Варяжские гнезда, стр. 42

Избрали Эрменгильда, гота, отличавшегося во всех опаснейших делах и всегда дававшего на собраниях мудрые советы.

– Жители островов пусть так же изберут себе главу, ведающего их нужды, а так же человека, умеющего лечить болезни. Заболевших же проказой и иными заразными язвами с островов не пускать, под страхом смерти. На берегу каждого из них дозволяется убивать безнаказанно.

Были выбраны лица из числа несчастных, заранее обреченных на столь грустный конец для устройства им временно менее тяжелой жизни.

– С прочими воинами мы пойдем на искание новых стран у широкого моря. Но всегда будем посылать друг к другу корабли и оказывать всякую помощь. Я царь над всеми и всем буду оказывать помощь всегда и во всем. Но каждый город пусть управляется своими выборными. Так и заживем – торжествуя над врагами и радуя славных убитых друзей наших подвигами, показывающими, что мы идем достойно по стопам их.

– Если боги щадили тебя на войне, – продолжал Водан, – но пришла старость, или болезнь, и ты чувствуешь, что дни твои сочтены, облекись в самые богатейшие твои доспехи, созови своих детей и всех родных своих, задай им пир из всего лучшего, что у тебя есть в доме, не щадя ни яств, ни меду, поучи их, как чтить богов и жить благо; затем обнажи грудь свою и руки, и концом копья вырежь на теле своем знаки священных рун, письмен таблицы, передаваемой мной почтенному вождю вашему Энманриху. Режь тело глубоко, так чтоб все жилы были разделены пополам. Кровь из тебя будет течь и ты с молитвой к богам, вознесешься в Валгаллу.

Речь эта произвела сильное впечатление. В тот же вечер Тотила, гот, начальник многочисленного отряда, созвал всех своих людей, сказал им поучения о доблестях воина, и, неумелой рукой, подражая очертанию священных рун Водана, вскрыл себе жилы. Рана, полученная от желтоперой стрелы, была простая царапина, и по уверениям Эйры, в нее не могло попасть отравы, так как стрела прошла прежде через очень толстое сукно, которое должно было стереть весь яд. Но Тотила говорил, что он должен подать пример. И его примеру многие последовали. Не прошло недели, как Водан и Эрманрих могли с удовольствием убедиться, что население подозрительных потребует себе не более двух островков в заливе, и островки эти были выбраны самые отдаленные.

В ночь смерти Тотилы, Водан увидел во сне Драгомира и Богучара, явившихся к нему вместе.

«Ты начинаешь, – сказали они ему, – идти по той стезе, от которой мы тебя стремились отвратить. Ты лжешь сознательно. Чтобы освободить народ свой от заботы о больных и о беспомощных, ты учишь их величайшему нечестию – самоубийству, забывая, что Единый волен в жизни и смерти каждого человека. Не прочно будет творение, как бы громки ни были дела людей твоих. Остановись, пока время есть».

Водан проснулся, обливаясь холодным потом. В то же утро прилетел к нему ворон с письмом от Драгомира.

«Сын мой, – писал ему старик. – Я умираю, и ты от меня более писем не получишь. Единый Всемогущий зовет меня и уготовал мне обитель по трудам моим. Что заслужил я, о том не мне судить, но во всем Его воля святая! Все от Него исходящее есть благо! Прошу тебя, сын мой, помни уроки высшей мудрости. Ищи только истины, а все остальное придается тебе. Истину ты мог найти у святой горы на Днепре. Ты ее не видел. Но ее увидят многие, и иной, более просвещенный, род совершит то, с чем ты совладать не можешь, так как ты ищешь только своей славы, а не истины. Дано тебе быть великим человеком, не ищи прослыть богом, ибо Бог Единый, и да простит Он тебе твою самонадеянность».

Сейчас же пущенный ворон вернулся без письма, но на шее его была тесемка, которую Водан узнал. Это была одна из завязок от одежды волхва. Кто ее навязывал, об этом Водан и не думал справляться, но он понял, что Драгомир покончил все расчеты с жизнью и переселился в иной мир, где, верно, ему уже открыта та истина, которой он всегда так искренно и так бескорыстно жаждал.

Уходившие с Воданом простились с остающимися. Пировали, высказывали друг другу сердечные пожелания. Корабли, предназначенные к продолжению плавания, двинулись к югу озера. С ними шли и корабли иноземные, остававшиеся все время при осаде и решившие соединить свою судьбу с делом остроградцев.

Эти последние горячо благодарили всех своих союзников и обещали им оказать, при первой нужде, такое же содействие. Но грустно на душе было Водану, победителю и основателю города, идущему на новые великие дела. Расставался он со многими друзьями, многих из них он безвозвратно потерял. Грустил он и о смерти учителя своего, мудрого Драгомира. Наконец он осознал, что его первые шаги, как законодателя, не одобрены высшими небесными силами, говорившими через уста старцев Богучара и Драгомира. И печальный покидал он северный берег Невоозера.

АЛЫЙ БОР

Осада карельского городка продолжалась лучшую часть лета. Бодрицкие и русские корабли несколько раз, по два, по три, уходили по своим торговым делам и заменялись новыми от своих же городов, так что помощь остроградцам не только не уменьшалась, а подчас и увеличивалась от прихода новых сил. Осень приближалась и надо было опасаться, что до выбора нового места придется опять зимовать в реке, или в закрытом заливе. Городов, подобных тем, которых было немало в стране кривичей, а еще более на озерах [37], не предвиделось. Об этом уже сообщали бодрицкие и русские купцы. Чтобы найти город, надо было идти прямо в море, спускаться к югу и направиться в стороны бодричей, лютичей и иных поморян. Водану же и его главным спутникам хотелось искать еще мест, удобных для поселения, и продолжать разведки по берегам озер, рек и морских заливов.

Насколько красивы северные мраморные и гранитные берега Невоозера, настолько унылы южные, низменные, частью пустынные, частью поросшие сосной и елью. Более величественные леса появились у берега, когда вошли в пролив, соединяющий Невоозеро с морем. Здесь, кроме хвойных пород, встречалось много березы и дуба, очень украшавших местность, несмотря на отсутствие гор. Впрочем, около средины по долине пролива, при впадения в него реки, поднимались довольно красивые утесы желтовато-белого плитняка. Река, впадающая в пролив, замечалось очень много, особенно с южной стороны, и все казались довольно широкими и глубокими. К выходу в море пролив расширялся, так что с одного берега другой был едва виден. Зато посреди вод стало появляться множество больших и меньших островов, поросших густым лесом. Преобладали дуб и береза, достигшие поражающих размеров. Приближение осени придало их листве золотисто-красный оттенок. Росший по берегу кустарник переливался в еще более яркую пунцовую тень. Вечерние лучи освещали острова и берег и придавали всему виду волшебную пурпуровую окраску.

– Алый бор! – воскликнули славяне с кораблей.

Опытный Станимир выспянин предупредил Водана, что после этих островов начнутся небезопасные отмели и советовал ночевать в проливах, разделяющих острова.

– Мы их зовем Невскими, – говорил он, – а чудские народы – Тамминень-Сари, то есть Дубовыми, потому что здесь много дуба растет. Народа здесь мало живет. Больше становища охотников. Чаще всего сюда ходит чудское племя емь, хорошие звероловы, и с карелами подчас отважно дерутся, не пускают их на свой берег. Живут еще в малых городах, двора в два-три, и остроградские люди. Звериный промысел и рыбная ловля очень здесь хороши. Все за окопами живут. Иначе то емь, то карелы набежать могут. Здесь все лето по берегам располагаются часто и остроградские, и холмоградские, и славянские, и русские, и из многих иных городов. На зиму опять к себе домой с добычей уходят.