Случайная вакансия, стр. 59

— Ничего страшного. Я лекарства от давления принимаю.

— Всё равно необходимо проверить. Раз уж вы пришли на приём.

Он снова вздохнул и со страдальческим видом закатал рукав.

— Перед публикацией моего материала они напечатают статью Барри, — сказал он. — Вам известно, что он отправил им статью? Насчёт Филдса?

— Да, — ответила она вопреки голосу разума.

— У вас, случайно, копии не сохранилось? Чтобы мне не дублировать информацию.

Её пальцы слегка дрогнули. На толстой руке Говарда манжета тонометра не сходилась. Парминдер пошла за другой, побольше.

— Нет, — ответила она, не оборачиваясь. — Даже не видела.

Со снисходительной улыбкой он понаблюдал, как она сжимает насос, а затем перевёл взгляд на шкалу, как будто созерцал языческий обряд.

— Очень высокое, — сказала Парминдер: стрелка показывала сто семьдесят на сто.

— Я таблетки пью, — повторил Говард, почесал место наложения манжеты и опустил рукав. — Доктор Крофорд ничего страшного не находит.

Парминдер вывела на экран список назначений.

— От давления вы принимаете амлодипин и бендрофлуметиазид, так? И симвастатин для сердца… бета-блокаторов не вижу…

— У меня же астма. — Говард расправлял рукав.

— …так… и аспирин. — Она повернулась к нему лицом. — Говард, все ваши проблемы со здоровьем — от избыточного веса. Вы не консультировались у диетолога?

— Я тридцать пять лет держу гастрономический магазин, — заявил он с приклеенной улыбкой. — По поводу питания меня учить не надо.

— От режима питания многое зависит. Вам бы сбросить…

Едва заметно подмигнув, он миролюбиво сказал:

— Будьте проще. Выпишите мазь от зуда.

Обрушив весь свой гнев на клавиатуру, Парминдер стремительно набрала рецепты на противогрибковую и стероидную мази, распечатала и молча протянула Говарду.

— Премного благодарен, — сказал он, поднимаясь со стула, — и хорошего вам дня.

II

— Чё тебе?

В дверном проёме тщедушная Терри Уидон казалась совсем хлипкой. Чтобы придать себе грозный вид, она вцепилась руками-клешнями в стойки, преграждая вход. Было восемь утра. Кристал только что повела Робби в детский сад.

— Разговор есть, — ответила её сестра. Квадратная, мужеподобная Черил, одетая в белую фуфайку и спортивные штаны, курила и сквозь дым косилась на Терри. — Бабушка Кэт приказала долго жить, — сообщила она.

— Чего?

— Бабка Кэт умерла, — рявкнула Черил. — А тебе всё по барабану!

Но Терри расслышала с первого раза. Это известие настолько её ошарашило, что она переспросила только от растерянности.

— Никак ширнуться успела? — возмутилась Черил, изучив напряжённое и пустое лицо Терри.

— Отвали. Я в завязке.

Это была чистая правда. Терри не кололась уже три недели. Гордиться было особо нечем; на кухне у неё не висел календарь достижений; бывало, держалась она и дольше, несколько месяцев кряду. Оббо не появлялся дней десять, а значит, и соблазнов не было. Но в старой жестянке из-под печенья на всякий случай хранился агрегат, потому что ломало Терри по-чёрному.

— Умерла она вчера. А Даниэлла, чтоб ей повылазило, только сегодня мне сказала, — негодовала Черил. — Я-то как раз собралась бабулю проведать. Даниэлла хочет дом отхапать. Бабулин дом. Жадная тварь.

Терри давно не бывала в домике на Хоуп-стрит, ничем не отличавшемся от соседних, но под трескотню сестры отчётливо представила подоконник с безделушками и тюлевые занавески. Ей привиделось, как Даниэлла шарит по ящикам и крысятничает.

— Похороны во вторник, в девять утра, в крематории.

— Ясно, — ответила Терри.

— А на бабкин дом на этот мы с тобой тоже право имеем, — продолжила Черил. — Я ей так и скажу: нашу долю отдай и не греши. Ага?

— Ага, — согласилась Терри.

Ярко-жёлтые волосы и тату Черил скрылись за углом, и Терри снова осталась одна.

Бабка Кэт умерла. Они рассорились давным-давно. Всё, я умываю руки. С меня хватит, Терри, я сыта по горло.

А Кристал она привечала. «Кристал, синеглазка моя». Ездила смотреть, как Кристал махала веслом на этих долбаных соревнованиях по гребле. Даже на смертном одре звала Кристал, а не Терри.

Ну и ладно, старая перечница. Не больно хотелось. Что уж теперь.

Дрожа всем телом, еле дыша, Терри металась по зловонной кухне в поисках сигарет, а перед глазами неотступно стояли ложка, огонь, игла.

Что уж теперь, надо было раньше повиниться перед бабкой. Что уж теперь вспоминать, как та ей говорила «Терри-беби». Большие девочки не плачут… Большие девочки не плачут… Прошло много лет, прежде чем она узнала, что песня, которую напевала ей бабушка Кэт своим хрипловатым, прокуренным голосом, на самом деле называлась «Шерри-беби» [15].

Руки Терри мышами сновали по столешнице, но все раскопанные среди мусора пачки сигарет оказались пустыми.

Кристал, небось, последнее курево забрала; вот жадная тварь, совсем как Даниэлла, которая втихаря от них роется в бабкином скарбе.

На жирной тарелке валялся длинный хабарик. Терри обтёрла его о майку и прикурила от газовой плиты. В голове зазвучал её собственный голос одиннадцатилетней девчонки:

Вот бы ты была моей мамочкой.

Оглядываться назад не хотелось. Вместо этого Терри, затягиваясь и опираясь на раковину, пыталась заглянуть вперёд — вообразить неминуемую стычку между двумя старшими сёстрами. С драчливой Черил и её муженьком Шейном никто не связывался. А Шейн как-то раз пришёл к дому одного парня и запихнул горящую ветошь в щель почтового ящика. За это он и мотал свой последний срок; на его счастье, хозяина не оказалось дома, а то чалиться бы Шейну до конца дней. Но у Даниэллы было оружие посильнее кулаков: деньги и собственный дом. А ещё она водила знакомство со всякими шишками и умела с ними ладить. У таких, как она, всегда и запасные ключи есть, и всякие мудрёные бумаги.

И всё же Терри сильно сомневалась, что Даниэлла, даже пусти она в ход своё тайное оружие, сумеет захапать бабушкин дом. Ведь, кроме них троих, наследников-то куча: у бабы Кэт, помнится, было множество внуков и правнуков. После того как Терри забрали в приют, отец настрогал ещё детишек. В общей сложности, как подсчитала Черил, выходило девять, от пяти разных матерей. Терри в глаза не видела сводных братьев и сестёр, но, по рассказам Кристал, бабушка Кэт всех привечала.

— Во как! — кипятилась Терри. — Пусть бы они её обнесли, ведьму старую.

У бабки, стало быть, всё потомство (и не сказать, что ангелы) было обласкано. Одну Терри, которая прежде звалась Терри-беби, бабушка Кэт бросила на произвол судьбы.

Когда ты в завязке, дурные мысли о настоящем и прошлом так и лезут наружу; внутри черепа так и жужжат липкие чёрные мухи.

Вот бы ты была моей мамочкой.

Майка, которую надела сегодня Терри, открывала узловатые, складчатые шрамы на руке, шее и загривке, похожие на ручьи подтаявшего мороженого. В возрасте одиннадцати лет она полтора месяца провела в ожоговом центре Юго-Западной клинической больницы.

(«Как же с тобой такое приключилось, миленькая?» — спросила мать девочки, лежавшей на соседней койке.

Отец запустил в неё сковородой с загоревшимся жиром. Футболка с эмблемой группы «Хьюман лиг» [16] тут же вспыхнула.

«Случайно», — шепнула Терри. Так она отвечала всем, включая инспектора социальной службы и медсестёр. Уж лучше сгореть заживо, чем заложить отца.

Когда Терри только-только исполнилось одиннадцать, мать ушла из семьи, бросив трёх дочерей. Даниэлла и Черил, недолго думая, съехались со своими парнями. А Терри осталась с отцом, жарила ему картошку и верила, что мама скоро вернётся. Все мучения и ужасы первых дней и ночей, проведённых на больничной койке, казались ей не напрасными: она была уверена, что мама узнает о таком несчастье, примчится и заберёт её. Заслышав, как открывается дверь в палату, Терри всякий раз надеялась на чудо.