Гладиатрикс, стр. 40

Они царапались, пытались схватить одна другую, но намасленные тела высказывали из рук. Вертясь и лягаясь, Лисандра вдруг почувствовала, как пармула сорвалась у нее с руки. Отчаянным усилием спартанка оказалась-таки наверху и мгновенно перехватила меч так, как обычно держат кинжал. Она тотчас сковала правую руку Альбины своей левой, освободившейся от щита, и хотела тут же всадить клинок в грудь каледонке. Однако та распознала опасность и вскинула левую руку. Лисандра не успела ударить — жесткая кожа щита с потрясающей силой врезалась ей прямо в лицо.

Почти оглушенная спартанка все-таки сумела проворно откатиться прочь. Огромная дикарка поднялась на ноги. Ее широкая грудь тяжело вздымалась. Обе были сплошь в крови, в песке.

Каледонка бросилась вперед. Обмен свирепыми ударами начался заново. Меч Лисандры замелькал с быстротой молнии, отводя от хозяйки то меч, то разящий щит противницы.

Вся быстрота Лисандры не смогла уберечь ее от горизонтального удара. Острый кончик меча Альбины вычертил кровавую полосу поперек ее живота. Она зашипела от боли, но соперница не собиралась давать ей даже мгновение передышки. Альбина размахнулась щитом, сбоку достала Лисандру по голове и свалила с ног. В ушах спартанки гудела кровь, перед глазами кружились белые огоньки, весь мир угрожающе накренился.

Словно сквозь туман Лисандра увидела Альбину. Та не торопясь подходила к ней и уже занесла меч, чтобы добить.

«Нет! Я тебе не поддамся!»

Лисандра рванулась по песку и перекатилась навстречу Альбине. Та явно не ожидала подобного финта, прозевала начало движения, но все-таки успела бросить щит вниз, прикрывая живот.

Нет, она не угадала, куда был нацелен удар. Лисандра, не поднимаясь, сверху вниз всадила меч в подъем ее ступни. Лезвие рассекло кости, сухожилия и пригвоздило к песку отчаянно завизжавшую гладиатрикс. Слуха Лисандры достиг глухой звук — это полетело наземь оружие Альбины. Каледонка обеими руками пыталась вытащить сталь из своей ноги.

Лисандра кое-как поднялась на ноги, зажимая ладонью прокушенное плечо. Толпа на трибунах свистела, вопила и завывала. Альбина оставила меч и подняла палец, умоляя о миссио. Спартанка подняла клинок противницы и повернулась к ложе, где сидел управитель.

Зрители радостно шумели. Все они тыкали ладонями вниз, призывая к убийству. Эдитор с самого начала настроил их против каледонки, так что теперь толпа жаждала ее крови. Ну а то, что она здорово дралась, вроде как само собой разумелось.

Секст Юлий Фронтин, наверное, ценил их приязнь. Он не пожелал разочаровывать плебс и хмуро повернул вниз большой палец. Этот простой жест означал прекращение человеческой жизни.

Лисандра зашла за спину побежденной противнице. Никаких угрызений по этому поводу она не испытывала. Одержи победу варварка, так она небось прикончила бы Лисандру без особых раздумий.

Спартанка взяла двумя руками меч, отнятый у каледонки, с безжалостной силой ударила им сверху вниз и перерубила позвоночник и спинной мозг великанши. Она дважды повернула меч в ране. Кровь хлынула так, что сплошь залила набедренную повязку и живот победительницы. Потом бывшая жрица выдернула алый клинок. Точно срубленный дуб, Альбина завалилась вперед и ткнулась лицом в песок. Арена окрасилась кровью и нечистотами — предсмертные судороги вызвали невольное опорожнение внутренностей.

Еще миг Лисандра стояла и внутренне дивилась собственному поступку. Но толпа сходила с ума от восторга. Восхищенные крики окатывали ее хмельными целительными волнами. Она услышала свой собственный торжествующий вопль, вскинула руки к небу и взмахнула над головой окровавленным мечом, знаменуя победу. Ее взгляд обежал арену, ища статуи богов. Спартанка нашла, что искала, и багровый клинок простерся к Минерве, римской Афине. Да будет ведомо всем, в чью честь билась сегодня победительница!

Подобное благочестие, явленное непосредственно после бешеного, яростного и беспощадного боя, привело зрителей в настоящее исступление.

Лисандра шла к воротам жизни, а людская масса скандировала:

— А-хил-ли-я! А-хил-ли-я!..

Это была сладчайшая музыка, какую она когда-либо слышала.

XIX

Переволновавшиеся эллинки встретили Лисандру дружными воплями и дикарской пляской восторга.

Даная подскочила и крепко обняла ее, не обращая внимания на раны и кровь.

— Ты сделала это! Ты сделала это! — верещала она, поворачивая Лисандру туда и сюда.

— Прекрасный бой, Лисандра! — подала голос Пенелопа.

Они галдели наперебой, и спартанка продолжала чувствовать себя победительницей. Боль от ран и усталость еще не добрались до нее. Скорее наоборот, сейчас она была, так сказать, живее, чем когда-либо прежде. Победа пьянила, точно хмельное вино. Лисандра знала, что это зелье вызывает быстрое привыкание. Очень скоро ей захочется снова отведать его.

— Ну все, хватит! Отстаньте от нее. — Это появился Палка и быстро отогнал от спартанки подруг. — Ты давай живей к лекарю! Кто ее знает, чем там больна эта дикая каледонка, которая тебя укусила!.. Была больна, — поправился он немедля. — А вы, девки, все пошли вон отсюда! — Последовал взмах грозного посоха.

Девушки быстро вышли из комнаты. Палка проводил их глазами, потом обратил взгляд на иссеченную шрамами спину спартанки.

— Лисандра, — окликнул он, и она остановилась. — А ты неплохо дралась!

Лисандра чуть ли не в первый раз улыбнулась ему.

— Спасибо, Палка. Я знаю.

Несколько мгновений парфянин смотрел себе под ноги, словно принимая какое-то решение.

— Послушай-ка, — проговорил он затем и шагнул к ней. — Не буду скрывать, я подговаривал Бальба выставить тебя на торги, но теперь считаю, что был не прав. Я знаю, ты щедро одарена от богов. Хорошо бы ты еще попридержала свое высокомерие и поменьше гладила людей против шерсти. И вот еще что. В лице Нестасена ты сотворила себе врага. Он, если разойдется, совсем рассудок теряет. — И Палка выразительно повертел пальцем у виска.

Лисандра выгнула бровь.

— Вот Нестасен пускай и опасается, Палка. Если он еще раз прикоснется ко мне, я ему голову оторву!

Парфянин вздохнул.

— Ты по-прежнему рабыня, Лисандра. Помни об этом.

— В самом деле? — Спартанка дернула подбородком в сторону ворот жизни, из которых по-прежнему доносился рев толпы, выпевавшей ее имя. Больше она Палке ничего не сказала, повернулась и пошла прочь.

Надолго в лечебнице Лисандра не задержалась. Лекари здесь были умелые, очень хорошо набившие руку на бесчисленных ранах. Они наложили на ее раны жгучую, едко пахнувшую мазь, затянули повязки, дали еще горшочек с собой, наказали держать раны в чистоте, смазывать их три раза в день и отпустили. У них было достаточно иных хлопот.

Лисандра возвращалась в закуток к своим эллинкам и встретила Хильдрет. Та, звякая доспехами, шагала в сторону ворот жизни. Рослая германка была оснащена как секутор — тяжелая броня, глухой шлем, большой щит.

— Ты опять говенно дралась, — сказала она спартанке. — Но в этот раз хоть выиграла! Посмотри, как буду драться я, поучись, как надлежит биться настоящему воину!

Лисандра мгновенно вспыхнула гневом. Если Палке так уж хотелось закатывать речи о надменности и наглом высокомерии, то пусть бы и чесал языком перед этой дикаркой!.. Однако Лисандра тотчас совладала с собой. Позволять какой-то Хильдрет нарушить ее доброе расположение духа, вот еще не хватало! Она проглотила разящий ответ, повисший на самом кончике языка, взамен наградив германку то ли язвительной, то ли просто веселой ухмылкой. Впрочем, девушка сомневалась в том, что эта толстокожая особа почувствует разницу.

Когда она вошла к эллинкам в жилой закуток, они все еще взволнованно обсуждали ее бой и победу.

— Ну и как это?.. — желала непременно знать Пенелопа.

Лисандра присела на свой лежак. Она подумала, прежде чем ответить, но отрицать правду было бессмысленно.

— Здорово, — просто сказала она. — На самом деле я, конечно же, не боялась перед боем. Ну, может, была немного напряжена, — признала она. — Но когда выходишь туда…