Три повести о Малыше и Карлсоне, стр. 36
— Гей, гей! — подбадривал ее Карлсон.
— Я тебе всыплю за это «гей, гей»! — кричала, едва переводя дыхание, фрекен Бок. Она с остервенением размахивала выбивалкой, и в конце концов ей удалось загнать Карлсона в угол, где стояла кровать Малыша.
— Ну вот, — воскликнула она с торжеством, — попался, голубчик!
Но вдруг она издала такой вопль, что у Малыша загудело в ушах. Он перестал хохотать.
«Эх, Карлсон попался», — подумал он.
Но попался не Карлсон. Попалась фрекен Бок; большой палец ее правой ноги угодил в мышеловку.
— Ой, ой, ой! — стонала фрекен Бок. — Ой, ой, ой!
Она подняла ногу и в ужасе уставилась на странную вещь, вцепившуюся в ее большой палец.
— Ой, ой, ой! — завопил уже Малыш. — Подождите, я сейчас ее раскрою... Простите, я этого не хотел...
— Ой, ой, ой! — продолжала вопить фрекен Бок, когда Малыш помог ей высвободить палец и к ней вернулся дар речи. — Почему у тебя мышеловка под кроватью?
Малышу было очень жаль мышеловки, и он сказал, запинаясь:
— Потому что... потому что... мы хотели поймать нежданную мышку.
— Но, конечно, не такую большую, — объяснил Карлсон. — Маленькую мышку с длинным хвостиком.
Фрекен Бок покосилась на Карлсона и застонала:
— Опять ты... Когда же ты уберешься отсюда в конце концов?
И она снова погналась за ним с выбивалкой.
— Гей, гей! — закричал Карлсон.
Он вылетел в переднюю, а оттуда в большую комнату, а потом из нее в комнату Малыша, и снова началась погоня по всей квартире: в кухню и из кухни, в спальню и из спальни...
— Гей, гей! — кричал Карлсон.
— Ты у меня сейчас получишь «гей, гей»! — погрозила фрекен Бок, задыхаясь от быстрого бега.
Она замахнулась выбивалкой и прыгнула что было сил, но, забыв в азарте погони, что сдвинула всю мебель к дверям спальни, споткнулась о книжную полку, стукнулась обо что-то головой и с грохотом рухнула на пол.
— Все! Теперь в Нурланде снова будет землетрясение, — сказал Карлсон.
Но Малыш в испуге кинулся к фрекен Бок.
— Ой, вы не расшиблись? — спросил он. — Бедная, бедная фрекен Бок...
— Помоги мне добраться до кровати... Будь добр... — прошептала фрекен Бок.
И Малыш это сделал, вернее, попытался сделать. Но фрекен Бок была такая грузная, а Малыш такой маленький, что у него ничего не вышло. Но тут к ним подлетел Карлсон.
— Один и не пытайся, — сказал он Малышу. — Я тоже хочу помочь ее тащить. Ведь самый послушный в мире я, а вовсе не ты!
Карлсон и Малыш собрались с силами и в конце концов доволокли фрекен Бок до кровати.
— Бедная фрекен Бок! — вздохнул Малыш. — Как вы себя чувствуете? Вам больно?
Фрекен Бок ответила не сразу, словно собираясь с мыслями.
— Мне кажется, у меня во всем теле нет ни одной целой косточки, — сказала она наконец. — Но болеть, пожалуй, ничего не болит... Вот только, когда смеюсь...
И она так захохотала, что кровать под ней затряслась.
Малыш с испугом глядел на нее — что это с ней такое?
— Как хотите, молодые люди, но такая тренировка, как нынче вечером, не часто выдается, — сказала она. — И, боже праведный, до чего же это взбадривает! — Она энергично кивнула: — Мы с Фридой занимаемся гимнастикой по программе «упражнения для домашних хозяек». Теперь Фрида узнает, что значит бегать. Подождите-ка...
— Гей, гей! — завопил Карлсон. — Ты прихвати с собой эту выбивалку и тогда сможешь гонять Фриду по всему гимнастическому залу и так взбодрить ее, что она своих не узнает!
Фрекен Бок вытаращила на него глаза.
— Ты еще со мной разговариваешь? Ты бы лучше помолчал да пошел бы на кухню и принес мне несколько тефтелек!
Малыш радостно засмеялся.
— Да, после таких прыжков появляется зверский аппетит, — сказала она.
— Угадай, кто лучший в мире подносчик тефтелей? — сказал Карлсон, убегая на кухню.
Потом Карлсон, Малыш и фрекен Бок, сидя на кровати, уплетали прекрасный ужин с таким аппетитом, что за ушами трещало. Карлсон принес из кухни полный поднос еды.
— Я обнаружил яблочную запеканку с ванильным соусом. Кроме того, я прихватил ветчины, сыра, колбасы, соленых огурчиков, несколько сардин и кусочек печеночного паштета. Но, сказки на милость, куда ты засунула торт со взбитыми сливками? Его я не нашел...
— У нас торта нет, — ответила фрекен Бок.
У Карлсона дрогнули губы.
— И ты полагаешь, что можно наесться тефтелями, яблочной запеканкой с ванильным соусом, ветчиной, сыром, колбасой, солеными огурцами да двумя жалкими крохотными сардинками?
Фрекен Бок поглядела на него в упор.
— Нет, — сказала она подчеркнуто спокойным тоном. — Но ведь есть еще и печеночный паштет.
Никогда еще Малышу не было так вкусно. Малыш, и Карлсон, и фрекен Бок сидели рядком на кровати и жевали, глотали, и им было так уютно втроем! Но вдруг фрекен Бок вскрикнула:
— Боже праведный, ведь Малыш должен быть изолирован, а мы притащили сюда этого малого. — И она указала пальцем на Карлсона.
— Никто его не тащил, — сказал Малыш, — он сам прилетал. — Но все же Малыш встревожился. — Подумай, Карлсон, а вдруг ты заболеешь этой самой тиной?
— Угу... угу, — промычал Карлсон, потому что его рот был набит яблочной запеканкой, и он не сразу смог заговорить. — Что мне какая-то тина!.. Эге-гей! Подумаешь! К тому, кто переболел плюшечной лихорадкой, никакая зараза не липнет.
— Нет, все равно нельзя, — сказала фрекен Бок со вздохом.
Карлсон проглотил последнюю тефтельку, облизал пальцы и сказал:
— Что и говорить, в этом доме живут, конечно, впроголодь, но в остальном мне здесь хорошо. Так что я готов себя здесь тоже изолировать.
— О боже праведный! — воскликнула фрекен Бок. Она поглядела на Карлсона, потом на пустой поднос. — После тебя мало что остается, — сказала она.
Карлсон соскочил на пол и похлопал себя по животу.
— После того, как я поем, остается стол, — сказа. он. — Единственное, что остается, — это стол.
Потом Карлсон нажал свою кнопку, мотор заработал, и Карлсон полетел к раскрытому окну.
— Привет! — крикнул он. — Теперь вам волей-неволей придется некоторое время обойтись без меня. Я тороплюсь..
— Привет, Карлсон! — крикнул Малыш. — Тебе в самом деле пора улетать?
— Так скоро? — печально добавила фрекен Бок.
— Да, мне надо поторопиться! — крикнул Карлсон. — А то я опоздаю к ужину. Привет! — И он улетел
ГОРДАЯ ЮНАЯ ДЕВИЦА УЛЕТАЕТ ДАЛЕКО-ДАЛЕКО!
На следующее утро Малыш долго спал. Его разбудил телефонный звонок, и он побежал в переднюю, чтобы взять трубку. Звонила мама.
— Бедный сынок... О, как это ужасно...
— Что ужасно? — спросил Малыш спросонок.
— Все, что ты пишешь в своем письме. Я так за вас волнуюсь...
— Почему? — спросил Малыш.
— Сам понимаешь, — сказала мама. — Бедный мой мальчик... Завтра утром я приеду домой.
Малыш обрадовался и приободрился, хотя он так, и не понял, почему мама назвала его «бедный мой мальчик». Едва Малыш успел снова лечь и задремать, как опять раздался звонок. Это папа звонил из Лондона.
— Как ты поживаешь? — спросил папа. — Хорошо ли себя ведут Боссе и Бетан?
— Не думаю, — сказал Малыш, — но точно не знаю, потому что они лежат в эпидемии.
Малыш понял, что папа встревожился от его слов.
— Лежат в эпидемии? Что ты хочешь сказать?
А когда Малыш объяснил, что он хочет сказать, папа повторил мамины слова:
— Бедный мой мальчик... Завтра утром я буду дома.
На этом разговор кончился. Но вскоре опять зазвонил телефон. На этот раз это был Боссе.
— Можешь передать домомучительнице и ее старенькому доктору, что, хотя они и воображают себя знатоками, у нас все же не скарлатина. Мы с Бетан завтра вернемся домой.
— У вас не тина? — переспросил Малыш.
— Представь себе, нет. Мы просто чем-то объелись, так сказал здешний доктор. От этого у некоторых тоже бывает сыпь.
— Понятно, типичный случай плюшечной лихорадки, — сказал Малыш.