Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови, стр. 12

— Я не знаю, кто напал на вашу жену, — сказал он, — но зубы у этой твари острее, чем у собаки.

На шее у Анджелины он обнаружил две крошечные ранки, вполне, впрочем, соотносимые с количеством потерянной крови. А крови было столько, что даже мои собственные руки и белье были ею измазаны. Видимо, это зрелище и заставило меня издать такой нечеловеческий крик. Портос объявил, что этой ночью останется возле больной.

Когда некоторое время спустя я на цыпочках вошел в комнату, Анджелина все еще спала. Портос дал ей снотворного, которое посоветовал принять и мне в качестве успокоительного средства, но я отказался. Мне хотелось подежурить вместе с ним. У доктора возникла некая гипотеза насчет крыс или еще каких-то там ночных тварей, и он засел в библиотеке, изучая старые книги барона по естествознанию. Этот человек меня удивляет: ну что за тварь могла напасть на Анджелину в ее собственной спальне? Когда я ловлю загадочные взгляды Портоса, мои прежние опасения оживают и вдобавок к ним зарождаются новые.

За следующие полмесяца произошло еще три нападения. Моя любимая слабеет прямо на глазах, хотя Портос съездил в ближайший городок за более сильными лекарствами и успокоительными средствами. Я испытываю все муки ада: никогда еще не переживал я таких темных времен. А Анджелина, несмотря ни на что, наотрез отказывается уезжать. Она говорит, что мы должны пройти через этот нелепый кошмар. В первую ночь нашего с Портосом дежурства мы оба заснули, а наутро обнаружили ту же картину, что и накануне. Значительная потеря крови, и повязка на шее сдвинута так, чтобы можно было добраться до ранок. Я не решаюсь даже вообразить себе ту тварь, которая способна проделать такое.

Эти события меня вымотали не на шутку, и на следующий вечер я уступил настояниям Портоса и принял снотворное. Несколько ночей подряд прошли спокойно, и Анджелина начала поправляться, но потом этот ужас снова повторился. В смятении я понял, что конца этому не будет.

Ясно, что Портосу доверять нельзя, и в то же время я не могу обвинить его перед своими домочадцами. Ведь мы отрезаны от внешнего мира, и малейшая ошибка может стать роковой.

В последний раз я почти что поймал его. Проснувшись на рассвете, я увидел Портоса: он растянулся на кровати, его длинный, темный силуэт сотрясала дрожь, а руки подбирались к горлу Анджелины. В полусне не разобрав, кто передо мной, я ударил его, и он обернулся. В полумраке комнаты глаза его светились. В руке он держал шприц, до половины наполненный кровью. Кажется, я выбил шприц из рук Портоса и раздавил каблуком.

У меня нет никаких сомнений в том, что я наконец поймал ту тварь, которая измучила нас, но где взять доказательства? Сейчас доктор Портос по-прежнему у нас. Спать я не решаюсь и постоянно отказываюсь от зелий, которые он пытается влить в меня. Скоро ли он доведет и меня до того же плачевного состояния, до которого довел Анджелину? Может ли человек оказаться в более страшном положении?

Я сижу и наблюдаю за Портосом, который искоса бросает на меня все те же пытливые взгляды. Его бесстрастное лицо как будто говорит о том, что он может позволить себе ждать и наблюдать и что его время настанет. Моя жена, мертвенно-бледная, в те редкие часы, когда приходит в сознание, сидит и со страхом смотрит на нас обоих. И все же я не могу довериться ей, ведь она решит, что я сошел с ума. Я стараюсь привести в порядок свои мысли, несущиеся вскачь. Боюсь, что в конце концов я лишусь рассудка. Ночи так длинны. Господи, помоги мне.

Конечно. Перелом наступил и миновал. Я поверг безумного демона, обратившего нас в рабство. Я поймал его с поличным. Портос скорчился от боли, когда мои руки сжали его горло. Я чуть не убил его, застав за этим подлым занятием, со сверкающим шприцем в руке. На сей раз ему удалось ускользнуть, сбежать от меня — но это не надолго. На мой крик мгновенно собрались слуги, и я дал им четкие указания, как поймать его. Теперь ему от меня не скрыться. Я меряю шагами коридоры этого изъеденного червями особняка, и когда еще удастся загнать врага в угол, я его убью. Анджелина будет жить! Собственными руками я совершу целительное убийство… Но сейчас мне надо отдохнуть. Уже опять светает. Присяду в кресло у колонны, отсюда хорошо виден весь зал. Сплю.

Позже. Просыпаюсь от боли и холода. Я лежу на голой земле. По руке стекает что-то склизкое. Открываю глаза. Провожу рукой по губам. Рука становится алой. В глазах у меня проясняется. А вот и Анджелина. Она будто очень испугана и в то же время как-то по-особому печальна и спокойна. Она держит за руку доктора Портоса.

Он же навис надо мной, и лицо его в полумраке склепа, того, что возле нашего дома, кажется демоническим. Он взмахивает деревянным молотком, и нависшую над могилами тишину раздирают вопли. Боже милостивый, у меня в груди кол!

Ф. Мэрион Кроуфорд

Фрэнсис Мэрион Кроуфорд (1854–1909), американец по национальности и племянник знаменитой поэтессы Джулии Уорд Хоу, родился в Италии, в городке Баньи-ди-Лукка. Он учился в Кембридже, Гейдельберге и Риме. В возрасте двадцати пяти лет он отправился в Индию изучать санскрит, а по возвращении продолжил образование в Гарварде. Его первый роман «Мистер Айзеке» (1882), представлявший собой зарисовку из англо-индийской жизни, мгновенно обрел популярность у читателей. В следующем году Кроуфорд вернулся в Италию, где и прожил остаток жизни.

Один из самых успешных в коммерческом отношении авторов своего времени, Кроуфорд написал более сорока книг, по большей части выдержанных в романтическом духе и нередко эксплуатирующих сверхъестественную и мистическую тематику, как, например, роман «Халид: Арабская повесть» (1891) и роман ужасов «Пражская колдунья» (1891). «Корлеоне» (1897) стал первым романом, в котором изображалась деятельность мафии; в нем также впервые была описана ситуация, когда тайна исповеди не позволяет священнику выступить свидетелем по уголовному делу. Позднее Марио Пьюзо дал фамилию Корлеоне (ныне хорошо известную) главе мафиозного клана из романа «Крестный отец» (1969). Сегодня романы Кроуфорда, несмотря на их былую популярность, читают редко, а его имя помнят только благодаря немногим превосходным рассказам.

Рассказ «Ибо кровь есть жизнь» был впервые опубликован 16 декабря 1905 года в журнале «Кольерс»; позднее вошел в авторский сборник «Странствующие призраки» (Нью-Йорк: Макмиллан, 1911), двумя неделями раньше напечатанный в Лондоне издателем Анвином под названием «Жуткие истории».

Мы обедали на закате, расположившись на верху старой башни — там прохладнее всего даже в самые знойные летние дни, кроме того, трапезничать рядом с маленькой кухней, занимающей угол обширной квадратной площадки, удобнее, чем носить блюда вниз по крутой каменной лестнице, изъеденной временем и местами разбитой. Башня эта — одна из многих, возведенных вдоль западного побережья Калабрии императором Карлом V для отражения набегов берберийских пиратов в начале шестнадцатого века, в ту пору, когда неверные объединились с Франциском I против императора и церкви. Ныне эти цитадели обращаются в руины, лишь немногие еще уцелели, и моя — одна из самых крупных. Каким образом она десятилетие назад перешла в мою собственность и почему я ежегодно провожу в ней часть своего времени, не имеет значения для рассказываемой ниже истории. Башня находится в одном из самых уединенных уголков на юге Италии, на краю изогнутого скалистого мыса, образующего маленькую, но надежную естественную гавань в южной оконечности залива Поликастро, чуть севернее мыса Скалеа, на котором, согласно старинной местной легенде, родился Иуда Искариот. Она одиноко высится на этой серповидной каменной шпоре; ни единого строения не видно на расстоянии трех миль вокруг. Когда я отправляюсь туда, то беру с собой двух матросов, один из которых — превосходный кок; а во время моего отсутствия за башней присматривает гномоподобный человечек, бывший некогда горнорабочим и состоящий при мне уже очень давно.