Разборки олимпийского уровня, стр. 47
Поплевав на ладони, Аякс с Гектором вытащили приятеля из фонтана, отодрав от его лысины присосавшихся золотых рыбок.
Спрятав меч в ножны, Одиссей направился в конец зала. Божественный прибор у него на поясе весьма немелодично засвистел.
— Так-так, — сказал царь Итаки. — Что у нас на этот раз?
На этот раз устройство Гефеста привело Одиссея к непонятной сфере, сделанной из твердого прозрачного материала (стекла. — Авт.). Из сферы на царя Итаки довольно нагло взирал странный огненный глаз с вертикальным, как у змеи, зрачком. Прозрачный шар лежал на небольшом мраморном постаменте, снабженном деревянной доской с греческим текстом.
— Гектор, — позвал троянца Одиссей, — а ну-ка подойди сюда.
Гектор послушно подошел, с интересом взирая на сферу.
— Прочти, пожалуйста, что там написано, — небрежно попросил царь Итаки. — А то у меня что-то глаза слезятся.
Пожав плечами, Гектор прочитал:
— Всевидящее око Саурона. Опытная модель. Руками не трогать — больно кусается. Сделал Гефест.
— Все ясно, — тяжело вздохнул Одиссей, — опять облом…
Аякс озадаченно крутил в руках волшебный жезл Кирки, не зная, для чего бы такого его приспособить.
— Э-ге-ге-гей, — внезапно закричал он, — смотрите, как удобно…
Герои посмотрели.
Блаженно улыбаясь, Аякс почесал сучковатой палкой свою могучую спину.
— Очень полезное изобретение, — сказал Одиссей.
— А то, — радостно кивнул Аякс, засовывая трофей за пояс.
— Что ж, — расстроенный царь Итаки развел руками, — возвращаемся на корабль.
— А как же Кирка? — напомнил Агамемнон, отряхивая мокрую одежду.
— А что Кирка? — удивился Одиссей. — Пусть себе живет, хомяков разводит. Нам до нее какое дело?
— Теперь я понимаю, почему Зевс не стал настаивать на интимной близости с ней, — глубокомысленно изрек Гектор. — Наверное, в будущее случайно заглянул, причем в недалекое…
Облом преследовал греков за обломом. Даже обидно как-то становилось за великих героев, но тут, конечно, ничего не поделаешь. Такая, значит, понимаешь, у них планида, судьба то есть.
Против Рока, как говорится, не попрешь. Это даже всемогущим богам ясно. Хотя какие же они тогда всемогущие, если им этот самый Рок неподвластен?
Путаница какая-то получается, даже, можно сказать, мифологическая неточность. Но в истории всегда так: налево повернешь, на хронологический ляп набредешь, направо сунешься — и тут, хрен тебе, не было никакой Троянской войны, а была лишь мелочная междоусобная возня. И не из-за какой-то там бабы, а вследствие бандитских наездов друг на друга за передел территорий. И все твое исследование сатиру под хвост. Грустно, конечно, но ничего не поделаешь. Приходится в итоге историю эту фальсифицировать. Источники друг под дружку нужные подгонять, а ненужные, с противоречиями, в Тартар к Кроновой бабушке спускать. (Имеется в виду унитаз. — Авт.)
Вот так история эта и пишется, делается, сочиняется. Кому какое из этих определений больше по душе, пусть он то и подчеркнет, но суть в них заложена одна — врут нам все. А как оно там на самом деле было, один лишь Зевс знает, да и то быть уверенным в этом на все сто процентов нельзя.
Вот так-то.
Естественно, как только Одиссей со товарищи отплыл от берега острова Эа, на горизонте появился корабль его сына Телемаха.
Понятное дело, что они опять не встретились, здорово разминувшись во времени.
Посейдон специально так подстраивал, ловко регулируя морское течение, чтобы герои никак не могли нигде пересечься. И двигали здесь колебателем земли вовсе не злые убеждения и врожденное чувство подлости, а чистый холодный расчет.
Ведь что произойдет, если встретятся герои где-нибудь посреди моря?
Правильно. Пьянка. Причем большая, ОЧЕНЬ большая. Ну и на фиг это богам нужно? Они ведь хотят, чтобы хитроумный царь Итаки им монокристалл с звездными картами нашел, а не хренотень какую-нибудь, смастеренную Гефестом во время очередного приступа умопомрачения.
Да Одиссей вообще был в Аттике на данный момент самым ТРЕЗВОмыслящим греком, поскольку гуляла Аттика по поводу окончания Троянской войны так, что Олимп, если бы он, конечно, висел над Грецией, ходил бы ходуном.
Но Олимпа не было, и об этом скорбном обстоятельстве знали одни лишь бессмертные боги, переселившиеся в не менее удобное, но, правда, более мрачное царство Аида.
Посейдон, в принципе как и Одиссей, был э… не совсем, конечно, уместно, но назовем его так— человеком слова. Раз он дал Телемаху с друзьями твердое обещание помочь найти Одиссея, то он обещания этого своего строго придерживался. Другое дело, что лукавил немного повелитель морской пучины. Самую малость лукавил, разводя корабли героев. Но иначе было нельзя, а почему, уже пояснялось выше…
В общем, приплыл Телемах к острову волшебницы Кирки. Смотрит, баба какая-то полуголая костлявая по берегу бегает и руками размахивает.
Пристал корабль Телемаха к острову, а Кирка его как увидела (Телемаха, а не корабль), так и закричала на весь остров:
— Нарциссик, милый мой, ты вернулся!
— Не понял. — Наследник Итаки посмотрел на друзей, также мало врубившихся в базар костлявой тетки.
Взмахнула руками волшебница, и тут же возникло на ней подвенечное платье, а в руках замерцал букет из бледных цветов асфодели.
— Так это же Клюшка, — ахнул Паламед, не веря своим глазам. — Известная эллинофобка. Она греков в свиней превращает.
— Как ты сказал? — удивился Телемах.
— Назад! — взревел Паламед. — Гребцы, скорее за весла. Полный назад.
— Полный что? — Гребцы обалдело переглянулись.
— Иди в мои объятия, Нарцисс, — кричала на берегу сумасшедшая дочь бога солнца.
— Это она мне, что ли? — переспросил Телемах.
— Да нет, — ответил Паламед, — это она нашему кормчему. Правда, Эсхил?
Дряхлый одноногий старикашка, сидевший на носу корабля, беззубо улыбнулся.
— Вот видишь, — обрадовался Паламед. — Он тоже ее знает.
— Что ж, — наконец принял решение Телемах, — пожалуй, мы снова опоздали и высаживаться здесь не имеет никакого смысла. Эй, мужики, посадите в лодку нашего кормчего. Нельзя лишать влюбленных счастья встречи после стольких лет разлуки.
Протестующе отбивавшегося целой ногой Эсхила греки тут же с гиканьем выбросили за борт. Вслед за дико вопящим стариком полетела дырявая старая лодка.
— Заткнешь пробоину пальцем, — весело крикнули своему кормчему греки и фальшиво затянули знаменитую песню о переживших долгое расставание моряке Эвкледе и морской нереиде Акулинии. Правда, в конце песни влюбленные умерли.
Глава 7
В ЦАРСТВЕ МРАЧНОГО АИДА
— Успокойся, Аякс, не надо! Пожалуйста, только без рук…
Одиссей обернулся.
Бледный Парис в панике метался по палубе корабля, преследуемый ревущим, словно стадо спаривающихся быков, могучим героем.
“Интересно, — подумал царь Итаки, — кто напомнил Аяксу об обещании набить морду Парису? Наверное, эта скотина Агамемнон”.
Вот уже третий день кряду плыли греки, а божественное устройство все молчало, не собираясь подсказывать им, в каком направлении двигаться дальше.
Безобразие!
Хитроумный Одиссей от греха подальше прочно запер на ключ ту часть трюма, где хранились амфоры с винами, справедливо полагая, что безделье — прямой путь к пьянству.
— Охо-хох! — сказал Аякс, остановившись передохнуть рядом с Одиссеем, и нараспев произнес: — Гонимый ветром Эвром с Нотом, корабль наш плыл в далекие края. И мы все думали, да где же, блин, земля!
Царь Итаки с подозрением посмотрел на героя, чутко принюхиваясь, но от Аякса вином не пахло. От Аякса пахло почему-то смесью, из которой готовили греческий огонь.
— Ты что это выпил? — испуганно спросил Одиссей. — Сандалии хочешь, болван, отбросить?
— А что такое? — удивился Аякс. — Тебе не нравятся мои стихи?
Одиссей сокрушенно покачал головой.
— Вот послушай. — Аякс картинно тряхнул вьющимися, ниспадающими на плечи черными кудрями. — Зловещий остров Кирки — вот где ужас! Мы бились с монстрами до самого утра. Но тут наш Одиссей сказал: “Пора”, и мы бесстрашно к морю отступили.