Тайны пропавшей цивилизации, стр. 65
Имею основания подозревать, что в вышеперечисленных городах гроба Господня ну никак быть не могло. Когда же крестоносцы в 1099 году наконец-то дошли до Иерусалима (Константинополя), они собрали находившихся там иудеев в одну синагогу и предали их огню. А чего же крестоносцы хотели? Не с цепи же они сорвались, как бешеные собаки, и стали беспричинно резать людей? Цель была одна-единственная: заставить иудеев и «язычников» принять веру в Иисуса Христа. Спасение иудеев было только в принятии крещения, от чего те отказывались, как вы видите, даже ценой своей жизни.
Именно тогда родилась фраза: «Евреи нашего Христа распяли». Так крестоносцы несли в массы, свою веру… «Gott mit? uns! — Бог с нами!» — утверждали, они.
Но крестовые походы были лишь первым ударом по старой традиционной религии, которую некоторые историки называют римской, что достаточно правильно. Только необходимо знать, что представляла собой дохристианская политеистическая религия поздней древнеримской империи. Соперничество двух религий определило дальнейший ход мировой истории на многие века вперед — с момента возникновения христианства и до наших дней.
Я иногда думаю: «А могло ли не быть в истории религиозной и этнической неприязни?»
Наверное, нет. Рано или поздно, но наступило бы время, когда обычаи других народов (когда их численность после мировой катастрофы стала достаточной, чтобы уже не бояться исчезновения человека на земле как вида) неизбежно стали бы противопоставлять себя, свой образ мышления, быт, обычаи, религиозные особенности и тому подобное.
Мою мысль подкреплю словами Л.Н. Гумилева о наступлении таких различий:
«Древний афинянин, побывав в Ольвии, с негодованием рассказывал, что скифы не имеют домов, а во время своих праздников напиваются до бесчувствия. Скифы же, наблюдая вакханалии греков, чувствовали такое омерзение, что, однажды увидев своего царя, гостившего в Ольвии, в венке и с тирсом в руках в составе процессии ликующих эллинов, убили его.
Иудеи ненавидели римлян за то, что те ели свинину, а римляне считали противоестественным обычай обрезания. Рыцари, захватившие Палестину, возмущались арабским обычаем многоженства, а арабы считали бесстыдством незакрытые лица французских дам, и так далее».
Александр Кац в книге «Евреи. Христианство. Россия» пишет:
«Так случилось, что к концу II века религиозный и фактически внутренний национальный раскол среди иудеев превратился в конфликт двух религий, на тысячелетия разведший своих последователей по разные стороны баррикад».
Наш знаменитый ученый-историк Е.Б. Черняк косвенно подтверждает такое развитие событий:
«Что породило этот конфликт?… Рим мог пренебрегать христианством, пока он был силен, а оно являлось одной из множества сект, которые власть считала хотя и вредными, но не опасными разносчиками суеверий.
…Церковные авторы на протяжении веков подчеркивали непримиримый, по их мнению, конфликт между новой религией и Римской империей».
«Мирно эти две силы не могли ужиться между собой, — писал известный историк XIII века Ф.В. Фаррар, — должна была начаться борьба не на жизнь, а на смерть. Здесь не было возможности ни для какого-то бы ни было компромисса…» И война началась после того, как христианская «церковь пошла на службу к той самой власти, против которой боролась». С течением веков христианская церковь оказалась нужной на государственном уровне, а точнее, даже стала неотъемлемой частью унитарной государственной машины в эпоху феодализма. В рядах христианской церкви появились правящие особы и родовая знать. Теперь оставалось только отделаться от «конкурентов».
Франко Кардини, проанализировав в своей книге «Истоки средневекового рыцарства» истоки христианской воинственности, делает вывод: «Для христианина «воинствовать», жить по-христиански, чувствовать и ощущать по-христиански — это значит вести борьбу».
Ему вторит наш ученый В.И. Уколова:
«Выработка собственной теоретически, вернее, теологически обоснованной позиции по… вопросу (мира и войны. — Авт.) диктовалась социальными условиями и необходимостью не только доктринального, но и политического самоутверждения церкви. Меч и крест должны были соединиться в рамках одного учения».
Старая же религия, строившаяся на философии жизнеутверждения, была не воинственна, так как одна из основных функций религии изначальной была определена достаточно четко: помочь человечеству выжить после катастрофы. А это означает, что надо возвести жизнь, мир и условия жизни каждого конкретного человека в ранг божественной задачи.
Даже само понятие «мир» не определялось в той религии через отрицание: мир — отсутствие войны.
«В Ветхом завете мир совершенно иной: это не имманентный, «горизонтальный» мир, существующий между людьми, а мир (concordia) между людьми и Богом. Недаром понятия berit и shalom, то есть «союза» и «мира», столь тесно связаны друг с другом в древнееврейской традиции, объединены в общее целое как с точки зрения юридических, так и ритуальных норм. Ветхозаветный мир — союз между Богом и человеком, между самими людьми во имя божественного закона. Этот высший закон и является залогом мира. Более того, он сам и есть этот мир»
Пройдут века, и преданные приверженцы своей стародавней религии вынуждены будут уже в подполье бороться за идеалы своей религии, они так себя и называли — преданные: nsm — масоны! Возможно, однако, что слово масон — композит от словосочетания «Моисеев сын». Вопрос этимологии слова «масон» очень важен. Если не знать истоков, то нельзя понять, почему масоны своими целями провозглашали всеобщее братство, любовь, человеческие ценности и гражданские права.
Это сладкое слово «возрождение»
Хорошо, хорошо когда-то начинало жить человечество-Расцвет античной мысли…
Рост городов…
Эпоха Возрождения…
Мысли ползучей заразой раскручиваются в голове: «А что возродили-то?» Раз что-то возродили, значит, раньше это что-то загубили? Попытаемся ответить на самый главный вопрос: Что погубили?! А также и на некоторые другие вопросы: когда погубили, кто погубил, что возрождали и где «жило» возрождаемое?
Но сначала приведу классическое определение «эпохи Возрождения» из Большого Энциклопедического словаря:
«Возрождение самоопределилось, прежде всего, в сфере художественного творчества. Как эпоха европейской истории оно отмечено множеством знаменательных вех — в том числе укреплением экономических и общественных вольностей городов, духовным брожением, приведшим в итоге к Реформации и Контрреформации, Крестьянской войной в Германии, формированием абсолютистской монархии (наиболее масштабной во Франции), началом эпохи Великих географических открытий, изобретением европейского книгопечатания, открытием гелиоцентрической системы в космологии и т. д.»
Однако первьщ его признаком, как казалось современникам, явился "расцвет искусств" после долгих веков средневекового «упадка» расцвет, «возродивший» античную мудрость.
При этом; художественное творчество и особенно изобразительное искусство понимается теперь как универсальный язык, позволяющий познать тайны "божественной Природы".
Подражая природе, воспроизводя ее не по-средневековому условно, а именно натурально, художник вступает в соревнование с Верховным Творцом. Искусство предстает в равной мере и лабораторией, и храмом, где пути естественнонаучного познания и богопознания (равно как и впервые формирующееся в своей окончательной самоценности эстетическое чувство, "чувство прекрасного") постоянно пересекаются». Это все что угодно, но только не определение. Все события и исторические явления просто свалены в одну кучу. Это — словоблудие на позор человеческому разуму, но никак не определение. Оно не дает ответа ни на один наш вопрос.