Случайная вакансия, стр. 46

— Да, — спохватилась она. — Мне тут журналистка какая-то звонила, насчёт тебя.

— Честно?

— Номер оставила.

Она и рада была бы расспросить подробнее, но они уже вошли в мертвенно-тихую палату, и Кристал вдруг испугалась. Её поразил запах.

Бабуля Кэт изменилась почти до неузнаваемости. Одну половину её лица жутко перекосило, как будто мышцы стянуло проволокой. Рот свело; один глаз вроде как ввалился. К ней пластырем крепились какие-то трубочки, а в руку была вставлена игла. Когда прабабка лежала, её изуродованная грудная клетка особенно бросалась в глаза. Одеяло вздымалось и проседало в неожиданных местах, как будто нелепая голова на цыплячьей шее торчала из бочки.

Когда Кристал присела рядом, бабуля не шевельнулась. Она смотрела в никуда. Одна щуплая рука слегка подрагивала.

— Она не разговаривает, но вчера вечером позвала тебя по имени, два раза, — мрачно сказала Черил поверх края жестяной банки.

У Кристал спёрло дыхание. Она хотела взять бабулю за руку, но боялась сделать ей больно. Стала подвигать пальцы к её ладони, но остановилась на простыне, в паре дюймов.

— Рианнон приходила, — сообщила Черил. — Джон тоже был, и Сью. Сью хочет с Анной-Мари связаться.

— А где она щас? — спросила Кристал, приободрившись.

— Где-то во Френчи, что ли. Тебе известно, что она родила?

— Да, слыхала, — ответила Кристал. — Кто у неё?

— Без понятия. — Черил отхлебнула из банки.

Кто-то в школе ей сказал: «Слышь, Кристал, твоя сестрица-то с пузом!» Её взволновало это известие. Она, значит, будет тётей, даже если никогда не увидит этого младенца. Всю свою жизнь Кристал грезила об Анне-Мари, которую забрали у матери, когда Кристал ещё не было на свете, и перенесли в другое измерение, словно сказочную фею, прекрасную и таинственную, как тот мертвец у Терри в ванне.

Бабуля Кэт шевельнула губами.

— Чего? — переспросила Кристал, склоняясь над ней в полуиспуге-полурадости.

— Хочешь чё-нибудь, баба Кэт? — громогласно спросила Черил, и на них стали оглядываться другие посетители.

Кристал слышала только хрипы и постукивания, но баба Кэт явно силилась что-то выговорить. Черил нависла над ней с другой стороны, придерживаясь рукой за металлические прутья в изголовье кровати.

— Ох… мм… — вырвалось у бабули.

— Чего? — в один голос переспросили Кристал и Черил.

Кристал уловила движение глаз — слезящихся, мутных глаз, направленных на её гладкое юное лицо с раскрытым ртом, склонившееся над прабабкой: озадаченное, выжидательное, боязливое.

— …реб-лей… — выдавил надтреснутый старческий голос.

— Бредит, — объявила Черил, обращаясь через плечо к робкой супружеской паре у соседней кровати. — Трое суток на полу пластом лежала, шутка ли дело?

Но у Кристал навернулись слёзы. Палата с высокими окнами растворилась в тенях и искусственном свете; ей привиделась тёмно-зелёная вода и яркая солнечная вспышка, разбитая всплеском вёсел на бесчисленные сверкающие осколки.

— Да, — шепнула она бабуле Кэт. — Да, я занимаюсь греблей, ба.

И соврала, потому как мистер Фейрбразер умер.

VI

— Где портрет разукрасил? Опять с велосипеда навернулся? — спросил Пупс.

— Нет, — ответил Эндрю. — Сай-Мой-Зай приложил. Я пытался объяснить этому уроду, что он всё не так понял насчёт Фейрбразера.

Они с отцом были в сарае — грузили дрова в две корзины, чтобы отнести в гостиную и поставить по обеим сторонам камина. Саймон ударил Эндрю поленом по голове, тот упал на поленницу и ободрал прыщавую щёку.

Считаешь, ты умней меня, засранец паршивый? Если кому-нибудь сболтнёшь, что говорится у нас в доме… я покамест… я с тебя шкуру заживо спущу, понял? С чего ты взял, что Фейрбразер не был в доле? И что погорел только один козёл, у кого ума не хватило отмазаться?

А после этого — то ли от гордыни, то ли всем назло, то ли от невозможности расстаться с мечтой о шальных деньгах, которую не пошатнули даже факты, Саймон выставил свою кандидатуру. Позор, за который предстояло расплачиваться его семье, стал неизбежен.

Саботаж. Это слово не шло у Эндрю из головы. Он хотел столкнуть отца вниз с тех высот, куда его занесла жадность, причём сделать это (по возможности не поплатившись за победу жизнью) таким способом, чтобы Саймон никогда не догадался, кто его утопил.

Он не рассказывал об этом ни одной живой душе, даже Пупсу. Секретов от Пупса у него, считай, не было, а отдельные умолчания касались глобальных тем, занимавших почти всё его внутреннее пространство. Одно дело — сидеть у Пупса в мансарде и торчать от видео «девушки с девушкой», найденного в Сети, и совсем другое — признаваться в своём мучительном желании заговорить с Гайей Боден. Очень просто забиться в «каббину» и обзывать отца мудаком, но невозможно описать, как холодеют руки и к горлу подступает тошнота, когда Саймон впадает в ярость.

Но вот настал час, который всё изменил. В начале была тяга к никотину и красоте. Дождь наконец-то кончился, и бледное весеннее солнце заиграло на рыбьей чешуе грязных окон школьного автобуса, который дребезжал по закоулкам Пэгфорда. Эндрю сидел сзади, откуда ему не видно было Гайю, которая устроилась рядом с Сухвиндер и осиротевшими двойняшками Фейрбразер, недавно опять приступившими к занятиям. Он тосковал по Гайе весь день и теперь предвидел совершенно пустой вечер, а в качестве утешения — только старые фотографии из «Фейсбука».

На подъезде к Хоуп-стрит Эндрю как ударило: предков всё равно нет дома, никто не заметит его отсутствия. Во внутреннем кармане лежали три сигареты, полученные от Пупса, а Гайя уже вставала с места, крепко держась за поручень над спинкой сиденья и готовясь выходить вместе с Сухвиндер Джавандой.

Почему бы и нет? Почему бы и нет?

Он тоже встал, перекинул рюкзак через плечо, дождался остановки автобуса и быстро двинулся по проходу вслед за двумя девочками.

— Увидимся дома, — бросил он на ходу удивлённому Полу.

Он спрыгнул на солнечный тротуар, и автобус, ропща, отъехал. Эндрю раскуривал сигарету, исподтишка наблюдая за Гайей и Сухвиндер поверх сложенных щитком рук. Девочки направились не к дому Гайи, а в сторону Центральной площади. Затягиваясь и слегка хмурясь на манер самого беззастенчивого из всех известных ему людей — Пупса, Эндрю последовал за ними, наслаждаясь зрелищем рассыпавшихся по спине Гайи бронзово-каштановых волос, а также её летящей юбочки, под которой покачивались бёдра.

У площади девочки замедлили шаг и свернули к зданию «Моллисон энд Лоу», выделявшемуся среди других своим внушительным фасадом: над входом красовалась сине-золотая вывеска и крепились целых четыре кашпо. Эндрю крался сзади. Девочки ненадолго задержались у витрины нового кафе, изучили приклеенный к стеклу листок и исчезли в дверях магазина деликатесов.

Эндрю сделал круг по площади, мимо «Чёрной пушки» и отеля «Георг», а потом остановился у той же витрины. В ней было вывешено рукописное объявление, предлагавшее работу в выходные.

Мучительно чувствуя свои прыщи, которых, как назло, высыпало больше обычного, он загасил сигарету, вернул в карман вполне ещё годный окурок и нырнул следом за Гайей и Сухвиндер.

Девочки стояли возле столика, где высились стопки коробок с овсяным печеньем и крекерами, и не сводили глаз с необъятного человека в охотничьей шляпе, который через прилавок беседовал с престарелым покупателем. Гайя обернулась на звон колокольчика.

— Привет. — У Эндрю пересохло в горле.

— Привет.

Ослеплённый собственной дерзостью, Эндрю подошёл поближе и задел рюкзаком вертящуюся стойку с путеводителями по Пэгфорду и экземплярами кулинарной книги «Традиционная кухня Юго-Западных графств». Торопливо остановив и выровняв стойку, он снял рюкзак с плеча.

— Ты насчёт работы? — тихонько спросила Гайя с волшебным лондонским выговором.

— Ну да, — сказал он. — А вы?

Она кивнула.

— Разместите это на страничке предложений, Эдди, — грохотал Говард. — Отправьте на сайт, а я по вашему запросу включу это в повестку заседания. В одно слово: «pagfordcouncil», дальше точка, «co», точка, «uk», косая черта, «suggestionpage». Или же пройдите по ссылке: «pagford…» — он медленно повторил, видя, что старичок трясущейся рукой записывает карандашом на бумажке, — «council»…