Далекие часы, стр. 40

Этот ее тон я слишком хорошо усвоила с детства. Невыносимую уверенность здравомыслящего, уважаемого, могущественного существа; существа, которое не станет слушать, как бы громко я ни кричала.

— Твой отец заставил показать тебя врачу из-за ночных страхов.

— Это другое.

Ее лицо озарила веселая улыбка.

— Ты выдумщица, Эди. Всегда была выдумщицей. Не представляю, от кого ты это унаследовала; не от меня. И уж точно не от отца. — Мать потянулась, чтобы поднять сумку с пола. — Кстати, о твоем отце: мне пора домой.

— Но, мама… — Я ощутила, как между нами разверзлась пропасть; порыв отчаяния подтолкнул меня в спину. — Ты даже не допила кофе.

Она посмотрела на свою чашку и стынущую серую лужицу на дне.

— С меня довольно.

— Я возьму тебе еще, сегодня моя очередь…

— Нет. Сколько я должна тебе за первую?

— Нисколько, мама. Пожалуйста, останься.

— Нет. — Она положила рядом с моим блюдцем пятифунтовую банкноту. — Меня не было все утро, и отец был предоставлен самому себе. Ты же знаешь, какой он: разберет весь дом, если я сейчас же не вернусь.

Ее влажная холодная щека прижалась к моей, и она ушла.

Подходящий стриптиз-клуб и ящик Пандоры

Имейте в виду, это тетя Рита обратилась ко мне, а не я к ней. Получилось так, что, пока я барахталась, безуспешно пытаясь выяснить, что случилось между мамой и Юнипер Блайт, тетя Рита хлопотала над устройством девичника для моей кузины Саманты. Не знаю, польстило мне или оскорбило, когда она позвонила мне в офис и попросила посоветовать какой-нибудь первоклассный мужской стриптиз-клуб, но я удивилась и, не удержавшись, решила помочь. Я посетовала, что не разбираюсь в данной сфере, предложила навести справки, и мы условились втайне встретиться в ее салоне в ближайшее воскресенье, где я передам результаты моего исследования. Это означало, что я снова пропущу мамино жаркое, но у Риты не было другого свободного времени; я сказала маме, что помогаю с подготовкой свадьбы Сэм, и она просто не смогла возразить.

«Стильные стрижки» притаились за крошечным фасадом на Олд-Кент-роуд, задержав дыхание, чтобы втиснуться между магазинчиком, торгующем музыкой инди, [21] и лучшим чиппи [22] в Саутуарке. Рита такая же старомодная, как записи «Мотаун», [23] которые она коллекционирует; ее салон, специализирующийся на холодной завивке, начесах и лиловых красках для волос, весьма популярен среди любительниц бинго. [24] Она провела здесь столько лет, что сама не заметила, как стала «ретро», и любит рассказывать всем желающим, как начинала в этом самом салоне тощей шестнадцатилетней девчонкой, когда еще вовсю бушевала война; как в день победы союзных войск она наблюдала через эту самую витрину, как мистер Харви из шляпной мастерской через дорогу сорвал с себя одежду и танцевал на улице абсолютно голый, не считая его лучшей шляпы.

Пятьдесят лет на одном месте. Неудивительно, что она так популярна в своей части Саутуарка, хлопотливом болтливом партере, отделенном от блистательного бельэтажа Доклендса. Некоторые из старейших клиенток знают ее еще с тех пор, когда вместо ножниц она держала в руках метлу, а теперь они не доверяют укладку своих бледно-лиловых кудряшек никому другому. «Люди не дураки, — говорит тетя Рита, — дай им немного любви, и они твои навеки». А еще у нее сверхъестественное чутье на победителей местных скачек, что тоже способствует бизнесу.

Я не особо разбираюсь в братьях и сестрах, но совершенно уверена, что свет не видывал таких непохожих сестер. Мама замкнута, Рита нет; мама предпочитает аккуратные туфли-лодочки, Рита готовит завтрак на шпильках; мама — запертый сейф семейных историй, Рита — неистощимый источник новостей. Я знаю это по личному опыту. Когда мне было девять лет и мама легла в больницу удалить камни в желчном пузыре, папа собрал мои вещи и отправил меня к Рите. То ли тетя почувствовала, что юное деревце в ее дверях пребывает в досадном неведении относительно своих корней, то ли я засыпала ее вопросами, а может, она просто увидела возможность позлить мою мать и нанести удар в их старинной войне, но на той неделе она взяла на себя труд заполнить многие пробелы.

Она показала пожелтевшие фотографии на стене, поведала забавные истории о том, каким был мир, когда она была моей ровесницей, и нарисовала яркую картину, полную красок, запахов и давно забытых голосов, которая заставила меня остро осознать то, что я уже смутно подозревала. Дом, где я жила, семья, в которой я росла, — все это было выхолощенным и одиноким. Я помню, как лежала на гостевом матрасике в доме Риты, четверо моих двоюродных сестер наполняли комнату тихим посапыванием и беспокойными ночными звуками, и я мечтала, чтобы Рита была моей матерью, чтобы я жила в теплом суматошном доме, трещащем по швам от сестер и семейных легенд. Еще я помню, как меня мгновенно окатила волна вины, едва эта мысль сформировалась в голове; как я плотно зажмурилась и представила свою предательскую мысль комком спутанного шелка, в уме распутала его и призвала ветер унести его далеко-далеко, как будто его никогда не бывало.

Но он был.

Неважно. Стояло начало июля, ужасная жара; такая жара, какую носишь за собой в легких. Я постучала в стеклянную дверь и в этот миг заметила свое усталое отражение. Можете мне поверить: делить диван с собакой, страдающей газами, не слишком полезно для цвета лица. Я заглянула за табличку «Закрыто» и обнаружила, что тетя Рита сидит за ломберным столом в глубине салона, жует сигарету и разглядывает что-то маленькое и белое. Она махнула мне рукой и завопила, перекрикивая дверной колокольчик и «Supremes»: [25]

— Эди, милочка! Одолжи мне свои глазки, куколка!

Навещать салон тети Риты — все равно что путешествовать во времени: черно-белая шахматная плитка на полу, ряд якобы кожаных шезлонгов с лаймово-зелеными подушками, перламутровые яйцеобразные фены на выдвигающихся ручках. Плакаты с Марвином Гэем, [26] Дайаной Росс [27] и «Temptations» [28] в рамках за стеклом. Неизменный запах перекиси водорода и горелого жира из соседней забегаловки, схлестнувшихся в смертельном противостоянии.

— Я пытаюсь продеть эту чертову штуковину сюда и сюда, — пояснила Рита, не вынимая изо рта сигареты. — Как будто мало того, что у меня пальцы одеревенели, — проклятая лента так и вьется, как живая.

Она бросила вещицу мне, и, прищурившись, я поняла, что это кружевной мешочек с дырочками наверху для шнурка. Тетя Рита кивнула на коробку точно таких же мешочков у своих ног.

— Это сувениры для девичника Сэм. Ну, то есть будут сувенирами, когда мы их закончим и набьем всякой всячиной. — Она стряхнула пепел с сигареты. — Чайник только что вскипел, в холодильнике найдется немного лимонада, если хочешь.

Мое горло сжалось при одном лишь предложении.

— С удовольствием.

Не самое банальное слово для характеристики маминой сестры, зато самое верное: она пикантна, моя тетя Рита. Глядя, как она разливает по бокалам лимонад — круглая попа распирает юбку именно там, где надо; талия до сих пор тонкая, несмотря на четырех детей, выношенных более тридцати лет назад, — я искренне верила в пару-тройку историй, которые за минувшие годы случайно узнала от матери. Все они без исключения были поданы в виде предупреждений о том, как не поступают леди, однако оказали совершенно непредусмотренный эффект: создали для меня восхитительную легенду о подстрекательнице тете Рите.

— Вот, держи, милочка. — Она протянула мне бокал для мартини с шипящими пузырьками и плюхнулась на стул, вонзив в свой начес все десять пальцев. — Уф, что за день! О боже, ты выглядишь такой же усталой, как я себя чувствую!