Моя сестра живет на каминной полке, стр. 25

Весь день я был ужасно рассеянным, потому что ждал маму. Не мог ни карты рисовать, ни про викторианцев рассказывать, ни аккуратно писать с красной строки. Просто тупо пялился в тетрадки, а писать ничего не писал. Только ручку в руке держал, а то еще миссис Фармер разорется и нажалуется маме, что я лентяй. К концу уроков я был как выжатый лимон, как будто, дожидаясь назначенного времени (трех часов и пятнадцати минут), тысячу лет глаз не смыкал.

— Приведи своих родителей, а я через пять минут к вам подойду, — сказала миссис Фармер.

Я вышел на улицу и увидел папину машину. Папа опустил стекло и сказал:

— Привет.

И я немного успокоился, потому что голос у него был не слишком пьяный. А папа спросил:

— Ты что?

Потому что я вертел головой во все стороны, сердце у меня колотилось как бешеное, колени дрожали, а во рту пересохло. На стоянке было полным-полно всяких машин, но ни в одной из них не было мамы.

Папа сказал, что ему надо в туалет, и мы пошли в школу. Пока он был в нашем тубзике, я сгонял на улицу, чтобы проверить вывеску. Там четко значилось: Англиканская начальная школа Эмблсайда. Мама никак не могла бы проскочить мимо, не заметив школы. От снега футболка с пауком промокла насквозь, всего меня облепила. Дурацкий вид — широченные красно-синие рукава, шире даже, чем всегда, а из них торчат тощие руки в гусиной коже. Тоже красно-синие.

Я ждал, ждал, ждал… Снег повалил сильнее. Снежинки липли на ресницы. Налетел шквал ледяного ветра, я обхватил себя руками. И вдруг увидел машину.

За рулем сидела женщина. Женщина с длинными волосами, в точности как у мамы. Я бросился к ней, размахивая руками. Поскользнулся, шлепнулся в снег, оранжевый от крупинок песка, который рассыпал дворник. Машина свернула к школе.

— Мама! — завопил я. Она приехала! Я был до того рад, что даже пошевелиться не мог, так и стоял на четвереньках на заснеженной дороге. — Мама!

Женщина, склонившись над рулем, тихо ехала вперед, а дворники на лобовом стекле суетливо мотались туда-сюда, счищая падающий снег. Я опять помахал рукой и заглянул в машину. Женщина подняла голову, глаза за стеклами очков взирали на меня с напряженным удивлением.

Мама не носит очков.

Я посмотрел еще раз. И волосы у мамы не каштановые. Чужая мама показала на тротуар. Хотела, чтоб я отошел в сторону, но у меня не было сил подняться. И теперь уже не радость, а что-то пугающее мешало мне встать с колен. Женщина погудела три раза. Я отполз к краю дороги.

Папа нашел меня у ограды.

— Что, черт побери, ты тут делаешь?

Он схватил меня за плечо и рывком поставил на ноги. А потом, сам не знаю как (потому что мыслями я был за пятьсот километров, в Лондоне), только мы вдруг оказались перед миссис Фармер, которая рассказывала, что я получил «отлично» за сочинение о рождении Иисуса.

Мама опять меня обманула. Говорила, что хорошими отметками я могу добиться всего, чего пожелаю. Я хотел только, чтоб она приехала на родительское собрание, а она не приехала.

Папа приятно удивился.

— Можно взглянуть? — попросил он. Притворился, что читает, а потом сказал: — Здорово написано.

Но мне было все равно. Я будто оцепенел. И вовсе не из-за снега. У миссис Фармер под столом стоял маленький обогреватель, и ноги у меня сразу согрелись. Миссис Фармер что-то сказала, папа что-то ответил, миссис Фармер опять что-то сказала и взглянула на меня, как будто ждала ответа. Ну я и сказал: «Да». И мне даже было до лампочки, что вопроса-то я не слышал. Миссис Фармер улыбнулась (стало быть, я правильно ответил) и спрашивает:

— В какую среднюю школу он пойдет в будущем году?

Папа говорит:

— В Грасмир.

А миссис Фармер спрашивает:

— Это там учатся ваши близнецы?

— Простите? — сказал папа.

И тут я будто проснулся и стал прислушиваться.

— Это там учатся близнецы? — повторила вопрос миссис Фармер.

Папа крепко потер щетину на подбородке.

— Близнецы? — непонимающе проговорил он.

Миссис Фармер смешалась:

— Роза и… как зовут вторую?

Папа сидел и молчал, и я сидел и молчал, только ветер завывал на улице.

— Джас учится в Грасмир, — наконец выдавил папа.

Пнуть бы ее как следует, чтобы заткнулась, да жалко я не в бутсах, а без них толку не будет.

— А Роза? — продолжала допытываться миссис Фармер.

Папа сказал:

— Роза отправилась в иное, лучшее место.

— В частную школу? — заинтересовалась миссис Фармер.

Папа сглотнул и ничего не ответил.

Миссис Фармер покраснела, схватила стопку моих тетрадок и принялась их перебирать:

— Э-э… что ж… Джеймс написал несколько чудесных сочинений о вашей семье.

Она выбрала мою тетрадку по английскому языку. Я чуть было не заорал во все горло: «НЕ-Е-Е-ЕТ!» — но миссис Фармер уже передала ее папе.

Он прочитал «Мои чудесные летние каникулы», «Наша замечательная семья» и «Мое волшебное Рождество». Тетрадка тряслась и подпрыгивала у него в руке. Миссис Фармер ждала, что папа скажет: «Хорошо написано». Она таращилась на меня, я таращился на папу, а папа не сводил глаз с тетрадки, где я врал про Розу.

За дверью послышался шум. Подошла следующая пара родителей. Миссис Фармер откашлялась и сказала:

— В общем, я хочу сказать, Джеймс способный мальчик и порой занимается очень хорошо, хотя, бывает, витает в облаках. Хотелось бы, чтобы он больше общался с другими детьми. Впрочем, он, кажется, подружился с девочкой по имени Сунья.

В дверь постучали.

— С девочкой по имени Соня, — поправил папа.

— Войдите, — сказала миссис Фармер. — Не Соня, мистер Мэттьюз. Сунья.

Ручка повернулась. Дверь открылась.

— А вот и Сунья, — бодро объявила миссис Фармер.

Я крутанулся на стуле, футболка прилипла к взмокшей спине.

— Здравствуй, Джейми, — со своим странноватым акцентом сказала Суньина мама. — Рада видеть тебя снова.

16

Два белоснежных хиджаба сияли под лампами нашего класса. Два смуглых лица удивленно вытянулись, когда папа вскочил на ноги.

— Откуда вы знаете моего сына? — И папа грохнул кулаком по столу миссис Фармер.

Рассыпавшаяся стопка книг опрокинула чашку с кофе на какие-то важные с виду документы. Миссис Фармер заскулила, как испуганная собачонка, и метнула взгляд в мою сторону, будто это я виноват. Мама Суньи заговорила было, но я чуть-чуть, еле заметно покачал головой, и она сказала:

— Я его не знаю.

Я медленно закрыл и снова открыл глаза. Надеюсь, она догадалась, что это означало «спасибо».

— Пойдем, — шепнул я, но папа рявкнул:

— Рада видеть тебя снова! СНОВА! Вот что вы сказали!

Он двинулся к Суньиной маме. Та шагнула назад, ухватив дочку за плечо. Миссис Фармер резво вскочила, притиснув руки к груди.

— Мистер Мэттьюз, успокойтесь! — пропищала она.

Папин рев заглушил ее:

— Где вы его видели?

Суньина мама отступила еще на шаг, волоча Сунью за собой.

— Когда вы встречались с моим сыном?

Сунья стряхнула мамину руку.

— На школьном футбольном матче, — заявила она. Спокойным голосом, и лицо такое невинное… Такого классного вранья мне еще слышать не доводилось!

— Молчать! — заорал папа.

И вдруг Суньина мама взорвалась.

— Да как вы смеете! — Черные брови взлетели под самый хиджаб. — Как вы смеете так разговаривать с моей дочерью!

Папа захохотал. Зло захохотал. Как в кино плохие дядьки хохочут. Руки потирают, глазищи все красные, и: АХА-ХА-ХА-ХА!

— Как хочу, так и разговариваю! Это моя страна!

Мне хотелось крикнуть: «Это и Суньина страна тоже!» — но папа совсем потерял голову.

— Я иду за директором! — взвизгнула миссис Фармер и, треснув дверью в стену, вылетела из класса.

— Мусульмане убили мою родную дочь, — тыча себе в грудь, начал папа. Я бросился к нему, пытался поймать его руку, но он меня отшвырнул. — Они убили мою дочь, — повторил он, сопровождая каждый слог новым ударом кулака себе по ребрам.