Старая сказка, стр. 44

Приготовление мучной пасты вызвало у нее в душе сладкую мучительную боль. Она часто помогала отцу готовить папье-маше в его студии. Маргерита спросила себя, где сейчас ее родители, скучают ли они о ней и ищут ли ее. У нее не сохранилось отчетливых воспоминаний о той ночи, когда ее похитили. Она помнила туман, побелевшее лицо матери и то, как ее несли по лабиринту темных переулков. Все это могло быть сном. И лишь постоянное повторение трех истин помогало ей поверить в то, что все это случилось с нею на самом деле. Она снова мысленно произнесла эти слова, не прекращая работу и черпая в них успокоение:

«Меня зовут Маргерита.

Мои родители любят меня.

Когда-нибудь я обязательно убегу отсюда».

Маргерита позволила себе воспарить на крыльях своей излюбленной мечты. Она представила себе мать, отчаянно стучащую во все двери и спрашивающую: «Вы не видели рыжеволосую девочку? С глазами голубыми, как цветы рапунцеля?» Она представила отца, задающего вопросы на всех верфях и причалах: «Вы не видели моей маленькой девочки? Сейчас ей должно быть уже двенадцать». А однажды они, может статься, услышат figlie di coro в Пиета и скажут друг другу: «Наша маленькая девочка тоже так пела». Не исключено, что желание услышать поющих маленьких девочек приведет их к решетке, и они спросят дрожащими голосами: «Вы не видели маленькую девочку с огненными волосами и глазами цвета сумеречного неба, которая поет слаще ангела?» И Елена ответит им: «Ну как же, я ее хорошо знаю». И тогда родители отыщут ее, придут к башне с самыми длинными лестницами на свете и освободят ее.

Когда она закончила раскатывать ковер, волосы ее основательно перепачкались и перепутались. Она с тоской принялась наполнять ванну и смывать с себя паутину и грязь, которую насобирала во время своего путешествия по подземелью башни. Она начала с самых корней и дошла до самых кончиков; при этом ей пришлось сливать воду и заново набирать ванну. Плечи и спина у нее отчаянно болели, а ковер промок чуть ли не насквозь. Но она не сдавалась. Мысль о том, что колдунья вернется и застанет ее волосы в таком ужасном состоянии, не давала ей опустить руки.

Промывая, расчесывая и выжимая волосы насухо, Маргерита вдруг поняла, что они окрашены в восемь разных цветов, которые каким-то непонятным образом переходят один в другой.

Восемь прядей волос.

Восемь скелетов в подвале.

Волосы достались ей от мертвых тел, выложенных крyгом внизу, в комнате под нею.

Маргерита замерла в ванной, не в силах пошевелиться, а украденные волосы, подобно ожившим водорослям, шевелились вокруг нее. Она вдруг столкнулась взглядом с собственным отражением в воде. Глаза ее были темными и пустыми, кожа — бледной, лицо — исхудавшим и угловатым. Она стала выглядеть по-другому. Старше. Маргерита медленно коснулась воды пальцем. Отражение протянуло свой палец ей навстречу. Они соприкоснулись и растворились друг в друге.

«Когда-нибудь я перестану быть маленькой девочкой, — подумала она. — Однажды я непременно найду способ убежать отсюда. Все, что мне для этого нужно — остаться в живых».

Дни шли за днями, и запасы на полках уменьшались. Миска с сушеными фруктами и орехами опустела. Из кости, бывшей некогда окороком, она в последний раз сварила суп, а из мешка с мукой вытрясла последние крупинки. Голод стал ее постоянным спутником и поселился в комнате.

Каждый вечер Маргерита усаживалась на подоконник и следила за тем, как восходит луна. Месяц подходил к концу, и она становилась все полнее и краснее. Иногда вид ночного светила вселял в нее ужас. По крайней мере, оставаясь одна, она могла петь для себя и погружаться в грезы о том, что будет делать, когда станет свободной. Она верила в то, что родители по-прежнему любят ее и ни на один день не прекращают поиски. Она надеялась, что совсем уже скоро они найдут ее.

Но появление колдуньи разрушит ее шаткий мир и перевернет его с ног на голову. С ее приходом вновь оживут все те страхи, которые она старалась не выпускать из-под потайной двери в полу. Маргерита боялась, что колдунья намеревается убить ее, оставив ее кости зарастать паутиной вместе с восемью другими умершими девушками, а волосы ее будут заплетены в косу и достанутся какой-нибудь новой жертве.

Но при этом Маргерите было очень одиноко и отчаянно хотелось есть. А колдунья непременно принесет с собой продукты. И даже составит ей какую-никакую, но все-таки компанию. И, быть может, если Маргерита будет вести себя хорошо, она принесет ей что-нибудь в подарок. Девочка мечтала о том, что попросит у La Strega.

Наступил день, когда луна взошла одновременно с заходом солнца. Она была огромной, совсем как кулак Маргериты, и цветом соперничала с ее волосами. Маргерита взяла портрет женщины, глядящейся в зеркало, и вновь повесила его на стену.

— Петросинелла, опусти свои косы вниз, чтобы я могла подняться по золотой лестнице.

Заслышав далекий голос колдуньи, Маргерита встала и выпростала волосы из-под сеточки. Она трижды обернула их вокруг крюка, а потом отпустила, и они водопадом обрушились вниз, до самой земли. Она почувствовала резкий рывок, когда La Strega ухватилась за них, а потом и сильное натяжение — колдунья карабкалась наверх. Маргерита представила, как она хватается за узлы серебряных лент, чтобы руки ее не скользили, и вообразила, как она поднимается по боковой стене башни. Она должна быть сильной и бесстрашной женщиной. И если Маргерита хочет сбежать от нее, то и ей придется стать сильной и бесстрашной.

Наконец колдунья показалась в оконном проеме. Она посмотрела на сорванный с петель и перекосившийся ставень, после чего перевела взгляд на Маргериту.

— Ну вот, пока меня не было, ты вела себя как непослушная девочка, — с насмешливым укором сказала она. — Увы, за это ты не получишь от меня ни конфет, ни фруктов.

— Простите меня, — смиренно повинилась Маргерита. — Мне хотелось видеть солнце и небо. При закрытых ставнях мне было нечем дышать.

— Ты пожалеешь об этом, когда наступит зима, — ответила La Strega. — Или когда случится сильный дождь с грозой.

— Если вы принесете какие-нибудь инструменты, я постараюсь починить их, — предложила Маргерита.

La Strega поджала губы, с подозрением глядя на девочку.

— Итак, чем еще ты занималась помимо того, что ломала ставни?

— Мне особенно и нечего было делать, — сказала Маргерита. — Я готовила, убирала и старалась содержать волосы в чистоте и порядке. Я едва не сошла с ума от скуки. — Она глубоко вздохнула. — Вы говорили, что принесете мне подарок, если я буду хорошо себя вести. Что ж, я старалась изо всех сил. Смотрите, как чисто и прибрано в моей комнате. Смотрите, как тщательно я расчесала волосы. Разве я не заслужила подарка?

Темно-желтые глаза колдуньи загорелись веселым изумлением.

— И что бы ты хотела получить?

— Лютню, — не раздумывая ответила Маргерита. — Ноты. Апельсин. Несколько книг. Какую-нибудь одежду. Я ведь уже не ребенок, чтобы весь день ходить в ночной рубашке.

La Strega рассмеялась.

— Тебе придется очень постараться, чтобы заслужить все это.

— Я сделаю все, что от меня зависит, — горячо пообещала Маргерита.

Зарубки на стене

Скала Манерба, озеро Гарда, Италия — март — апрель 1596 года

Маргерите часто снились эти восемь мертвых девушек. Она настолько сроднилась с их волосами, что старалась представить себе их лица и даже характеры. Обладательница огненно-рыжих кудрей наверняка была упрямой и вспыльчивой. Девушка с волосами цвета спелой пшеницы представлялась ей миловидной деревенской простушкой, улыбчивой и покладистой. Рыжеватая блондинка, напротив, была застенчивой малышкой. Пожалуй, именно ей труднее всего было выносить заточение в крошечной комнатке. Ей же и принадлежал самый маленький скелет в подвале башни.

По крайней мере одна из них выпрыгнула из окна навстречу смерти — в этом Маргерита не сомневалась. Она и сама едва избежала пагубного соблазна броситься вниз. Скорее всего, это была огненно-рыжая сорвиголова. Еще у одной девочки были волосы цвета яркой бронзы, как у самой Маргериты. Маргерита назвала ее Розой — ей всегда нравилось это имя, — а маленькая рыжеватая блондинка стала Пеони. Остальных девушек она назвала Селандиной, Алиссум, [99] Гиацинтой, Магнолией, Жасмином и Фиалкой. Имена цветов показались ей вполне подходящими и даже символичными.