Путевые заметки рассеянного магистра, стр. 20
Мы увидели старинное и необыкновенно красивое здание. Стены его уже кое-где дали трещины — ещё бы, постройка простояла не одно столетие! Но, по-моему, именно эти трещины и придавали зданию особое очарование. На фронтоне была высечена дата постройки. Конечно, я её не запомнил, но как математик не смог не обратить внимания на любопытное сочетание цифр: каждые две соседние цифры составляли число, которое было полным квадратом. Подумать только, какое замечательное совпадение! И повезло же архитектору! Построить здание в таком удивительном году! Ведь всего одно-единственное число обладает таким интересным свойством…
Единичка несколько охладила мой восторг неким подозрительным хмыканьем. Что она хотела им сказать? Не знаю. Да, по правде говоря, и знать не хочу.
А в здании, между прочим, помещался магазин геометрических игрушек. Повсюду лежали, висели, стояли самые разнообразные фигуры — пирамиды, конусы, какие-то гиперболические параболоиды и параболические гиперболоиды… одним словом, что угодно для души.
Мне особенно понравился красивый прозрачный куб, внутри которого находился красный шар. Шар был вписан в куб, а все пространство между ними заполнено голубой жидкостью. И все это подсвечивалось лампами. Эффект — необыкновенный! Я уже хотел приобрести это чудо, но Единичке понравился другой куб, точно того же размера, что и мой, но в нём был не один, а столько шаров, что сразу и не сосчитать, — думаю, не менее пятисот! Все шарики совершенно одинаковые и уложены правильными рядами, точно один над другим, так что каждый касается соседних, а крайние соприкасаются ещё и со стенками куба. Одним словом, укладка что надо! Но вот беда: жидкости в кубе не было, от чего он очень проигрывал. Я попросил наполнить куб голубой водичкой, но мне сказали, что, к сожалению, её больше не осталось. Тогда я предложил отлить немножко из первого куба, в котором один шар. Но продавец отказался. Жалко ему, что ли? Ведь в первом кубе воды не меньше двух литров, а для второго понадобится не больше полустакана: пятьсот шариков как-никак занимают больше места, чем один!
Продавец, однако, был неумолим.
Может, я бы и уговорил его, но Единичка чуть не силой вывела меня на улицу.
Доро?гой я всё время ворчал на несговорчивого продавца, и Единичка, решив меня успокоить, стала рассказывать какую-то сказку. Что-то вроде того, что жил на свете богач, очень богатый богач, самый богатый на земле, но все ему казалось, что он ещё недостаточно богат.
И вот однажды пришёл к этому самому богатому богачу самый бедный бедняк на свете и сказал:
«О господин! Сияние твоих сокровищ слепит глаза. И всё-таки у меня есть способ умножить твоё богатство. А заодно и своё».
Богач прямо затрясся от жадности:
«Что же ты стоишь? Умножай скорей!»
«А ты не будешь на меня в обиде?» — опасливо спросил бедняк.
«Что я, дурак какой-нибудь? Ведь ты хочешь умножить моё богатство!»
«Конечно, умножить», — подтвердил бедняк.
«Так умножай — и дело с концом!» — закричал богач, теряя терпение.
«Быть по-твоему, — отвечал тот. — Раз, два, три! Готово!»
Богач бросился к своим сундукам да как завопит:
«Что ты наделал, негодный?! Ты меня разорил! Где моё золото? Где алмазы? Где жемчуга?»
«Были у тебя, теперь они у меня, — сказал бедняк. — Ведь ты же сам просил меня умножить! Я и умножил».
Вот какую сказку придумала Единичка. Признаться, смысл её остался для меня неясным, потому что как раз в это время появился письмоносец, который передал мне телеграмму-молнию: «Выезжайте срочно в Рио-де-Магистро на всемирный симпозиум Рассеянных Математиков. Открытие во вторник. Ждём нетерпением. Паспарту?».
Легко сказать — ждём! Ведь вторник-то был вчера! Неужели этот таинственный Паспарту не мог известить меня вовремя… Но пропустить такой симпозиум?! Нет, это невозможно!
Мы с Единичкой тотчас поспешили на аэродром, но там, как на грех, ни одного самолёта на запад! Все летят только в восточном направлении. Ничего не поделаешь, придётся лететь на восток… Авось на второе заседание симпозиума всё-таки поспеем. Так что до свидания, друзья! До встречи в Рио-де-Магистро!
СЕМНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ КРМ,
хотя и состоялось, но…
Дело в том, что на этот раз решено было осчастливить своим присутствием Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина: нам ведь по примеру Магистра предстояло посетить Древнюю Грецию, а в этом музее эпоха древних эллинов представлена довольно основательно. Тут-то и произошло это самое «но». Слоняясь между мраморными Аполлонами и Венерами, члены клуба КРМ начисто забыли о своём идейном руководителе — Магистре. Так что заседание началось много позже, когда мы уже брели по кривой живописной улочке, примыкающей к музею.
Обсуждение, как всегда, начал президент и сразу же обнаружил вопиющее невежество: он, видите ли, до сих пор не уразумел, что такое Парнас, и очень удивился, когда услышал, что это гора, да ещё довольно высокая — около двух с половиной километров высотой.
— Вот и видно, что рассказ Магистра ты читал невнимательно, — укорила его Таня. — А там, между прочим, чёрным по белому написано: «Мы очутились у подножия горы Парнас». Этак ты скоро угодишь если не в рассеянные магистры, так в рассеянные президенты.
— А я вот обижусь, удалюсь на Парнас и буду там жить вдвоём с Пончиком.
— Удаляйся, — посоветовал Олег, — не соскучишься да и ума-разума наберёшься.
— Это у кого же? — изумился Нулик.
— У жителей Парнаса, у кого ж ещё? Ведь если верить мифам, на Парнасе обитает сам бог Аполлон со своими му?зами.
— Музы — это которые занимаются музыкой? — спросил президент, весьма развеселив высокое собрание.
Олег заверил его, что из девяти муз музыкой ведает только одна. И вообще музами назывались богини — покровительницы разных искусств и наук, и у каждой из них было своё ведомство. Так, музыкальным хозяйством заведовала Эвте?рпа, Кли?о отвечала за историю, а Каллио?па покровительствовала искусству красноречия.
— Мне бы поучиться у этой Каллиопы! — загорелся Нулик.
— Я бы на твоём месте выбрал Ура?нию, — посоветовал Олег. — Урания — муза астрономии, а значит, и математики.
— Урании — ура! — провозгласил президент. — А ведь красивое имя, не правда ли?
— Ещё бы! Ведь Урания — это от греческого «уранос», что значит «небо».
— А остальные музы? — понукал Нулик. — Пока что ты назвал только четырех. Чем же ведали другие?
— Другие поделили между собой литературу и театр. Муза Эра?то ведала лирической поэзией, Терпсихо?ра — танцами, Полиги?мния — песнями. Над трагедией шефствовала Мельпоме?на, над комедией — Та?лия. А предводителем муз был Аполлон, за что его и прозвали Музаге?том.
— Президентом значит, — уточнил Нулик. — А слово «музей» тоже отсюда же?
— Конечно! Музе?ум — не что иное, как храм муз…
— Ближе к делу, — перебил Сева. — Музы, Аполлоны… А про Магистра и Единичку опять забыли.
Таня вздёрнула подбородок.
— Почему забыли? О них и речь! Ведь они как раз и очутились в Дельфах, у подножия Парнаса, где в те далёкие времена стоял величественный храм Аполлона. И там, именно там находился знаменитый дельфийский оракул.
— Оказывается, всё это было на самом деле! — обрадовался президент. — Значит, правда и то, что в храме Аполлона дельфины приносили эти самые… катакомбы богам?
Таня схватилась за голову.
— Нет, что он только говорит!! Не дельфины, а дельфийцы! И не катакомбы, а гекато?мбы. «Катакомбы» — слово латинское и означает «подземные гробницы». А «гекатомбы» — по-гречески «жертвоприношения». Это от слова «гекато?н», что значит «сто».
— А при чём здесь сто?
— При том, что в жертву приносили сто быков.
— Бедные быки! — вздохнул Нулик. — Ну, а что за фифия вещала за оракула?
— Сам ты фифия, — расхохотался Сева. — А в дельфийском храме были пифии — жрицы-предсказательницы, которые истолковывали слова дельфийского оракула. Они-то и разъяснили, что оракул повелел построить для себя другой куб, точно вдвое больше первого. Тут и призадумались дельфийцы…