Болатбек, стр. 8

— Возьми скорей! Зачем только я стал играть? Попадет мне теперь!

— А что особенного? — не понял Болатбек. — Что ты такого сделал?

— Сделал не сделал, какая разница! — выкрикнул Кадыркул, чуть не плача. — Разве я не знаю? Опять бить будет.

Уже не было времени выяснять, в чем провинился Кадыркул и за что его ожидало наказание — Каражан был возле них. Он резко осадил коня, едва не наехав на Болатбека, но тот успел отскочить в сторону.

— Время, как песок сквозь пальцы просеиваешь! — закричал Каражан на Кадыркула. Ты, змееныш, сбиваешь его с пути! Эти слова уже относились к Болатбеку. — Из-за тебя он совсем от рук отбился!

— Что я вам сделал, ага? Мы просто играем. Поиграть нельзя? Нет таких законов…

— Еще огрызаешься, щенок! Знаю я вас, пионеров!.. Язык до земли… Никакого уважения к старшим. Убирайся с моего пути!

И он, замахнувшись камчой, снова направил коня на Болатбека и стоявшего рядом с ним Абыхана. Тот сразу повернулся и побежал, шлепая босыми ногами по пыльной дороге, а занесенная плеть опустилась на плечи Болатбека.

Плеть только вскользь задела мальчика, почти не было больно, но гнев и унижение переполнили сердце. Он резко взмахнул руками перед мордой коня, испуганный конь попятился, вздыбился, и, пока седок пытался успокоить лошадь, Болатбек отбежал и взобрался на большой плоский валун, лежавший у дороги.

Каражан кипел от злости.

— Ты смеешь, собака, так поступать? Тысяча несчастий на твою голову! Нечестивый негодяй!.. Я доберусь до тебя!.. Сверну тебе шею!.. Сойди оттуда!

Но Болатбек и не думал сходить. Каражан спешился, зацепил уздечку за придорожный куст и, не переставая сыпать проклятиями, полез за Болатбеком.

— Сейчас я тебя поймаю… Сейчас… — бормотал он, тяжело переводя дух.

Болатбек мгновенно спрыгнул с камня, упал, но тут же вскочил и бросился бежать. Только не по дороге — здесь Каражан быстро нагнал бы его верхом на лошади, а вверх по крутому склону, цепляясь за высокую траву и редкий кустарник.

Каражан кинулся было за ним, но понял, что ему не угнаться за мальчишкой, и вернулся обратно на дорогу, потный, усталый, обозленный еще больше.

Что ему оставалось? Одно: сорвать злость на беззащитном Кадыркуле, который не посмел никуда удрать, а стоял как вкопанный и безропотно принимал сыпавшиеся на него удары.

Просто отхлестать камчой Каражану показалось мало — он швырнул Кадыркула на землю и стал избивать ногами. Кадыркул извивался от боли, но боялся даже крикнуть…

Вдруг Каражан почувствовал, что кто-то схватил его сзади за кушак и дернул. Он повернулся и очутился лицом к лицу с Болатбеком… Не мог же тот оставить в беде товарища, с кем его связывала клятва в вечной дружбе?

Каражан сначала опешил, но быстро пришел в себя. Он оставил Кадыркула, который продолжал лежать на земле, — ворот рубашки у него был разорван, изо рта текла кровь, — и бросился на Болатбека. Схватил за плечи, начал трясти, потом оттолкнул, замахнулся…

Болатбек не отступил.

— Не дам! — кричал он. — Не дам бить Кадыркула! Не смеешь это делать!.. Плохой человек! Я всем в ауле расскажу!

От сильного удара по голове Болатбек пошатнулся. Грязные цепкие пальцы ухватили его за шею, но, прежде чем Каражан успел нанести второй удар, Болатбек изловчился и укусил державшую его руку.

Неизвестно, что сделал бы с Болатбеком осатаневший от боли и ярости Каражан, если бы на дороге не показались люди.

Каражан отпустил мальчика, прошипев ему прямо в лицо:

— Я с тобой еще посчитаюсь… Придет время… Попомни…

Не глядя на лежавшего ничком Кадыркула и на готового к новому отпору Болатбека, он сел на коня, огрел его камчой и поскакал прочь.

11

Ураз Джандосов поднимался по зеленому пологому склону Кок-Тюбе. Вот и вершина. Он слез с коня. Здесь было плоскогорье: широкий травянистый луг утопал в цветах; их раскрытые чашечки словно улыбались навстречу гостю, приветливо покачивались и только не звенели, как бубенцы. Казалось, тут не ступала нога ни человека, ни зверя. Жаль было мять эту высокую пахучую траву, эти пестрые, нарядные цветы.

Песня жаворонка раскалывала нагретый воздух. Ураз улегся на спину; синее небо над ним было сказочно высоким. Ни одного облачка. С наслаждением он слушал пение птиц. С детских лет привык он к их голосам в этих горах, но и сейчас они звучали так же волшебно и маняще, как многие годы назад.

Уразу вспомнилась песня его юности, которую он часто распевал вместе со своими друзьями-табунщиками. Слова и мелодия неслышно зазвучали в его душе:

Прилетела пчела, стала кружиться над большим красным цветком, который качался прямо перед лицом Ураза. Ее жужжание, казалось, вторило мелодии песни.

…Только вчера вечером Ураз выехал из Алма-Аты. Днем еще сидел в большом душном кабинете, подписывал бумаги, а заночевал уже в родном своем ауле Чемолгане. Сегодня ранним утром он отправился в путь вместе со старым приятелем, учителем Саймасаем.

Гнедой конь поднял голову, фыркнул. Ураз приподнялся с травы. Белобородый старик ехал мимо на бычке, держа под мышкой аркан. Ураз встал на ноги, громко поздоровался. Старик подъехал поближе, спешился, протянул Уразу руку.

— Я сразу узнал тебя, Ураз Джандосов, — сказал он. — Хотя прошло много лет… Да будет твой путь удачным.

— Привет тебе, Абишбай, и тысячу лет жизни. Годы мало тебя изменили.

— Далеко путь держишь, Ураз?

— В Каскелен еду, аксакал. По делам разным. Да вот решил свернуть немного с дороги, в родные места заехать. Тоскует по ним душа.

— Оллай! Правильно говоришь, Ураз. Родная земля никогда не забывается. Она, как молоко материнское — и поит, и кормит наши души… Хорошо, что приехал… Поедем к нам, сынок. Гостем будешь… Отдохнешь.

— Спасибо, аксакал, за приглашение. Сейчас не могу. — Он глубоко вдохнул начинавший по-осеннему холодеть воздух. — Думал, что лучшие дни на джейляу прошли, а тут еще так хорошо…

— Дождей много было, Ураз. Как туча встанет над Ала-Тау, так и льет, так и льет, словно из дырявого ведра. Солнечных дней не так уж и много выпало.

— Я эти места в любую погоду любил, — сказал Ураз. — Лежал вот сейчас, песни пел, детство вспоминал. Жили мы бедно, сам знаешь, а сколько веселья, радости… Как приедем на джейляу, сразу игры затевали. Простые, правда, игры были — по скалам лазить, вперегонки бегать, прятаться, а все равно интересно… Зато те, кто побогаче, настоящие состязания тут устраивали. На конях, друг у друга кокпар тянули… Самый первый силач был Байдалы. Помнишь его? Как он всегда кричал: «Эй вы, тени джигитов: Разве так тянут кокпар?!» А потом врывался в самую гущу и первым всегда поднимал над головой белого козленка…