Охотник из тени. Книга 3, стр. 88
Не выдержав пытки, Т'мор заорал, завыл, долго, протяжно, до крови из носа, хрипа в глотке, бульканья в легких. И тут же ударил наотмашь хлыст Тьмы, распарывая щеку, но приводя в сознание, выпинывая разум из океана истерии, а следом, по той же щеке пришелся удар ледяного копья слева, не давая забыть о себе, скатиться в небытие. Решай. Быстрее. Сейчас. Решай, ну же! Быстро. Немедленно. Сию секунду! Иначе будет еще больше Боли, дольше Боли! Моря, бездонные глубины Боли на веки вечные, ну!
Рев перешел в рык, и Т'мор выплеснул свет и тьму, выплеснул из себя, из собственных источников, души, разума… Истошным, рвущим грудь и барабанные перепонки, криком, вымел чистую, низким угрожающим басом рокочущую волну, сверкающую ослепительно белым гребнем, поднимающуюся из непроглядной тьмы, сметающую все и вся, раздвигающую Порядок и Хаос, словно утверждающую свое место меж ними. Жестко, точно, бесповоротно… размазывающую хозяина, будто желая его кровью отметить свои границы меж Тьмой и Светом… И те послушно сдают назад, усмирив норов, лишь чуть касаются нового соседа, словно пытаясь понять, что за диво развело их в разные стороны…
Плачущий от боли, полуослепший и полуоглохший, Т'мор вывалился на вощенный паркет, безуспешно пытаясь втянуть в обожженные жаром и разорванные льдом легкие, хоть каплю воздуха. Миг, тяжелый сипящий вдох, кровавый клекот в груди и тело скручивает в безумной судороге, желудок выворачивает наизнанку, заливая пол черной пенящейся жижей. Арн обводит красными, от лопнувших капилляров, сочащимися кровавыми слезами, глазами собственную спальню, скрипит зубами от рывков корежащих тело невидимых лап, и дом вздрагивает вместе с ним, стуча хлопающими о косяки дверями, звеня от боли стеклами в витражах… Бьется, словно пытаясь забрать хоть часть этой муки… Топот ног слышен, словно через вату. Хлопок двери, чьи-то причитания, отдающиеся тупой болью в затылке, и тишина беспамятства. Только верный Уголек парит над отдыхающим в сером океане сознании, обдавая уставший, вымотанный до предела разум волнами участия и теплой заботы. А что еще нужно для спокойного отдыха?
Только тишина и покой… Вот только всегда в этом мире найдется какая-нибудь сволочь, которой плевать на то, чего ты хочешь. Даже если ты этого заслужил.
Это, Т'мор понял, когда его разбудили вопли обиженного носорога. И чего Байде опять неймется?
- Вы бы еще ревун с маяка сюда притащили… - Простонал арн в пространство. И в комнате, чудесным образом, воцарилась блаженная тишина.
- Жив? - С облегчением в голосе, шепотом выдал артефактор, и уже куда убежденнее добавил. - Точно жив. Сволочь.
- И за что ты меня так? - Попытавшись приоткрыть глаза, но не добившись в этом почти никаких результатов, пробормотал Т'мор, чувствуя себя, как после хорошей пьянки с обязательными вертолетами.
- За что?! Да тебя убить мало! - Рыкнул Байда.
- Уже пытались, как видишь, безрезультатно. - Дернул плечами Т'мор, и тут же застонал от приступа головокружения сопровождающегося мощными позывами к рвоте.
- Удавлю. Вот ей-ей, удавлю. Просто, чтоб нервы мне не трепал. Пей, давай, придурок. - Вздохнул Байда. В губы парня ткнулся край кружки, и после некоторого усилия, он все-таки сумел разжать челюсти и проглотить энное количество какого-то странного отвара. Сознание дернулось, и медленно уплыло в сон, к счастью, без всяких вертолетов.
Т'мор уже спал, а потому не видел, как разъяренный отношением Байды. Уголек материализовался прямо перед артефактором, и хищно прищурившись, пошел прямиком на обидевшего хозяина, человека. Артефактор, не будь дурак, тут же смекнул, чем ему грозит сосредоточенно-прицельный взгляд змея, и браво отступил за замершую в полной неподвижности матушку Ирну, ошарашенную появлением столь странного существа на ее подведомственной территории. Когда же до полуйотунши дошло, что метящий своими огненными плевками в бороду Байды дракон, вовсе не глюк и не сложная иллюзия, от визга домоправительницы, резиденция вздрогнула от фундамента до крыши… Уголек на мгновение опешил, но заметив ретирадный маневр Байды к дверям в спальню, затрубив в унисон с матушкой Ирной, храбро ринулся в атаку. Вскоре к погоне присоединились и Арролд с Ллайдой, возжелавшие разобраться в происходящем.
Спустя четверть часа, особняк напоминал поле боя, а обе воевавших стороны, устроившись на кухне, вовсю отмечали перемирие, опустошая многочисленные кастрюльки, сковородки и блюда, пока не пришла оправившаяся от явления Уголька народу, домоправительница и не выгнала высокие договаривающиеся стороны со своей территории, не забыв, правда, снабдить "этого страшноватого, но удивительно милого дракона" лукошком, чудом избежавших разграбления, пирожков с зайчатиной и грибами. Короче, весело было всем, а Т'мор был просто счастлив от того, что никакая сволочь не рвется его будить…
Глава 6
С больной головы на здоровую…
Отлеживаясь после сражения с Лонно, в первые дни, Т'мор был вынужден вытерпеть как минимум с десяток визитов приглашенных Арролдом целителей, мнение которых, в его случае, было поразительно единодушным, для этой братии. Все эти маги Жизни, только разводили руками, не в силах даже назначить какое-то лечение. Полная закупорка источников. Никакие чары, зелья или артефакты, здесь помочь не могут. Нужно просто ждать. И ждали. После того как Т'мор, изрядно умученный посещениями целителей, продемонстрировал очередному магу Жизни, зажатый в руке артефакт из своей коллекции, принесенный по его просьбе Лероем, и тихим, но внушительным голосом объяснил назначение невзрачного костяного кубика, визиты прекратились, при полном понимании всех обитателей резиденции. Даже Арролд старался не слишком часто тревожить побратима, памятуя о неуравновешенном его состоянии. И по той же причине, ограничил доступ к нему остальных членов клана и просто знакомых. Вообще, отношение к Т'мору в резиденции, в последнее время, больше походило на отношение к дорогой старинной фарфоровой вазе: не дышать, не трогать, и вообще, держаться на расстоянии. И арн был благодарен за это, сам прекрасно понимая, чем могут грозить ему самому и окружающим, вспышки гнева сумеречного дракона. Байда оказался крайне убедителен в своей речи, в тот вечер, когда арн разнес холл резиденции. А сейчас, дело осложнялось еще и тем, что при закупоренной силе, впав в ярость, Т'мор мог просто взорвать себя самого, попутно организовав немалый кратер на месте резиденции.
На восстановление сковывавших его эмоции волевых щитов и размыкание источников, у арна ушло четыре декады, половину которых он провалялся в постели, будучи не в силах даже доползти до ванной комнаты. И сейчас, впервые после долгого отсутствия, появившись в гостиной и пережив поток поздравлений с выздоровлением от Арролда, Ллайды, эра Ассана, Байды и, неизвестно каким ветром занесенных в резиденцию ап Хаш, Лира и Нирры, арн был ошарашен целым потоком новостей. Например, владыка Хорогена, эр Аллин, к которому таки обратился глава клана, после давешнего представления в холле резиденции ап Хаш, назначил всем участникам тех событий аудиенцию, которую, в свою очередь пришлось перенести из-за тяжелого состояния арна. Следующая новость, в отличие от первой, вызвала на лице Т'мора злую, кривую от приобретенного в столкновении с первостихиями, глубокого шрама, улыбку. Сьерр Лонно, Мастер Вязи и ректор Столичной Академии Шаэра впал в кому, и никакие попытки целителей вернуть ему сознание, пока не привели к каким бы то ни было успехам. Эту новость сообщил Лир ан-Торр, уважительно поглядывая на бледного и хмурого молодого человека, устроившегося в глубоком кресле у камина. Информация вернейшая, Лир получил ее во время очередного испытания портального кольца, когда нос к носу столкнулся в кабинете своего родового замка с Торром. Старый архивариус бежал из крепости и-Нилл, мотивируя свой поступок тем, что он де, не хочет находиться под одной крышей с окончательно сбрендившим после происшествия с Лонно, князем и, кажется, был искренне рад тому, что его потомок с супругой, живы и здоровы, и наслаждаются жизнью вдалеке от тех пертурбаций, что сотрясают Высокий Дом… И еще одну серьезную новость, немало удивившую и заинтересовавшую Т'мора, сообщил Арролд. Не прошло и десяти дней с момента обнаружения Лонно в овощеподобном состоянии, как о себе напомнил синдик наемников Росста.