ступив в приемную, Але сразу отметила, как потемнели не чищеное серебро лепок и бронза напольных подсвечников. Похоже, живущие в замке люди все два месяца только и делали, что тряслись от страха, забившись в угол.
— Вас они искали! — после долгих оправданий и причитаний, повернулась к Але служанка. — Боюсь, воротятся. Вам бы уехать, госпожа, да укрыться в безопасном месте.
— Пожалуй, так и впрямь будет лучше, — сжал пальцы на плечах дочери Халорн. — Я прикажу страже сопроводить вас с матерью…
— Я никуда не поеду! — твердо сказала Але и посмотрела в лицо короля. — Это мои земли, мои владения, мое наследие. Я не позволю, чтобы из-за людского страха всё пришло в запустение! Именно сейчас здесь нужна твердая рука, дабы держать испуганный люд в кулаке. Мы найдём смельчаков, что отважатся послать призыв о помощи. Сможем пару недель продержаться до приезда Избавителей!
Але вымылась после долгой дороги, но вместо ночного платья велела подать ей бархатные штаны, свободную блузу и корсет. Отныне она даже спать будет в пригодной для схватки или побега одежде. Не расстанется с мечом и кинжалами, пока не прибудут спасители. Теперь одна надежда на Избавителей.
Глава 21. Город Фаргоф. Лето. 131й год Века Отчаяния
— Таких олухов ещё поискать! — отсчитывая деньги, возмущался Бибаль, когда Дарнет снова попросил у него в долг. — В самом деле, порой тебя может обвести и ребенок! Давно пора уяснить, что в наше время нельзя доверять и собственной тени! Вот скажи, для каких-то проходимцев я своей шкурой рисковал, долгие годы присматривая за твоими сбережениями? Дорого же ты заплатил за весёленькую ночку с ушлой девицей! Десять лет лазал по болотам и пещерам, потом и кровью зарабатывая эти несчастные пять тысяч!
— Полно, Бибаль, — и без того смущенный и злой на себя, попросил Дарнет и отвел взгляд. — Что толку сейчас сокрушаться.