В царстве тьмы (Грозный призрак, В шотландском замке, Из царства тьмы), стр. 20

ГЛАВА VII.

— Случилось это вскоре по возвращении его из Петербурга. Лионель отправился на несколько недель охотиться в замок сестры, леди Эвелины, а там влюбился в дочь фермера, Фенимора Вильсона, и молодая девушка тоже полюбила его. По виденному мною портрету, должен признаться, что молодая особа была восхитительна: настоящая головка херувима с белокурыми густыми кудрями, большими голубыми глазами и ослепительным цветом лица. Лионель был без ума от нее. Молодые люди виделись потихоньку и мечтали сочетаться, как вдруг их тайна открылась и вызвала бурю в семье Лионеля. Отец намеревался женить его на дочери богатого соседа, своего старого друга, и Лионель был с ней с детства помолвлен, так сказать, а леди Эвелина сочла даже обидой намерение брата жениться на дочери ее арендатора. Кроме того, Вильсон считался человеком грубым, злым, наглым, а его жена за год до того утопилась с горя: не было также тайной, что фермер решил выдать дочь за соседа, тоже фермера. Значит, Лионелю пришлось выдержать натиск с двух сторон, а так как характера он был доброго, сговорчивого, даже слишком слабого, то и уступил, дав слово отказаться от своей любви и «безрассудного намерения»: он позволил торжественно обручить себя с мисс Эллинор Кроун. Через несколько дней после этого торжества стало известно, что на ферме Вильсона тоже отпраздновали обручение Фенимор с фермером Джонсом и что вскоре состоится свадьба. Все это глубоко потрясло душевно и даже физически Лионеля. Отцу он объявил, что ему необходимо несколько месяцев полного уединения и отдыха, а потому он намерен отправиться в замок на берегу моря, перешедший к нему из рода его покойной матери. Домашние не противились его желанию, и Лионель, будто бы по предписанию врача, уехал подышать свежим воздухом. Дальнейшее я знаю от него самого.

Однажды около полуночи сидел он в кабинете и читал, как вдруг на него пахнул порыв холодного ветра. Он подумал, что открылось окно и оттуда ворвался свежий, морской ветер, но в ту же минуту послышались удивительные звуки: на струнах словно стеклянного инструмента играли такую невыразимо грустную мелодию, что Лионель содрогнулся, не понимая к тому же, откуда шла эта душераздирающая музыка. В эту минуту приподнялась портьера и на пороге спальни появилась Фенимор, в широком белом кисейном платье и черном плаще с капюшоном. Онемев от изумления смотрел он на нее, а потом в порыве радости бросился к ней и сжал в объятиях.

—

Ты изменил мне, Лионель, — произнесла она с грустной улыбкой, сбрасывая плащ на кресло.

—

Фенимор, не осуждай меня, пока не выслушала! Но откуда ты пришла? Ты совсем мокрая! — воскликнул мой приятель.

—

Погода скверная и идет дождь, а я здесь поблизости гощу у дяди, преподобного Вильсона. У нас тут, около церковного дома, семейный склеп, — ответила она.

В ту минуту мой приятель не обратил внимания на эти ее слова и подумал, что она приехала по случаю какого-нибудь поминального дня. Вполне счастливый он угостил ее вином с пирожками, и они болтали. Во время разговора она сказала ему:

—

Никогда не буду я женой того, с кем меня обручили. Я люблю тебя и тебе хочу принадлежать.

Человек слаб, а молодому влюбленному еще труднее устоять против таких слов. Лионель признавался мне, что с того дня Фенимор каждую ночь приходила к нему и была страстной… Ее приход неизменно сопровождался холодным ветром и странным звоном, а уходила она всегда до зари: но Лионель был словно околдован и не обращал внимания на эти странности. Несмотря на письма домашних и их убеждения вернуться, он не уезжал из замка. Тем не менее, однако, он заметил, что каждый раз по уходе Фенимор он ощущал слабость, точно уходила вся его жизненная сила, а вслед за этим он впадал в тяжелый и глубокий, словно летаргический сон. Но даже и такому тревожному обстоятельству он не придавал никакого значения… Беспричинное его затворничество стало, наконец, беспокоить леди Эвелину, которая очень любила брата, а потому приехала взглянуть, на него. Она была поражена его мертвенной бледностью и чрезвычайной слабостью. На ее вопросы Лионель отвечал, что здоров и чувствует себя так хорошо в своем уединении, что нескоро расстанется с ним. Весьма смущенная и озабоченная леди Эвелина допросила прислугу, и жена смотрителя призналась, наконец, что к молодому лорду каждую ночь приходит женщина, с которой он беседует и смеется. Никто не знал, что это за особа и откуда она: прислуга не видела даже, когда она входила и выходила. Один только Боб, грум, заметил однажды, что перед восходом солнца с террасы, примыкавшей к кабинету Лионеля, спустилась женщина в черном плаще и так скоро побежала по дороге, что он не смог проследить. Самым странным являлось то обстоятельство, что на плитах террасы всегда оставалась полоска воды, в спальне и кабинете ковер тоже был совершенно мокрый, но сэр Лионель не говорил об этом обстоятельстве, как будто не замечал его. Старая Сара, жена смотрителя, призналась еще, что раз пришла из любопытства в гардеробную посмотреть в замочную скважину и увидела на коленях у лорда красивую, с длинными белокурыми волосами женщину, страстно целовавшую его, а его лицо было бледно, как мел, а глаза горели, как уголья.

Встревоженная леди Эвелина спросила Сару, не слыхала ли та случайно имени посетительницы.

—

Да, слышала, — ответила старушка, — сэр Лионель несколько раз назвал ее Фенимор.

При этом ответе леди Эвелина едва не упала в обморок, и повторяла только:

—

Невозможно!.. Невозможно!..

Заметив изумление преданной женщины леди Эвелина затворила дверь и объяснила ей причину своего необыкновенного волнения. Она рассказала Саре про любовь Лионеля к Фенимор Вильсон, несогласие домашних на такой неравный брак и разрыв между молодыми людьми. К этому она добавила, что о старом Вильсоне — дурная слава, человек он безнравственный, завел незаконную семью и так тиранил детей с женой, что несчастная утопилась, лишь бы избавиться от страдальческой жизни. Через несколько дней по отъезде Лионеля и обручения Фенимор с тамошним фермером, богатым, но уже пожилым человеком, тело молодой девушки нашли на берегу моря. Она утопилась подобно матери, но обстоятельства, связанные с ее смертью, были так неправдоподобны, что леди Эвелина отказалась верить им. Подробности происшествия леди Эвелина знала от своей ключницы, женщины, заслуживавшей доверия и служившей ей более двадцати лет, а та слышала историю от родной сестры Вильсона, своей приятельницы.

В самый день несчастья Вильсон устроил большой пир в честь обрученных: веселились очень долго и гости разошлись поздно. Тетка Фенимор, две служанки, да еще мальчик-конюх мыли и убирали в кухне горы посуды. Погода была ужасная: лил проливной дождь, а с моря дул бурный ветер, выл в трубах и потрясал вековые деревья в саду. Глухой рокот волн, разбивавшихся о прибрежные утесы, еще более усиливал мрачное впечатление. В кухне работали молча, с искренним и глубоким сожалением поглядывая на бедную Фенимор, по щекам которой катились тихие слезы. Едва пробила полночь, как ясно донесся заунывный звон церковных колоколов, и почти в ту же минуту раздались три сильных удара в дверь. Фенимор пошла отворять, а так как тетка опасалась, чтобы не забрался в дом какой-нибудь бродяга, то и сама пошла со свечой вслед за молодой девушкой, позвав с собою служанок и мальчика. Каков был их ужас, когда Фенимор отворила дверь и на пороге все увидели утонувшую фермершу, в том платье, как ее похоронили, и даже с крестом, который вложили тогда в руку покойной. По платью и волосам призрака струилась вода. Все бывшие тут замерли, понятно, от страха и одна Фенимор бросилась вперед с криком:

—

Мама, дорогая! Если бы ты знала, как я несчастна!

—

Знаю, дитя мое милое. Ведь люди так злы, а смерть гораздо милосерднее. Пойдем вместе, ко мне, бедная Фенимор, — ответил слабый, но отчетливый голос. Выронив из рук крест, призрак обнял девушку и увлек ее за собою, и мгновение спустя обе исчезли во мраке ночи. В первое время свидетели этой сцены оцепенели от ужаса, затем тетка, мальчик и одна из служанок бросились в погоню за Фенимор, но девушка и призрак исчезли. А на дворе бушевала такая буря, что валила с ног людей, и им пришлось спасаться в дом. Между тем крики и шум разбудили старого Вильсона. Он был взбешен поднятой тревогой и, услыхав о происшедшем, стал ругаться, но когда ему показали оставленный видением крест, он помертвел и, шатаясь, опустился на стул. Крест был несомненно тот, который он вложил в руки покойной жены. Лишь на заре стих страшный ураган и тогда немедленно приступили к поискам Фенимор, но все было тщетно, и уже позднее рыбаки принесли ее тело, найдя его плававшим между рифами. Кроме того, рыбаки утверждали, что буря вовсе не была так ужасна, как утверждали на ферме Вильсона.