Двойник Жанны де Арк, стр. 47
– Вот они, – Жак толкнул Брунисенту в бок и тут же сжал ей локоть, словно пытаясь удержать супругу от необдуманного шага.
В этот момент через мост переехала карета, сопровождаемая рыцарем и двумя его оруженосцами. За ней на расстояний полета арбалетной стрелы тащилась вторая карета, похожая на первую, точно родные сестры. Тут же с другой стороны деревни им навстречу выехала еще одна. Возле каждой кареты было три или четыре человека. Они поравнялись возле моста и, перестроившись так, что первая оказалась в хвосте, проехали какое-то время гуськом.
– Почему их три, а не четыре? – Брунисента не отрываясь смотрела на приближавшиеся кареты, по лицу ее текли слезы. – Почему их только три?!
Жак молчал, все еще сжимая локоть жены, словно боялся, что она каким-то неведомым способом ускользнет от него.
До последнего момента Брунисента была уверена, что одна из карет остановится рядом с ней и оттуда выскочит живая и невредимая Анна. Почему бы ей и не выскочить, когда ее любимый со своим отрядом совсем близко? Ждет не дождется ее, чтобы увезти в Тиффорг. Но ни одна карета не остановилась возле Брунисенты, лица скачущих возле карет рыцарей были закрыты забралами и нашеломниками, на светской прислуге были широкополые шляпы. Первая карета с задернутыми занавесками прошла в шаге от ничего не понимающей Брунисенты. Проскакали рыцари. Вторая проделала тот же маневр.
Жак и Брунисента чуть шеи не свернули, пытаясь разглядеть что-нибудь за плотными занавесками, прочесть какой-нибудь оставленный специально для них знак, но ничего не увидели.
Третья карета поравнялась с четой, и только тут занавески вздрогнули и на секунду они увидели силуэт женщины, молча отсалютовавшей им.
В этот момент, повинуясь какому-то внутреннему зову, Брунисента рухнула на колени и залилась слезами. Но вместо слов молитвы в ее голове звучала старая и давно надоевшая песенка:
Внезапно она ощутила боль внизу живота и со стоном повалилась в дорожную пыль, по которой только что проехали три кареты.
Жизнь после руанского костра
Шли годы. В 1435 году Жиль окончательно отошел от политики и обосновался в Тиффорге, где жил сам по себе, эдаким красивым и всевластным корольком своих земель. Он все еще был поразительно красив, элегантен и весьма куртуазен. Но, должно быть, руанский костер выжег в его сердце неизгладимый след, сделав бывшего маршала нервным, капризным и подверженным приступам гнева человеком.
Сторонники Девы, ветераны, воевавшие некогда вместе с ней, всячески превозносили Жиля де Рэ как единственного рыцаря, сделавшего отчаянную попытку напасть на Руан и освободить Жанну.
Даже когда 3 февраля 1432 года намеченный маршалом рейд предпринял и осуществил один из офицеров его отряда, а именно Гийом де Рикарвиль. Скрытно проведя отряд в восемьдесят солдат под стены Руана, он ворвался в цитадель, подчистую вырезав руанский гарнизон. Чем обессмертил свое имя. То есть сьер де Рикарвиль сделал то, что не удалось в свое время Жилю. Но это не вызвало подозрений в скрытом умысле барона не нападать на Руан.
Люди говорили, что в проклятом 1431 году маршалу пришлось обходить английские позиции, которые располагались несколько иначе, нежели во время знаменитого марша его подчиненного.
После суда над Жанной ее король почти полностью утратил свое влияние и авторитет. Этому во многом способствовал тот факт, что Карл Седьмой не пришел на помощь почитаемой в народе Деве. Не выкупил ее из плена, не обрушил свой гнев на Руан. Кроме того, у короля по-прежнему не было денег. А без денег о каком авторитете и влиянии может идти речь?..
Сразу же после руанского костра во Францию пришла чума, ураганом прокатившаяся по стране, точно разгулявшаяся не в меру черная ведьма, которая знает, что никто уже не защитит несчастную Францию. Нет больше Девы, нет больше и божьего благословения.
Едва оправившись от урона, нанесенного чумой, Карлу Седьмому пришлось вновь собирать воинские силы хотя бы для удержания в повиновении городов, расположенных в долине Луары. Нищий король никак не мог свести концы с концами, то увеличивая и без того жестокие налоги, то выклянчивая ссуды у иноземных банков и местных ростовщиков.
Второго ноября 1431 года ликующий Париж провозгласил, наконец, девятилетнего Генриха Шестого королем Франции, что еще больше усилило напряжение в стране. Впрочем, два короля какое-то время делили престол, властвуя каждый на своей территории. Генрих в крепостях, подчиняющихся могуществу Англии и теперь присягнувших своему законному монарху Генриху Шестому. И Карл, продолжавший с величайшим трудом удерживать свои позиции в крепостях, не принимающих власть Англии.
Столицей Генриха был верный ему Париж, Карл облюбовал Бурже.
Сторонники Карла называли себя патриотами, а Генриха и его людей – проклятыми захватчиками и английскими прихвостнями.
Люди Генриха провозглашали своего короля единственным законным монархом, власть которого перешла ему от двух славных королевских семейств Англии и Франции.
При дворе Генриха Карла называли выскочкой, неудачником, незаконным королем, посаженным на престол ведьмой, а также вором, лишившим себя божеского благословения, чести и разума.
Дошло до того, что даже сторонники Карла начинали роптать на судьбу, все чаще называя своего короля незаконным и представляя, что произойдет, когда вся власть во Франции перейдет юному Генриху, с которым теперь связывали идею возрождения страны.
В это время Жиль окончательно покинул своего короля, к которому после истории в Руане мог относиться лишь с неприязнью и презрением.
Ему было двадцать шесть лет, когда он затворился от света в Тиффорге, где жил почти безвылазно, дабы шпионы не могли выйти по его следам на историю с вывезенной из Руана дамой.
Тем не менее он платил огромные деньги, которые Жак ле Феррон или его отец должны были передавать на содержание Девы. На самом деле он не знал, действительно ли старому магистру ордена Верности Гийому ле Феррону удалось спасти от костра подлинную Жанну или в Лотарингии в замке Лероз скрывается замаскированная под Деву его любовница Анна. Но платил, как и обещал на памятном совете в Тиффорге, не отступая от своего слова и не требуя никаких иных доказательств спасения Девы, кроме рыцарского слова.
Когда Жиль пытался выведать у Жака или его отца про Анну или Жанну, те только пожимали плечами, мол, не выплачено еще по всем векселям, не переданы крепости.
В ожидании Жанны, которую он любил и боготворил, Жиль отремонтировал свои дворцы и замки, сделав их достойными божественного создания, посланной Богом Девы.
Богатая библиотека господина де Лаваля включала в себя редкие и великолепнейшие произведения, привозимые ему из всех частей света. Светоний, Валерий Максим, Овидий – пергаментные рукописи, переплетенные в красную кожу, с алыми застежками, запирающимися на ключ – были жемчужинами его коллекции.
Многочисленная роскошно одетая свита, которой мог бы позавидовать любой монарх, добавляла блеска его главной цитадели – замку Тиффорг, охраняемому гарнизоном численностью более двухсот человек.
Здесь, среди роскошно драпированных церковной золотой парчой стен и изысканной мебели, среди предметов и украшений, выложенных драгоценными и полудрагоценными камнями, барону де Рэ служили знатные шевалье, прославленные еще во времена походов с Жанной военачальники, оруженосцы, пажи. Каждый из них имел свой собственный штат слуг, любезно содержащийся из казны хозяина.