Пиратика, стр. 12
Опять разбойники! Ну для чего им это надо? На бедняков, вроде, не похожи…
Но как могла она, Артия, судить об этом?! Ведь сама она никогда никого не грабила — разве что в тот раз, на Ландонской дороге, да и то взяла только камзол и шляпу. И пиратом она никогда не была…
— Смотри, мальчишка-то сюда идет. И как только посмел?
— Ты же сам ему велел.
— Разве? Ну и наглец…
Артия помахала им рукой и поклонилась.
— Привет, красавчики.
— Привет! Привет! — пропели они.
В левой руке у Артии был зажат пистолет Джентльмена Джека Кукушки: в следующую секунду его черное дуло было приставлено к носу одного из загулявших разбойников — ноздря к ноздре.
— Черт побери! Да парень вооружен!
— Верно, разрази меня гром!
Движением легким, как вздох, Артия вытащила у первого разбойника из ножен шпагу.
Потом она отступила на шаг и, весело улыбаясь, крутанула шпагу в воздухе.
— Как вы верно заметили, ребята, выворачивайте карманы. Будьте добры выложить деньги на этот камень.
Двое злополучных грабителей, которым выпало несчастье наткнуться на Моллину дочку, икая и поскуливая, сделали, как им было велено. Потом запросились домой.
— Но мне нравится ваше общество, господа, — возразила Артия, складывая в карман извлеченные из разбойничьих сюртуков ценности.
— О, нам тоже, нам тоже, но прошу вас, нас ждут к ужину. Понимаете, не хочется расстраивать бедную Нэнни…
— Боже мой, никакой галантности! Неужели ни одному из вас не хочется потанцевать под луной? Вынимай шпагу, ты, у которого она еще осталась. То, что ты умеешь грабить народ в порту, если тебе позволят, я уже понял. Посмотрим теперь, умеешь ли ты драться.
Даже в слабом лунном свете, в бледных отблесках церкви святого Эдвига, Артия увидела, как позеленели щеки высокородных джентльменов. Тем не менее, тот, у которого осталась шпага, всё-таки вытащил ее.
Он двигался довольно быстро, но Артия была куда проворнее. Мгновение спустя его оружие, крутясь, полетело в темные воды Темиса, а еще через секунду все пуговицы на его штанах были срезаны, и брюки свалились к щиколоткам. Это был Моллин коронный удар, пусть и отработанный на сцене.
Со штанами вокруг щиколоток несчастный джентльмен торопливо заковылял прочь. Второй рухнул на колени, жалобно скуля.
— Пропади вы пропадом, сэр. Встаньте.
— Не убивайте меня!
— Я никого никогда не убиваю. Нет нужды. Я для этого слишком ловок. Дай-ка мне свои ножны. Шпага твоего приятеля досталась рыбкам. Там ей куда больше нравится.
Противник не спорил.
Пристегнув шпагу себе к поясу, Артия зашагала по берегу, по блестящему, скользкому ото льда гравию, смеясь и напевая себе под нос. Она ни о чём не думала, не встречала больше никаких препятствий — словно сама ночь понимала, что ей нужно.
— Ко мне вернулся разум, — напомнила Артия Гренвичской пристани и надежным крутобоким торговым судам с ветвистыми, как рога, мачтами. Вверх по Темису шел прилив, и корабли на якорях слегка покачивались. В небе лукаво усмехалась сочная как апельсин, золотистая луна.
Пиратов-актеров в театре уже не было. Собравшись вокруг стоящего на якоре «Пиратского кофе», они запускали в реку кораблики, аккуратно сложенные из вощеной бумаги с напечатанным на ней текстом. У каждого из этих корабликов, в крошечном черепке с маслом, теплился тоненький фитилек. Миниатюрный флот уплывал всё дальше, и язычки пламени трепетали на ветру, словно крылышки бабочек. Желтый пес скакал по берегу, гавкая корабликам вслед.
— Древний индский обычай, — пояснил Вускери, не поднимая глаз. — Бумажные кораблики с огоньками. Сейчас, правда, неподходящее время года… но в нужный сезон никак руки не доходят. Говорят, приносят удачу…
— Откуда ты знаешь, ты ведь никогда не бывал в Индее? — поинтересовалась Артия.
— Это было в одной из пьес Пиратики, — ответил Дирк. — Шикарный был спектакль. Публика аплодировала часами. Боже мой, я этим воском все ногти себе загубил…
— Неужто никто из вас никогда не бывал в море? — спросила Артия.
Взглянув на нее, они поняли, что она немного успокоилась. Улыбалась, кивая вслед уплывающим вдаль корабликам. Даже погладила Свина…
Они вздохнули с облегчением. Снова стали храбро смотреть ей в глаза. Она успокоится, наша Артия… Моллина кровь… Бедняжка, надо быть с ней бережнее…
— Ни один из вас? — повторила она.
— Я был, — отозвался Эбад.
— Значит, ты ходил по морю?
— А как же! Меня привезли в Ангелию из Африкании, когда мне было девять лет, и продали в рабство. Мне предложили на выбор: или отрабатывать проезд, или лежать и гнить в вонючем трюме. Я, понятно, предпочел работать. Лазал по мачтам, вычерпывал воду из трюма, мыл палубу…
— В рабство… — пробормотала Артия.
— Да, было дело. Потом я стал актером. А теперь рекламирую «Пиратский кофе»… — Эбад протянул ей листок вощеной бумаги.
— Что это?
— Это тебе.
— Хочешь, чтобы я тоже сделала бумажный кораблик, Эбад?
— Только не из этого. Мы складывали из кофейных плакатов. Но это — совсем другое дело. Это подарок, на память о прошлом.
Эйри склонился к ней и сказал:
— Это знаменитая карта Острова Сокровищ. Та самая, за которой охотился Золотой Голиаф на «Враге». Ну, в спектакле…
— Но, — уточнила Артия, — на самом деле сокровищ не существует, правда?
— Это всего лишь реквизит. Часть спектакля. Дорог нам как память, больше ничего…
Они вложили свернутую карту ей в руки.
Разворачивая карту, Артия заметила, что остальные актеры отступили в сторону и пристально смотрят вслед своим светящимся корабликам. Только Эбад и Эйри остались рядом, стояли и не сводили с нее глаз, наблюдали. Эйри казался прозрачным, как чистая вода. А Эбад… Эбад, как показалось ей с самого начала, был полон секретов. Без сомнения, у него были на то свои причины… он был рабом. Интересно, а в прошлом, давным-давно, он тоже был таким… таинственным?
Артия посмотрела на бутафорскую карту. Размашистая линия очерчивала остров в темно-синем море. Вокруг скачут дельфины. В уголке — корабль, точь-в-точь такой же, как на афише в театре, корабль, который она не узнала, потому что он был ненастоящим.
Вдоль края острова тянулось хитросплетение букв. Какой-то секретный шифр? Они не имели никакого смысла: OOP, TTU, F… A… B… M и H…
Как же здесь холодно! Вощеную бумагу тронула изморозь. Но нижний край карты заканчивался не так, как положено. Вдоль него тянулась черная, словно обугленная полоса.
— Нижняя часть карты… и острова… обгорела, — сказала Артия. Но Эбада и Эйри уже не было рядом: они присоединились к остальным: стояли и смотрели на уплывающие вдаль кораблики.
Над ее головой кружилась птица. Голубь? Чайка? Попугай…
— Восемь кораллов! — закричал Планкветт. — Попка хочет дублон. Попка хочет луидор.
Артия протянула руку.
— Сюда, Планкветт.
Попугай ловко спикировал вниз и вцепился когтями в манжету краденого камзола Артии. Потревоженный его крыльями воздух потрескивал от мороза, будто огонь костра.
— При взрыве, — сказала Артия попугаю. — Карта обгорела при взрыве, да? Ты и я. Я и ты…
Попугай вытянул шею, клюнул блестящую рукоять шпаги, которой, похоже, никто больше не заметил, и подмигнул Артии круглым, как у ящерицы, глазом.
Глава третья
На следующий день после Рождества Феликс Феникс сел в первый попавшийся дилижанс. К тому времени он по заснеженным полям и пустошам дошел до самого Хаммер-Смити. Глядя на него — без шляпы, в залатанной одежде, с ног до головы перемазанного в саже, — хозяева таверн давали ему от ворот поворот прежде, чем он успевал достать деньги. Однако их дочери, жены и служанки, по достоинству оценив его глаза, волосы, лицо и фигуру, бежали вслед и угощали его то подогретым вином, то хлебом с сыром, то половинкой ананаса. Так он обзавелся теплым шарфом и шапкой. На вид Феликс казался счастливчиком, однако на голову ему почему-то всё время сыпались неприятности. Об этом он и размышлял, бредя по сугробам.