Всадник без головы(изд.1955), стр. 90
На скамье подсудимых сидит уже не Морис Джеральд, а Кассий Кольхаун.
Это, пожалуй, единственная, перемена в картине суда.
Судья тот же, те же присяжные, та же толпа. Разница лишь в их отношении к обвиняемому. В его виновности уже больше не сомневаются. Она очевидна. Все доказательства налицо.
Недостает только одного звена, если так можно выразиться в данном случае: не выяснено побуждение к убийству. Почему Кассий Кольхаун убил своего двоюродного брата? Почему отрубил ему голову? Никто не может ответить на этот вопрос, кроме самого убийцы.
Судебное разбирательство закончилось быстро. Приговор — «виновен» — вынесен. И судья, сняв панаму, уже собирается надеть черную шапочку, мрачную эмблему смерти, чтобы огласить приговор.
Соблюдая формальности, обвиняемому предлагают сказать последнее слово.
Он вздрагивает. Это предложение, как похоронный звон, звучит в его ушах. Он дико озирается вокруг, смотрит с безнадежностью, не встречая ни у кого ни малейшего участия. Не заметил он и выражения жалости — все лица суровы.
А соучастники — подкупленные бандиты, которые до последнего момента поддерживали его, — куда-то скрылись.
Несмотря на свое общественное положение, на богатство, он совершенно одинок. Такова участь преступников. Его поведение резко изменилось: вместо обычной заносчивости и надменности он проявляет трусость и малодушие.
Он знает, что положение его безнадежно, что он стоит на краю могилы…
И вдруг его погасшие глаза оживают. Как будто какая-то мысль осенила его. Быть может, он хочет раскаяться в своем преступлении?
Люди, угадавшие его намерение, стоят, притаив дыхание.
Кажется, что даже цикады притихли. Тишина нарушена голосом судьи:
— Можете ли вы что-нибудь сказать в свое оправдание, чтобы отклонить смертный приговор? — спрашивает судья.
— Нет, — отвечает он, — мне нечего сказать. Приговор справедлив. Я заслуживаю смертной казни.
Еще ни разу в течение дня, полного волнующих происшествий, присутствующие не были так удивлены, как теперь. В полной тишине снова раздается голос подсудимого.
— Совершенно верно, — продолжает Кольхаун, — я убил Генри Пойндекстера, застрелил его в чаще леса…
В ответ на это признание в толпе раздаются невольные крики ужаса. И одновременно послышался стон — все знают, что это был стон отца убитого юноши.
— Я знаю, что должен умереть, — продолжал Кольхаун с кажущимся спокойствием. — Таков ваш приговор; и, судя по вашим лицам, вы не намерены изменить ваше решение. После моего признания странно было бы, если бы я рассчитывал на помилование. Я вполне заслужил суровое наказание. Но все-таки я не хочу уходить из жизни с позорным клеймом злостного убийцы. Вы спрашиваете, почему я убил и что было побуждением к этому преступлению? У меня не было никаких побуждений к этому убийству.
В толпе заметно новое волнение; оно выдает удивление, любопытство и недоверие.
Но все молчат, и никто не мешает говорить подсудимому.
— Вы удивлены этим? Объяснение очень простое: я убил его по ошибке.
В толпе раздаются возгласы удивления. Обвиняемый продолжает:
— Да, по ошибке. Трудно передать, что мне пришлось пережить, когда я обнаружил это. Я узнал обо всем много времени спустя…
Осужденный поднимает глаза, словно в надежде, что ему удалось вызвать сочувствие. Но на суровых лицах он не видит снисхождения.
— Я не отрицаю, — говорит Кольхаун, — и не могу отрицать, что был человек, которого я хотел убить. Не скрою также его имени. Вот он, этот негодяй, который стоит здесь передо мной!
С ненавистью смотрит Кольхаун на Мориса Джеральда.
Тот отвечает ему совершенно спокойным, полным безразличия взглядом.
— Да, его я хотел убить. Для этого у меня были свои основания, о них я не буду говорить. Сейчас не стоит. Я думал, что убил его, но по роковой ошибке оказалось, что я убил двоюродного брата. Как мог я предположить, что эта ирландская собака обменялась плащом и шляпой с Генри Пойндекстеров?. Остальное вам известно. Я метил во врага, а попал в друга. Выстрел, по-видимому, был роковым, и всадник упал с лошади. Но чтобы не оставалось сомнений, я вынул нож — проклятое серапэ все еще обманывало меня — и отсек голову.
Раздаются крики, требующие возмездия.
— А теперь, — закричал Кольхаун, когда волнение немного стихло, — вы знаете обо всем, что произошло, но вам еще неизвестно, чем это кончится! Вы видите, что я стою на краю могилы, но я не спущусь в нее, пока и его не отправлю туда же! Я не могу иначе, клянусь богом!
Не успел Кольхаун произнести эти слова, как в его руке заблестел револьвер.
Тут же раздаются два выстрела, один вслед за другим.
Ничком падают два человека. Они лежат неподвижно, почти касаясь головами друг друга.
Один из них — Морис Джеральд, мустангер, другой — Кассий Кольхаун, капитан кавалерии.
Толпа окружает их кольцом. По-видимому, они оба мертвы.
Среди напряженной тишины раздается душераздирающий крик женщины.
Глава C
РАДОСТЬ
Радость!
Да, именно это чувство было пережито Луизой под тенью огромного дуба, когда оказалось, что произошло только самоубийство, убийство же не удалось.
Все еще щемившая в сердце тоска, вызванная трагическим происшествием, не могла заглушить бурю счастливых переживаний.
И кто осудит за это молодую девушку?
Только не я. И не вы, если будете искренни.
Пуля Кассия Кольхауна, направленная в сердце Мориса Джеральда, отскочила, ударившись об амулет, любовный подарок Луизы.
Маленькая безделушка, хранимая на сердце, спасла жизнь ее обладателю.
Все же выстрел не прошел бесследно.
Ошеломляющий удар вызвал новое потрясение уже совершенно истощенной нервной системы молодого ирландца, новую болезнь рассудка.
Но больной лежал теперь не в зарослях леса, окруженный кровожадными койотами и черными коршунами, не в хижине, не в тюрьме, где за ним почти не было ухода.
Когда он очнулся, он увидел у своей постели любимую девушку — Луизу Пойндекстер.
Теперь уже никто не мешал ей ухаживать за больным. Никто, даже отец.
Пережитое горе сломило гордость старика-плантатора. Он уже не возражал против брака дочери с Морисом Джеральдом, хотя, по правде сказать, и возражать было нечего. Молодой ирландец был образованный юноша из хорошей семьи, а не просто искатель приключений, который занимался охотой за дикими лошадьми в обширных прериях Техаса.
Было и еще одно обстоятельство, которое вряд ли оказалось не по душе Вудли Пойндекстеру. Прибывший из Ирландии юрист ввел Мориса Джеральда в права наследства после скончавшегося бездетным богатого родственника.
Имущество Кассия Кольхауна отошло к его сыну, проживавшему в Новом Орлеане.
После свадьбы Луиза и Морис Джеральд отправились путешествовать по Европе. Они побывали и на родине Мориса.
Голубоглазая красавица, тоскующая по молодому ирландцу, оказалась просто плодом фантазии Фелима. Во время пребывания в Ирландии у молодой жены Мориса Джеральда ни разу не проснулось чувство ревности. И только по возвращении в Каса-дель-Корво она пережила еще одну вспышку этого мучительного чувства. Однажды ее муж вернулся домой, держа на руках красивую женщину. Кровь струилась из раны на ее груди. Она была еще жива, но минуты ее были сочтены.
На вопрос: «Кто сделал это?» — женщина только могла ответить: «Диаз, Диаз!»
Это были последние слова Исидоры Коварубио де Лос-Ланос.
Вместе со смертью Исидоры умерло и чувство ревности у Луизы. Оно больше никогда не волновало ее сердце.
Ревность сменилась жалостью к несчастной сеньорите. Молодая креолка сама помогала своему мужу оседлать гнедого мустанга, когда Морис решил нагнать убийцу и отомстить ему.
Луиза почувствовала удовлетворение, увидев Диаза в петле лассо мустангера. Она не стала защищать мексиканца и тогда, когда кучка регуляторов решила вопрос о наказании и тут же, на дереве, повесила Диаза.