Дом скитальцев (изд.1976), стр. 48

Через долю секунды кошмар отпустил его. Глор посмотрел на свою подругу — она все еще поправляла застежки комбинезона под коленями. Она выглядела как обычно.

Глор перевел дыхание, прошептал: «Во имя Пути!» — и дал себе слово — в который раз! — отдыхать, отдыхать и ничего более… Воистину, Учитель был прав. Три первых дня следовало сидеть смирно, спокойно и ни в какие авантюры не соваться.

Амфибия миновала устье реки и нырнула под воду. Тачч включила экран подводного локатора — в центре его обнаружилась мигающая оранжевая точка, сигнальный маяк бота. Суденышко стояло под водою, на двенадцатиметровой глубине, в надежном месте — со стороны открытого моря его прикрывала длинная скала, настоящий подводный волнорез. Никто, кроме хозяйки, не мог отыскать бот — его маяк включался только в ответ на сигнал амфибии. Пробираться в лабиринте скал было затруднительно даже по маяку. Камни отражали и рассеивали луч, во многих местах волны захватывали всю глубину фарватера — амфибия ныряла, колотилась о дно.

Наконец подошли к боту. Придвинулись вплотную. Звонко щелкнули швартовые магниты, открылись люки обеих машин, и робот-механик юркнул в бот, чтобы проверить механизмы. Ник и Глор взялись перегружать мешки с водой и припасами, а Тачч поставила амфибию на два якоря. Ворочая тяжелые мешки, Глор смотрел, как монтажница орудует якорными системами. Нет, ее нельзя было обвинить в беспечности… Лишь убедившись, что якоря амфибии надежно взяли грунт, она сняла бот с мертвого якоря — титанового винта, наглухо закрепленного в дне. Затем вернулась в амфибию и, маневрируя почти вслепую сошвартованными судами, прицепила амфибию к серьге мертвого якоря вместо бота, а временные якоря подняла. Правый зацепился за камень — еле выдрали…

«Ну и педантка! — подумал Глор. — Затеяла отдавать грунтовые якоря для перешвартовки! Да еще с такой тщательностью».

На месте Тачч Глор попросил бы отцепить бот от якоря, а сам бы сидел наготове в амфибии, чтобы зачалить ее за освободившуюся серьгу.

«Клянусь перчатками, — думал он. — Дело-то становится все занятней! Госпожа Тачч не желает держать бот в надежной гавани Юг, на виду у Охраны, хотя дорожит им до чрезвычайности… Да это не женщина, а целое скопище загадок!»

Стеклянная мечта

Подводный бот был мечтой Глора. Давней и почти несбыточной. Стеклянная капля, четырехместное подводное чудо… Перебравшись внутрь чуда, Глор начал озираться с чрезмерным любопытством и энтузиазмом. Ник толкнула его в спину. Она-то понимала, что энтузиазм на три четверти исходит от Севки.

Они сидели рядом, на пассажирских местах — в самой широкой части корпуса. Перед Глором, в кресле первого рулевого, сидела Тачч. Глор едва уместился на сиденье — упирался капюшоном в стеклянный потолок. Ботик мчался с такой скоростью, что водяные струи за стеклом казались стоячими. Тачч вела суденышко вслепую, по локатору, лихо пробираясь между скалами. В прибрежной мути вязли лучи прожекторов. На поворотах седоков прижимало к боковинам кресел, с бортов срывались плетеные косы желтой воды.

Через плечо Тачч Глор смотрел на экран водителя. Курс — почти точно на юг. Глубина — восемнадцать шагов. Лихорадочно прыгали цифры лага, указателя скорости, — Тачч гнала кораблик все быстрее. По круглому экрану мчалось гидролокационное изображение дна, перекрещенное двумя белыми линиями. Наклон горизонтальной линии показывал повороты, а наклон вертикальной — подъем и спуск. Сейчас бот шел прямо, не поднимаясь и не погружаясь. А скорость все увеличивалась Глор наклонился, чтобы увидеть указатель лота. Ого! Глубина под килем была ничтожная для такой скорости — всего двадцать один шаг! Либо Тачч на самом деле ничего не боялась, либо очень хорошо звала маршрут. Она проговорила, не оборачиваясь:

«А ну, сядьте поплотней, господа…»

И сейчас же их начало швырять во все стороны.

«Вот сумасшедшая!» — подумал Глор, вжимаясь в сиденье. Кресла были автоматические. Стоило нажать покрепче в спинку, а ногами — в упоры, и кресло охватывало седока, оставляя свободными одни руки. Иначе не усидишь, когда бот лавирует между скалами. Было слышно, как в машинном отделении покатился робот. С громким шипением ударили по корпусу струи воды, смешанной с песком и клочьями водорослей. Направо. Налево. Направо. Налево! У самого плеча Глора промелькнула ноздреватая поверхность скалы. И вдруг качка прекратилась — вырвались из скал, пошли в глубину, в чистую воду, просвеченную двумя Солнцами.

Большая охота

Бот мчался под водой, направляясь в какое-то, известное одной Тачч, место в океане. Экипаж терпеливо ждал. Изредка заговаривали о том о сем, но больше молчали. За борт никто не смотрел. Скорость была очень уж высока — мелькнула рыба в свете прожекторов и вот уже исчезла за кормой, и холодно чернеет пустая вода. Будто они мчатся в туннеле из черного неблестящего камня, бесконечно длинном и прямом. Бортовые часы равнодушно откручивали час за часом, судно уходило все дальше от берегов. Добыча была не из тех, что ждет охотника, сидя в берлоге. Самый большой и свирепый хищник на планете, древний зверь, с древним именем «сумун». Так его назвали коренные жители планеты — до того, как их настиг Путь.

— Здесь будет хорошо, — наконец проговорила Тачч.

Бот сбросил скорость и пошел вниз по отлогой спирали, оставляя за кормой широкий, слабо светящийся след. Приманка. Жидкость с запахом черепах наба, любимой пищи сумунов. Запах наба сумуны чуют за много сотен метров. Накручивая виток за витком, ботик опустился к слою плотной холодной воды. Здесь он лег неподвижно, как на дне, и в дело пошла звуковая приманка. Стекло проныло нестерпимым, тонким звоном. Пошло мелкой волной. Это излучатели послали в океан голос черепашьего стада, записанный на магнитной проволоке. Земные охотники подманивают на голос разнообразную добычу — от тигра до синицы. Здесь манком пользовались только при охоте на сумуна. Впрочем, она редко бывает удачной.

Передатчик монотонно взвизгивал. Вода казалась совершенно пустынной — глубина три тысячи шагов, и прожекторы выключены. Тачч погасила и внутреннее освещение, прикрыла шторкой экран гидролокатора — его слабый свет тоже мог спугнуть зверя. Глор сидел, воткнувшись лицом в экран. Один раз он ошибся, приняв набу за приближающегося сумуна. Спутать изображения на экране было нетрудно — оба зверя имели форму овальной линзы, только сумун раз в девять крупней. Наба долго плавал вокруг ботика, отыскивая источник звука, и призывно попискивал. Он совсем одурел и несколько раз ткнулся в борт, раскачивая судно. Тачч досадливо щелкнула:

— Испортит охоту, безмозглое существо…

— Почему, клянусь перчатками? — удивилась Ник.

— Излучатель посылает звуки довольства, — терпеливо шептала Тачч. — А наба орет: «Где вы?» Большой имеет смысл в своей огромной башке, не то что набы. Услышит два разноречивых крика, насторожится.

Черепаха еще раз качнула судно. Тачч щелкнула переключателем — свет залил кабину, погас, и, когда глаза привыкли к темноте, на экране стало заметно быстро уменьшающееся пятно. Наба удирал что было силы. А под прямым углом в дальнем секторе маячило овальное пятнышко. Сумун! На таком большом расстоянии только гигант мог дать четкое отражение.

— Это он! — вскрикнул Глор.

Тачч отпихнула его от экрана. Глор, несмотря на темноту, ощутил злобное напряжение в ее жесте и опять удивился: зачем старая, одинокая монтажница пригласила их на охоту? Здесь благотворительность не принята…

Сумун приближался. Он шел прямо на бот. Его изображение на экране переходило из сектора в сектор, приближаясь к центру. А в центре были они. В стеклянном пузыре, который уверенно выдерживает огромное давление воды, но лопается под таранным ударом. А бронированное тело сумуна весит сотни тонн. Тачч выключила излучатель и проговорила:

— Он заметил нас. Слышите?

В кабине перекатывалось низкое, как рев двигателя на малых оборотах, глухое урчание. Приложив руку к обшивке, Глор ощутил вибрацию. Что-то задребезжало в машинном отсеке.