Лови день, стр. 8

— Шан… — окликнула его Нова, не скрывая беспокойства. Он закончил запрос, нажал кнопку, отправившую сообщение, и снова взялся за рюмку.

— Анни, родная моя!

— Да, Шан-брат?

— Вал Кон жив, денубиа? Сообщи мне о состоянии дел — если можно, то на данный момент.

— Жив? — Она изумленно воззрилась на него. — Конечно!

— Хорошо. Просто превосходно. — Он посмотрел на нее поверх края рюмки. — И где именно?

Он ощутил ее смятение — чувство беспомощности, быстро переплавленное в мысль. Антора закрыла глаза и стала поворачиваться в разные стороны, точно собака, пытающаяся взять след. Нова зашевелилась и хотела было что-то сказать, но Шан поднял руку, призывая ее к молчанию и не сводя глаз со своей младшей сестры.

— Там! — неожиданно воскликнула она, указав пальцем вверх, в потолок и дальше, туда, где мог находиться Второй Сектор. Она открыла глаза. — Но очень далеко, Шанни. Я не… Когда ты бываешь на Волмере, ты не кажешься таким далеким…

— Насколько дальше Волмера? — Шан снова уловил ее чувство бессилия и наклонился к Анторе. — Я когда-нибудь казался тебе таким далеким? Если ты вспомнишь, когда примерно это было, мы сможем свериться с вахтенным журналом «Исполнения» и…

Но Антора уже качала головой.

— Никто из нас никогда не был так далеко… Нет. Когда отец… когда отец умирал, в самом конце… за день до того, как он… Тогда он был так же далеко. О нет! — Их захлестнула волна боли, выплеснутая Новой, и Антора бросилась к ней, чтобы обнять и встряхнуть. — Он жив, сестра! Это физическое расстояние, а не духовное! Я не могу объяснить тебе, как я ощущаю разницу, но разница есть! И есть еще одно отличие…

Она вопросительно посмотрела на Шана, и он кивнул.

— Вокруг Вал Кона есть… эхо. Это так же, как я ощущаю Присциллу. Не напрямую, понимаешь, а через Шана…

— Его спутница жизни, — пробормотала Нова, а потом вдруг стремительно повернулась к ним. — Спутница жизни! Ты знал о спутнице жизни? Кто она такая?

Шан поднес к губам рюмку.

— Я бы сказал, что она — женщина с хорошим чувством юмора: «Мири Робертсон Отставной Солдат-Наемник, Бывший Личный Телохранитель, Вооружена и Готова Путешествовать». А еще — личность, к которой надо относиться с уважением. А что до того, кто она еще, то как только на «Исполнении» получат данные по земной переписи… Ага! Как по заказу!

Он нажал на вспыхнувшую фиолетовую кнопку полученного сообщения, и экран стал заполняться янтарными буквами. На этот раз они складывались в земные слова.

— Ну, посмотрим. Планета рождения — Пустошь… Дата рождения — 28 день стандартного года 1365. Примечание: мутация в приемлемых пределах. Родители: Каталина Тайзан, Чок Робертсон. Получаемый заработок: полмонеты, день 116, 1375 стандартный… Бедное дитя! Эмигрировала с планеты 4 день, 1379 стандартный… Причина эмиграции: возможность получения работы. А что за работа? А, вот… — Он нажал кнопку «дальше» и покачал головой. — Солдат-подмастерье, отряд «Психи Лизарди», Фендор. Старший командор Анжела Лизарди. Бедное, бедное дитя!

— Мутация…

Нова наклонилась у него над плечом, хмуро глядя на экран.

— В приемлемых пределах, — договорил Шан. — А на отсталой, неразвитой планете, вроде, например, Пустоши, фраза «мутация в приемлемых пределах» может означать несколько разных вещей. Но чаще всего это значит «наполовину или целиком лиадиец». — Он постучал по экрану. — Думаю, что Каталине Тайзан исказили имя так, чтобы оно звучало более или менее по-земному. Чок Робертсон звучит довольно определенно.

— Но кто она? — вопросила Нова и нажала кнопку «дальше», пытаясь найти какие-то дополнительные сведения на пустом экране.

— Она солдат, сестра! — отрезал Шан. — Что с тобой? Если хочешь, мы можем запросить с «Исполнения» ее послужной список, чтобы узнать, где она бывала, после того, как перестала быть подмастерьем у «Психов Лизарди». Но ты уже знаешь про нее самое важное.

Нова выпрямилась и смерила его негодующим взглядом:

— И что же это?

— Она — спутница жизни Главы Клана Корвал, — ответил Шан и допил вино.

Орбита

Прикосновение плоти к плоти дарило тепло, сонный уют — но вот неукрытый правый бок начал чертовски мерзнуть.

Не желая расстаться с дремотой, Мири теснее придвинулась к теплу Вал Кона — ей было так уютно, что можно было не обращать внимания даже на то, что длинная прядь ее волос оказалась под их телами и сильно натягивала кожу виска. Она слабо улыбнулась себе самой.

На какое-то время атмосфера стала по-настоящему жаркой. Все началось с того, что она протянула руку, чтобы прикоснуться к его правой щеке — той, которую поранили Хунтавас. Так она хотела пожелать ему доброй ночи.

Его глаза широко распахнулись. Подняв руку, он провел пальцем по линии шрама.

— Он тебя не отталкивает?

— Что? — Она изумленно моргнула, а потом покачала головой, прижавшись к его плечу. — В бою людей иногда ранят. Лучше пара шрамов, чем нечто более непоправимое.

— А!

Его пальцы снова легко скользнули по шраму. А в следующую секунду они уже расшнуровали ее рубашку, обнажив грудь. Он прикоснулся к едва заметному белому шраму там, где когда-то на Контрасте она поймала пулю на излете. Перекатившись с нею так, что она почти легла на него, он приподнял голову, чтобы поцеловать этот шрам.

Мири бывала во многих переделках и, наверное, приобрела больше обычного шрамов — если еще вспомнить ее отца… Но Вал Кон, в отличие от одного тупоголового гражданского, с которым она спала, не спрашивал, откуда они. Он просто терпеливо и внимательно выискивал каждый, чтобы наградить их поцелуями и ласками, пока она тоже не стала немного слишком жаркой.

А теперь она еще теснее прижалась к нему. Ровное биение его сердца наполняло ее слух. Он нашел шрамы даже на ее ногах — когда она выбивала ногами решетку с двери, пытаясь уйти из наркологической клиники. Тогда ее тонкие тапочки превратились в кровавые лохмотья. И она ушла бы — только тогда ее нашла Лиз и заставила клятвенно пообещать закончить лечение.

«Совершенно никакого смысла, — подумала она. — Потратила столько усилий на то, чтобы не помереть на Кламасе, а потом чуть даром не отдалась „облаку“.

Она резко повернулась, полностью проснувшись и задыхаясь — словно вдруг оказалась на самом краю бездонной пропасти. «Облако». К тому времени, когда Лиз вытащила ее из клиники, она запихнула в себя столько этой гадости, что едва помнила собственное имя.

«А что, если он спросит себя, откуда эти шрамы? — требовательно спросила она у себя. — Ты скажешь ему правду, Робертсон? А? Богатому парнишке с Лиад, который водится с самыми лучшими людьми? Думаешь, он останется верен обещаниям, данным какой-то девчонке с Пустоши, которая так дурела от „облака“, что удивительно, как она вообще осталась цела? Думаешь, ему интересно, сколько времени ты уже держишься?»

— Шатрез! — Его объятия стали крепче, и он повернулся так, чтобы видеть ее. Его зеленые глаза были затуманены полусном. — Что-то не так?

Она вздрогнула, а потом высвободила руку, прикоснулась к его губам и провела пальцами по шраму, до боли наслаждаясь его красотой.

— Ты лег мне на волосы, — сказала она.

* * *

Мири проснулась одна: ее голова лежала на свернутом жилете Вал Кона. Она вздохнула, с наслаждением потянулась — и к тому моменту, когда потягивание было закончено, уже окончательно пробудилась. С мостика доносилась нескончаемая болтовня радио. Она еще раз вздохнула, легко встала и, поспешно одевшись, направилась туда, прихватив его жилет.

Вал Кон стоял, погрузившись в задумчивость. Континент находящейся внизу планеты, похожий по форме на бутылку, обрел три измерения и заполнил собой мостик. Горлышко бутылки начиналось у выхода, дно заканчивалось у кресла пилота.

Мири изумленно покачала головой и, привалившись к дверному косяку, стала смотреть.