Святыня, стр. 15
Он протянул руку:
— Дискеты!
— Если б ты мог просто...
— Да, да, да! — Он выхватил у меня из рук дискеты и секунду в задумчивости похлопывал ими по колену. — Стало быть, я делаю тебе новое одолжение?
— Выходит, что так, — сказал я.
Перенеся тяжесть с ноги на ногу, я возвел взгляд к потолку.
— О, прошу тебя, Патрик, кончай эту бодягу, играть в кошки-мышки можешь с кем-нибудь еще. — Он похлопал меня по груди дискетами. — Я тебе помогу, но я хочу их заполучить.
— В каком смысле?
Покачав головой, он улыбнулся:
— А теперь ты думаешь, что в кошки-мышки играю я, не правда ли?
— Нет, Рич, я только...
— Лишь из-за того, что мы вместе учились в колледже и все такое, ты думаешь, что я сейчас скажу: «Патрик попал в западню. Я сделаю все, что в моих силах».
— Рич, я...
Подойдя ко мне вплотную, он прошипел:
— Ты знаешь, когда я в последний раз занимался сексом с женой без оглядки на часы, знаешь?
Я слегка отпрянул от него:
— Нет...
— Вот и я не знаю, — громко сказал он. Зажмурившись, он поправил пояс халата. — И я не знаю, — опять прошипел он.
— Ну, значит, я ухожу, — сказал я.
Он преградил мне путь.
— Не раньше, чем мы поставим все точки над "i".
— Ладно.
— Если на дискетах я обнаружу что-то, чем смогу воспользоваться, я этим воспользуюсь.
— Правильно, — сказал я. — Как всегда. Как только...
— Нет, — прервал он меня. — Без всяких «как только». У меня эти «как только» уже вот где сидят! Как только ты мне это позволишь? Нет. Как только я смогу это сделать, Патрик. Таково будет новое правило. Если я здесь что-нибудь обнаружу, я этим воспользуюсь, как только смогу. Идет?
Я посмотрел на него, а он в ответ в упор посмотрел мне в глаза.
— Идет, — сказал я.
— Извини. — Он поднес руку к уху. — Я не расслышал ответа.
— Идет, Рич.
Он кивнул:
— Вот и хорошо. Тебе это когда надо?
— Самое позднее к завтрашнему утру.
Он кивнул:
— Хорошо.
Я пожал ему руку:
— Ты отличный парень, Рич.
— Ладно, ладно. Убирайся из моего дома, чтобы я мог наконец заняться любовью с женой.
— Конечно, конечно.
— И немедленно, — добавил он.
8
— Стало быть, они узнали, кто ты такой, — сказала Энджи, входя ко мне домой.
— Угу.
— И значит, не пройдет и нескольких часов, как они выяснят, кто такая я.
— Весьма вероятно.
— Но задержания твоего они не хотели.
— Что-то их останавливало, правда?
Она кинула свою сумочку на пол возле матраса в гостиной.
— А что, тебе показалось, думает Ричи?
— Сначала ему было вроде как наплевать, но когда я упомянул «вестников», он насторожился.
Она кинула свой жакет на кушетку в гостиной, служившую теперь дополнительным шкафом для ее одежды. Жакет приземлился на кучку свежевыстиранных и аккуратно сложенных футболок и свитеров.
— Думаешь, «Утешение в скорби» как-то связано с Церковью Истины и Откровения?
— Не удивлюсь, если это так.
Она кивнула:
— Не такая уж редкость, когда религиозная организация прикрывает банду.
— А мы им здорово досадили.
— Похоже, это наше хобби — досаждать тем, кто по идее не должен и внимания обращать на мелочь — не имеющих влияния людишек, вроде нас.
Она растянула губы в улыбке.
— Ну, должен же каждый в чем-то преуспеть...
Перешагнув через ее постель, я нажал мигающую кнопку автоответчика.
— Привет, — заговорил голос Буббы. — Не забудьте насчет сегодняшнего вечера. «Деклан», в девять часов. — И он повесил трубку.
Энджи сделала большие глаза:
— Прощальный вечер Буббы! Я чуть не забыла!
— Да и я тоже. Подумать только, что нас ждет!
Она передернулась и покрепче обхватила себя руками.
Бубба Роговски был нашим другом — к несчастью, как казалось нам временами. Правда, бывали времена, когда дружба эта оказывалась нам на руку, потому что не раз и не два он спасал нам жизнь. В смысле роста и размеров Бубба мог дать сто очков вперед Мэнни, как и в смысле отвязности. Мы вместе росли — Энджи, Бубба, Фил и я, однако Бубба никогда не был, что называется, добропорядочным, и какой бы ничтожный шанс стать таковым он ни имел, пренебрег этим шансом окончательно и бесповоротно, когда ему еще не было двадцати: записавшись в морскую пехоту, чтобы избежать тюремного срока, он служил в американском посольстве в Бейруте и находился там при исполнении в тот день, когда туда ворвался террорист-камикадзе, уведший вслед за собой всю его роту. Будучи в Ливане, Бубба наладил связи, положившие начало его бизнесу — незаконной торговле оружием в Штатах. Больше десяти лет назад он стал отдавать предпочтение делу более выгодному — изготовлению поддельных удостоверений личности и паспортов, фальшивых денег и печатанию всевозможных документов — безукоризненно выполненных кредитных карточек, разрешений и лицензий. Бубба мог добыть вам диплом Гарварда на четыре года раньше, чем выдал бы вам его Гарвардский университет, и сам он с гордостью демонстрировал докторский диплом Корнелла, висевший у него на складе на чердаке. Доктора физических наук, ни больше ни меньше. Неплохо для парня, которого вышибли из третьего класса приходской школы Св. Варфоломея!
Торговлю оружием он в последние годы сворачивал, однако имя себе он сделал именно этим, равно как и ловкими операциями по ликвидации некоторых зарвавшихся парней. В конце прошлого года на него был наезд, в результате которого в машине у него обнаружили незарегистрированный девятимиллиметровый «Токарев». Жизнь наша полна неопределенностей, и мало за что в ней можно ручаться, однако несомненно, что обнаружение у жителя Массачусетса незарегистрированного огнестрельного оружия означает для его владельца обязательный тюремный срок в течение года.
Адвокату Буббы удавалось, сколько это было возможно, вызволять его и отдалять перспективу отсидки, но всему на свете приходит конец. Назавтра, к девяти часам вечера, Буббе надлежало явиться в Плимутское исправительное заведение для приведения в исполнение приговора суда.
Перспектива эта Буббу не слишком удручала — ведь большинство его друзей уже находилось там. Немногие же остававшиеся на свободе собрались в этот вечер в «Деклане».
Сие злачное место затерялось в Апхам-Корнер среди заколоченных магазинных витрин и предназначенных на слом домов на Стоутон-стрит, и расположено оно как раз напротив кладбища. От моего дома оно в пяти минутах ходьбы, но пробираться туда мимо явных следов упадка городского хозяйства и медленного его разрушения не очень-то приятно. Улицы вокруг «Деклана» поднимаются в гору к Митинг-Хаус-Хилл, но ощущение такое, что тянет их в противоположном направлении — кажется, что вот-вот они сами по себе рассыплются в прах и, обрушившись с холма, очутятся у его подножия, на кладбище, словно смерть теперь, как ни крути, единственная здешняя перспектива.
Буббу мы обнаружили на задах заведения; он резался в пул с Нельсоном Ферраре и братьями Туоми, Дэнни и Игги, — не слишком интеллектуальная компания, а те скудные мозги, что были им отпущены, кажется, порядком замутил алкоголь.
Нельсон выступал иногда партнером Буббы в делах и был его закадычным дружком в периоды безделья. Он был маленький, смуглый, жилистый, с лицом, на котором застыло сердитое недоумение. Он редко открывал рот, а когда открывал, то речь его была тихой, словно он опасался быть услышанным кем-нибудь неподходящим; в его робости с женщинами было даже что-то трогательно-нежное, впрочем, трудно было испытывать нежность к человеку, однажды откусившему кому-то нос в пьяной драке в баре. Откушенный нос он отнес к себе домой в качестве сувенира.
Братья Туоми были мелкими гангстерами из уинтерхилльской банды в Соммервилле, поднаторевшими в перестрелках и автомобильных угонах, однако если в головы к ним случайно забредала какая-нибудь мысль, ей суждено было там захиреть от истощения.