Опасные удовольствия, стр. 19
Андрей застонал. Ему страстно хотелось продолжения рассказа, но страница (и Аленино желание описывать чудесные мгновения) закончилась.
Водитель больше не оборачивался.
«…Ольга меня назвала дурой. Она сказала, я не имею никакого права даже мечтать, что ВМ проявит ко мне интерес после возвращения из Токио. Но ведь она не знает, какие нежные отношения установились у нас за эти две незабываемые недели. Неужели я действительно обыкновенная, наивная дура? Ольга говорит, что жена ВМ – роскошная светская дама, богатая, великолепно образованная, каждый месяц выезжает за границу на всякие там симпозиумы. И любит мужа. И сам ВМ – отличный семьянин. Развлекся, встряхнулся в Токио и вернулся к прежней жизни – размеренной и привычной. Чего я только не нафантазировала в последние наши дни в Японии. ВМ был так нежен, нам было так хорошо вдвоем, он шептал мне на ухо, что я незабываемая женщина. И я вообразила, что это что-то значит! Что он разведется с женой! Глупая! Он вернулся в Москву, и я вернулась в Москву и снова каждый день хожу в ненавистную школу терзать учеников-оглоедов. Унылые, скучные дни. ВМ ни разу не позвонил. Конечно! Как мне соревноваться с его красавицей женой. Ольга говорит, я в подметки не гожусь ей. Рядом с ней я последняя уродина. Но почему же ВМ не скупился на комплименты? Неужели у мужчин так принято? Или из элементарной вежливости?..»
– Вот твоя школа, шеф! – радостно объявил таксист.
Вожделенная цель упорных поисков – типовое панельное здание, стояло на самой окраине микрорайона, окруженное несметными полчищами шестнадцатиэтажек-близнецов.
– Командир, сдачу-то возьми! – крикнул таксист, но Андрей уже мчался по золотисто-лимонной тополиной аллее по направлению к школе. – Псих какой-то! – недоуменно резюмировал таксист. – Но бывают клиенты и хуже. А книжку надо поискать
Алена Дмитриева…
Женщина имела все атрибуты добропорядочной школьной учительницы: очки, лоб с залысинами, изрезанный меж бровей вертикальными морщинками, высокая дуля-шиньон, строгий костюм и дурной голос.
– Агафонов! – орала она. – Агафонов! Стекла всего первого этажа дребезжали, а люстра ходила ходуном от пронзительного визга Элеоноры Алексеевны, завуча 379-й средней школы.
– Молодой человек, вам чего? Учительствующая дама строго посмотрела на Андрея, в мгновение ока изрешетив его убойным взглядом недобрых серых глазок. Андрей опасливо потрогал нос и уши, проверяя, не отвалились ли они, и представился.
– И что вам у нас надо? – резко спросила женщина. – По какому вопросу?
– Я хотел бы поговорить об Алене Дми…
– Агафонов!!! Агафонов! Подойди сюда!
Маленький Агафонов – круглые глаза, нос-кнопка, вихры – нехотя подтащился к начальнице, предусмотрительно остановился на безопасном расстоянии и теперь взирал на нее снизу вверх откровенно скучающим взглядом. Андрей с интересом оглядел легендарного Васю, которому было посвящено столько горячих строк в Аленином дневнике.
– Агафонов, ты почему хромаешь? Несмотря на близость допрашиваемого объекта, завуч продолжала орать так, словно у нее бензопилой вырезали аппендицит.
– Ленин на ногу упал, – хмуро объяснил Агафонов.
– Вот, Элеонора Алексеевна, полюбуйтесь, – бодро вклинилась в разговор яркая высокая девушка, очевидно, училка новой формации – в короткой юбке и карнавально-разноцветной блузке. У нее тоже была дуля на голове, но совсем не такая прилизанная и унылая, как у завуча, а огненно-красная, немного растрепанная, броская. – Залез в подвал, уронил на себя скульптуру, то есть бюст Владимира Ильича…
– Агафонов, ты зачем полез в подвал?
Яркая девушка снова опередила Васю, который явно не собирался компрометировать себя разговором с воинствующей завучихой.
– Ясное дело зачем, Элеонора Алексеевна! За мокрицами. Вот, смотрите!
Медноволосая красавица взяла Агафонова за безвольно повисшую руку, разжала маленькую ладонь и продемонстрировала начальнице баночку из-под крема «Калодерма». Девушка хладнокровно открутила крышку и сунула коробочку, наполненную серыми насекомыми, прямо под нос Элеоноре Алексеевне. Та забилась в истерике.
– Уберите! Уберите, Аделина Максимовна, сейчас же! Агафонов! Чтобы завтра твои родители были в школе. Ясно? Без родителей в школу не приходи!
– Как же! – угрюмо огрызнулся Вася. – Папаня в кругосветке, мама с маленьким ребенком зашивается. Некогда ей вашими проблемами заниматься.
– Ты как разговариваешь со взрослыми? – взвилась Элеонора Алексеевна. Васю, Андрея и Аделину отбросило к стенке взрывной волной.
– Иди-ка ты, Агафонов, в класс, – миролюбиво сказала секс-бомбочка Аделина. – Вы не расстраивайтесь так, Элеонора Алексеевна. Мокрицы – это детский лепет по сравнению с выходкой Федяева из девятого "В". Федяев проявил уникальные конструкторские способности и смастерил бомбу: магниевая стружка и марганец в баночке из-под валидола. Слава Богу, хватило ума не взрывать прямо в классе, поджег на задах инструментального сарая. Дворник, который имел несчастье в этот момент оказаться внутри чулана, лежит с сердечным приступом. А Салиуллин из шестого "А" подпилил петли у боковушки классной доски – я хромала две недели. Мокрицы – это милая шалость.
– Вечно вы, Аделина Максимовна, всех закладываете, – как-то тепло и беззлобно сказал Агафонов. Видно, за красоту и молодость очаровательной Аделине многое прощалось. – Повторите, кстати, про бомбу, я хочу законспектировать. Магниевая стружка и марганцовка? В каком соотношении?
Вместо конспекта Агафонов получил от Аделины смачный подзатыльник. Когда Вася испарился, разгневанная Элеонора сделала попытку увлечь за собой длинноногую учительницу, наверное, для конфиденциального разговора, но сыщик, как ненормальный, замахал руками, сделал в воздухе сальто в два оборота с тремя винтами, и его наконец заметили.
– Ах, вы… Я о вас совсем забыла, – процедила Элеонора Алексеевна. – Вы спрашиваете про Алену Николаевну. Что можно сказать? Незаурядный педагог, надежный товарищ, истинный друг своих питомцев, скромная, отзывчивая, вежливая, культурная, разносторонне образованная, постоянно стремившаяся повысить уровень своей квалификации. Весь коллектив нашей школы искренне сожалел о ее уходе. Но ее тоже можно понять. Она не замужем, одинока, ей необходимо как-то себя обеспечивать. В банке, я уверена, ей платят в несколько раз больше. Вот Аделина Максимовна как раз сможет вам помочь – расскажет про Алену Николаевну подробнее. Но пожалуйста, не затягивайте вашу беседу, скоро кончится большая перемена.
– Ах как чудесно! У меня окно. – Красноволосая Аделина с готовностью вцепилась в рукав Пряжникова. – Идемте в актовый зал. Что конкретно вас интересует? Как вообще дела у Алены? Почему она так давно нас не навещала?
Глава 12
Дирли-Ду смотрела в зеркало и улыбалась. В этом месте, которое она заняла в дорогой, шикарной парикмахерской, выгодно падал свет, и Дирли-Ду разглядывала отражение и слепла от своей божественной красоты. Аквамариновые глаза мерцали, рыжие волосы блестели на солнце.
Упитанная, тугощекая парикмахерша, лишенная, несомненно, чувства прекрасного, запустила обе руки по локоть в фантастическую гриву Дирли-Ду, непочтительно вытянула из прически несколько длинных вьющихся прядей и стала придирчиво их разглядывать.
– Осторожнее, мне больно! – недовольно крикнула девушка.
– Я не понимаю, мой золотой, куда интенсивнее? – спросила парикмахерша. – И так ярко.
– Как вы не понимаете? Еще интенсивнее, еще ярче, еще насыщеннее. Отбросьте сомнения, вскрывайте коробку.
– Ну ладно. За последствия я не отвечаю.
Парикмахерша, несмотря на гестаповские замашки, оказалась неплохой женщиной. Пока Дирли-Ду, обмотанная фирменной резиновой простыней и измазанная краской, сидела с «Космополитэном», шевелюрная мастерица, неверно оценивая времяуничтожительные способности журнала, считала своим долгом забавлять дорогую клиентку милой беседой: