Владыка Смерти, стр. 58
Йолсиппа не имел ни малейшего представления о том, в какой стороне остался город. Кругом простиралась лишь мрачная равнина; где-то поблизости лежала безжизненная пустыня. Йолсиппа поднялся и побрел, куда глаза глядят.
Когда взошло солнце, он почувствовал облегчение, но ненадолго. Через час или меньше, спасаясь от жары, он заполз под скалу и пролежал целый день в ее спасительной тени, томясь от жажды. Когда же солнце село, Йолсиппа с радостью приветствовал прохладу, которая, впрочем, вскоре сменилась жутким холодом, принеся еще большие страдания.
— За что? — вопрошал Йолсиппа богов. — Что я сделал, чем заслужил смерть в таком месте?! Вы же сами наградили меня этой слабостью. А здесь я только из-за нее. Это несправедливо.
Миновала ночь, и тьма стала отступать. Йолсиппа, очнувшись от забытья, снова бесцельно побрел по равнине.
— Я повторяю, — хрипло провозгласил он, когда небо разверзлось, выпустив из своего восточного погреба свирепое солнце — льва, который в конце концов растерзает Йолсиппу. — Я повторяю: это несправедливо — оставить меня умирать здесь. Разве я согрешил? Ну, допустил глупость. Вам надо было убить меня, когда я ограбил дом судьи или когда всадил нож в задницу сборщика налогов, а не сейчас, когда я просто не смог с собой совладать!
Вероятно, боги все же иногда прислушиваются к жалобам людей.
Йолсиппа уже полз на четвереньках, когда наткнулся на заброшенную дорогу. Он буквально втащил себя на нее, смахнул рукой песок и, слабо вскрикнув от радости, поднялся на ноги. Справедливо полагая, что дорога непременно должна куда-нибудь вести, он двинулся по ней, покачиваясь из стороны в сторону, — так идет человек перед тем, как упасть лишившимся чувств. Дорога и в самом деле его вывела…
Проходимец набрел на девушку и юношу, спящих под скалой. Рядом тлели остатки костра. Ни один косящий взгляд не нарушил душевного спокойствия Йолсиппы, и поэтому он равнодушно отнесся к их чувственным позам. Поблизости не было видно ни еды, ни воды, и измученный жаждой Йолсиппа глухо застонал от отчаяния. Но тут он заметил, что рядом со спящей парой на земле стоит фляжка.
Она выглядела совершенно обычно: маленькая, глиняная, обвязанная вокруг горлышка веревкой, несомненно чтобы ее было удобнее носить с собой.
В ней вполне могла оказаться какая-нибудь жидкость, пригодная для питья. Скорей всего, так и было.
Йолсиппа осторожно подкрался к фляжке, схватил ее, выдернул пробку, заметил мерцание жидкости и, восторженно вздохнув, прижал фляжку к губам, намереваясь осушить ее до дна.
Мгновение спустя фляжку выхватили у него из рук, да так неожиданно, что он не устоял на ногах. Лежа на спине и хватая ртом воздух, Йолсиппа взглянул вверх и увидел, что проснувшийся юноша склонился над ним. Почему-то он сильно напоминал дикого кота или пса на охоте. Глаза его жутко сверкали…
— Я не хотел… — начал было Йолсиппа.
— Ты пил отсюда? — спросил юноша, и его голос напоминал шипение змеи.
— Я? Пил? Да что ты? Я вовсе не хочу пить.
— Ты пил, — сказал юноша. И закупорил фляжку.
— Самую малость, всего каплю.
— Даже капли достаточно. Так оно и было.
И Йолсиппа стал третьим бессмертным человеком на земле.
Глава 3
— Молю вас, не идите так быстро! — закричал Йолсиппа. — Я никак не могу угнаться за вами!
— Может быть, мы как раз хотим, чтобы ты отстал от нас, — бросила через плечо Кассафех.
— Остановитесь же хотя бы на минутку, — прохрипел Йолсиппа, нагнав Симму и Кассафех, когда те в полдень присели отдохнуть в тени чахлого деревца. — Теперь я словно сирота среди людей. И все из-за вас — конечно, если то, что вы сказали мне, правда. Теперь я превратился в изгоя и отверженного. У меня никого нет, кроме вас. Да и бессмертен ли я?
— Убирайся! — ответила Кассафех, тряхнув головой.
— Вы не правильно меня поняли, — пыхтел Йолсиппа, когда уже ближе к вечеру они пробирались через скалы — Симму впереди, за ним Кассафех, а позади героически карабкался Йолсиппа.
— Послушай, — сказал он, усевшись на корточки рядом с Кассафех, когда та разрезала одно из колючих растений, чтобы добыть влагу. Йолсиппа попытался подражать ей, но у него это плохо получалось. — Я могу быть полезен.
Вечером они добрались до более гостеприимной, травянистой части все той же равнины. В сумерках, когда Симму ушел на поиски еды, а Кассафех сидела у костра, пропуская свои длинные волосы между пальцами, к ней подкрался Йолсиппа.
— Кто твой спутник? — спросил он, принимая позу оратора.
— Герой, — уверенно ответила Кассафех.
— Бесспорно. И как у любого героя, у него есть обязанности перед миром. Он должен вести себя, как герой, должен совершать деяния, достойные героя. А что должен делать герой? Знает ли об этом твой молодой человек? Он должен стать звездой, пылающим факелом, идеалом… Понимает ли он это?
Кассафех прищурила глаза, и, встретившись с ней взглядом, Йолсиппа понял, что дочь купца обдумывает его слова.
— Герой!.. — развивал свою мысль Йолсиппа. — Ах, если бы у меня были при себе удивительные книги с древними сказаниями! Переплеты этих книг украшали драгоценные камни, а сами книги казались такими старинными, что рисунки в них успели выцвести. Но, увы, все они остались в городе воров и разбойников… Я действительно много знаю о героях, я долго изучал тайные науки, и я могу обучить этого юношу его роли. Чего он, к примеру, добивается, бездельничая здесь? Твой спутник должен убивать чудовищ, должен основать великий и прекрасный город и, наконец, спасти мир…
Симму вернулся, когда на небе зажглись звезды, принеся охапку съедобных кореньев и несколько ягод: неподалеку он нашел плодоносящее дерево.
— А что, мяса нет? — спросил Йолсиппа.
— Я не ем мертвую плоть, — ответил Симму.
— Ну-ну, — уж совсем непочтительно бросил Йолсиппа, быстро утратив прежнее благоговение. — Он не ест мертвой плоти, но он ест мертвые плоды, злодейски сорванные с ветви. Он жует их и чавкает, а ягоды, может быть, еще живы и кричат от боли, только мы этого не слышим!
— Я не ем ничего, что передвигается по земле. Я ни разу не видел, чтобы ягоды ходили.
— Они могут научиться, — сказал Йолсиппа. — Они научатся, чтобы убежать от тебя.
— Ты, верно, ясновидец, — заметил Симму. — Но пойми меня правильно. Вовсе не из жалости я не трогаю зверя или человека. Просто я не желаю ничего отдавать Смерти. Возьми эту «убитую» ягоду. И послушай: если я разбросаю по земле семена этого дерева, из них вырастут новые деревья. А если разбросать кости мертвого оленя, вырастет ли из них новый олень? А может, ты думаешь, что из костей мертвого человека рождается ребенок? Я никогда по своей воле не отдам черному королю того, что нельзя восстановить.
Йолсиппа впился зубами в один из корешков.
— Ну что ж, ты, как видно, и в самом деле герой. Бороться со Смертью… Да, это по-геройски! Но у тебя должна быть крепость, твердыня, в которую Смерть не сможет найти лазейку.
— Моей крепостью станут люди. Бессмертные.
— Да? И как же ты собираешься разделить воду бессмертия? — спросил Йолсиппа. — К примеру, если бы у тебя был выбор, посчитал бы ты меня достойным вступить в твое братство? Нет! Ты должен быть очень разборчив. Только лучшие из лучших имеют право жить вечно. Кому нужны вечно живущие отбросы общества?
Покончив со скудным ужином, Симму достал свирель и заиграл. В этом чужом и жутком месте музыкальные звуки казались цветными нитями, переплетающимися с красноватыми отблесками костра. Ночь уже раскинула черный шатер, усыпанный немигающими глазами звезд. Йолсиппа поежился, вспомнив древнее предание о том, что не только люди изучают звезды, чтобы читать по ним свои судьбы, но и звезды изучают землю и читают свои судьбы, наблюдая за передвижениями людей.
Кассафех, не отрываясь, глядела на Симму, полностью растворившись в нем.
Йолсиппа, не желая упускать столь удобный случай и умея декламировать под музыку не хуже любого бродячего актера, стал расписывать великолепие представавшего перед его глазами видения — крепости Симму.