Тайна невидимого убийцы, стр. 6

Он открыл дверь и включил несколько бра на стенах огромной комнаты. И тогда…

Я был потрясен. Я не мог сдвинуться с места. То, что я увидел, превосходило всякое воображение. На нескольких столах (слушай внимательно!), огромных, как столы для пинг — понга… Нет, я просто не могу тебе это подробно описать, это выше моих сил. Передо мной предстало поле битвы! Настоящее, изрытое воронками, траншеями, с брустверами, мешками с песком, колючей проволокой и солдатами! Солдаты стояли, лежали, закинув винтовки за спину, прятались в засаде… Они были совсем как настоящие, в мундирах и касках, некоторые из них готовились к бою, другие бросали гранаты, а третьи в едином порыве опустились на одно колено, положив руку на сердце. Они давали клятву. Я просто не знал, куда смотреть!

— Это битва под Верденом [7], — сказал Симон полным благоговения голосом.

Каждая деталь, которую я видел, как будто жила и двигалась. Немного поодаль от меня стояла семидесятипятимиллиметровая пушка, окруженная артиллеристами, один из которых закрывал затвор орудия, а другой подносил снаряды. Еще дальше находился полевой госпиталь. Там на носилках лежали истекающие кровью солдаты. Отдельно располагались отравленные газом; на них были абсолютно точные копии противогазов, через стекло виднелись позеленевшие лица.

Симон наблюдал за мной, и восхищение, которое он читал на моем лице, наполняло его гордостью. Он подошел к пульту и нажал какую — то кнопку. Знаешь, старик, то, что произошло после этого, просто невозможно описать. Начался артиллерийский обстрел! Взрывы снарядов оживили поле сражения, оно стало жутким, но в то же время величественным! Наконец Симон остановил артобстрел и осторожно взял в руки фигурку командира с биноклем в руках. Он поднес его к моему лицу и объяснил:

— Все, что вы видите на этом поле, воспроизведено с точным соблюдением пропорций. Эти оловянные солдатики — точная копия солдат того времени.

Он поставил фигурку на место и обвел рукой панораму.

— Само поле сделано из земли с примесью извести, так что тип почвы примерно соответствует поверхности Мор — Омм [8]. Мсье Ролан тщательно изучил все документы.

— Сколько же здесь солдат? — робко спросил я.

— Двести восемьдесят три. Но мсье Ролан продолжает их делать. Теперь он хочет построить в бывшей биллиардной панораму кладбища в Дуомоне [9].

— Неужели он все это сделал сам?

— Да. Начиная с каркаса и до покраски. У него есть печь и все остальное, что необходимо для работы.

— А документы?

— Их собирал еще его отец. В 1916 году он служил в армии и был ранен в бою под Верденом. Вначале он хотел написать книгу воспоминаний, но потом отказался от этого намерения.

— И тогда мсье Ролан…

— Да. Он так и не смог примириться со смертью отца. Они не очень — то ладили, но после гибели отца мсье Ролан пережил глубокую депрессию.

Симон понизил голос.

— Прошу вас, пусть все это останется между нами. Мсье Ролан не любит, когда об этом говорят. Я показал вам коллекцию только потому, что мальчики вашего возраста умеют ценить подобное мастерство.

Он осторожно взял фигурку солдата с ручным пулеметом и, поднеся игрушку к свету, добавил:

— Это модель Сент — Этьена. Она хуже пулемета Гочкиса. Сам я не очень в этом разбираюсь, но, помогая мсье Ролану, я слушаю, что он говорит. Вот и…

Я был потрясен. Больше того, я до сих пор еще не могу прийти в себя. Как ты понимаешь, меня распирало от множества вопросов.

— А обитатели гостиницы знают? — спросил я.

— О нет! Об этом никто не знает. Иначе сюда началось бы настоящее паломничество.

— Такая коллекция должна стоить миллионы…

Симон покачал головой и, повертев в пальцах фигурку солдата, поставил ее на место.

— Она не имеет цены, — прошептал он. — И учтите, все это даже не застраховано. Достаточно какого — нибудь происшествия, например, пожара, и… Все это превратится в груду бесформенного металла.

— Мсье Симон, но ведь никакой опасности нет!

— Кто знает, — пробормотал Симон, пожимая плечами. — Принимая во внимание то, что здесь происходит…

Он погасил бра. Осмотр был закончен. Я вышел пятясь — до такой степени я был ошарашен.

— А где его мастерская? — спросил я. — Если я правильно понял, то, что мы видели, своего рода выставка готовой продукции…

— Мсье Ролан работает на чердаке. Там находятся все его инструменты. Раскрашивая фигурки, он пользуется лупой…

— Ах, как бы мне хотелось посмотреть, как он работает!

— Не рассчитывайте на это, — покачал головой Симон. — Он даже меня редко туда пускает. Бывает, что он не выходит оттуда по два — три дня и почти не ест. Я ставлю ему еду на пол около двери и кричу: «Мсье, кушать подано!»

Все, что рассказывал Симон, только разжигало мое любопытство. Представляешь, как этот алхимик вынимает из печи десятки маленьких обугленных фигурок, чтобы затем концом своей кисточки вдохнуть в них жизнь? А после этого бросает их на поле битвы! Он, конечно, немного не в себе, но — какой типаж!

Я горячо поблагодарил Симона, пообещал хранить тайну и пошел в свою комнату. Мне очень хотелось подставить свою разгоряченную голову под струю холодной воды. Боже ты мой, Дуомонское кладбище! И где? В старой биллиардной! Мне в самом деле надо было освежиться. Я растянулся на постели, и вдруг мне припомнилась одна фраза, оброненная Симоном: «Принимая во внимание все, что здесь происходит…» Если бы он сказал: «Принимая во внимание то, что здесь произошло …» — это было бы понятно. Но ведь он как будто намекал, что в замке и сейчас происходят какие — то таинственные вещи (и как он оказался прав!)… Я посмотрел на часы. Для прогулки по пляжу времени уже не было. Я решил, что после обеда должен поговорить с кузеном Дюрбаном.

Пожалуй, надо сделать перерыв. Я рассказал тебе о первом потрясении, пережитом мною в тот день. Затем последовало второе, куда более сильное. А потом я расскажу тебе о своих ночных кошмарах… Как видишь, сказки «Тысячи и одной ночи» — ерунда по сравнению с тем, что рассказываю тебе я. Согласен?

Чао, дружище. Я стараюсь бодриться, но на самом деле мне не по себе. Да еще папа застрял в этой Ля Рошели!»

3

«Следующий день. Продолжаю свой рассказ.

Вчера я обедал с Альфредом Нуреем. Увидев, что я один за столом, он любезно предложил мне пересесть к нему, что я и сделал. Пожалуйста, не строй никаких предположений по этому поводу. Я знаю, ты ревнуешь меня к новым знакомым… Дорогой старик, не забывай, что ты мне больше чем друг — мы столько пережили вместе, что ты стал мне настоящим братом… Так вот, я решил воспользоваться приглашением этого молодого человека для того, чтобы расспросить его поподробнее. Ведь он живет в замке уже три недели. Конечно, я не стал тянуть до десерта и сразу приступил к интересующей меня теме.

— Если я правильно понял, несколько постояльцев уехали из гостиницы раньше срока?

— Да. Трое, — ответил Альфред.

— Но почему?

— Испугались!

— Чего?

— Ну, во — первых, здесь жила одна дама с дочерью. Они съехали сразу же, как только узнали, что в Бюжее было совершено убийство.

— В этом виноваты здешние сплетники?

— Конечно. Но, с моей точки зрения, это вполне закономерно. Об этом преступлении говорят до сих пор: оно ведь так и осталось нераскрытым. Поставьте себя на место здешних жителей! Каких только версий от них не услышишь… Две дамы, о которых я говорил, буквально сбежали из замка. Следующим был один безработный чертежник — приятный в общем человек, но типичный неврастеник. Он приехал сюда немного проветриться. Сосновый лес, море, покой… И вдруг в одно прекрасное утро он рассказывает нам, что в его комнате все оказалось перевернутым, и что ночью к нему кто — то заходил. Словом, он быстренько оплатил свой счет и укатил.