Где ты?, стр. 19

5

«Боинг-727» компании «Истерн Эйрлайнз» вылетел из Тегусигальпы в десять утра, с двухчленным опозданием в связи с неблагоприятными погодными условиями. Стоя в терминале, Сьюзен с тревогой смотрела на надвигающиеся грозовые тучи. Когда стюардесса наконец открыла стеклянные двери, ведущие на взлетное поле, Сьюзен вместе с другими пассажирами бежала к трапу самолета уже под дождем. Вырулив на взлетную полосу, пилот запустил двигатели на полную мощность, чтобы противостоять порывам бокового ветра, который буквально сносил самолет с трассы, Шасси оторвались от земли, и самолет стал поспешно набирать высоту, стремясь как можно скорее прорваться за облака. Пристегнутую к креслу Сьюзен нещадно трясло и мотало во все стороны. Так сильно ее не трясло, даже когда она на полной скорости неслась в своем джипе по разбитому проселку. Двигаясь на северо-восток, самолетик преодолел горные хребты, но по ту сторону гор гроза обрушилась на него с удвоенной силой.

В фюзеляж ударила молния, и в 10 часов 23 минуты «черный ящик» зарегистрировал голос второго пилота, сообщавшего воздушному контролю об остановке второго двигателя. Самолет стал терять высоту. У Сьюзен закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Она прижала руки к животу. Самолет продолжал снижаться. Три минуты, показавшиеся вечностью, потребовались экипажу, чтобы вновь запустить двигатель и начать набирать высоту. До самого конца полета в салоне самолета царила мертвая тишина, которая обычно воцаряется после пережитого страха.

В Майами Сьюзен пришлось нестись сломя голову, чтобы успеть на пересадку. Бежать по коридорам оказалось настоящей пыткой, ее рюкзак весил чуть ли не тонну, и очередной приступ головокружения вынудил ее резко остановиться. Отдышавшись, она снова ринулась вперед, но было уже поздно. Сквозь стеклянные двери ей осталось лишь наблюдать, как взлетает ее самолет.

Филипп на автобусе ехал в аэропорт Ньюарка, время от времени поглядывая в окно. У него на коленях лежал альбом. Сидевшая рядом с ним девушка наблюдала, как легкие прикосновения карандаша к бумаге рождают очертания женского лица.

Сьюзен вылетела следующим рейсом два часа спустя. Дурнота не отступала. Отодвинув поднос с едой, Сьюзен попыталась уснуть.

В баре ни души. Впрочем, как и всегда в предобеденное время, если только в городе не было какого-нибудь конгресса или же не начиналась пора отпусков. Филипп расположился за «их» столиком. После обеда бар снова опустел, и утреннего бармена сменил работавший днем. Дневной бармен узнал Филиппа и поздоровался с ним. Филипп перебрался за стойку поближе к нему и, слушая его болтовню, делал очередной набросок бара, шестой по счету в его альбоме, не считая того, что висел на стене над его рабочим столом в мастерской на Манхэттене. Закончив, он показал рисунок бармену, который снял свою белую куртку и протянул ее Филиппу. Филипп надел ее с заговорщицким видом. Они поменялись местами: бармен устроился на табурете, с удовольствием покуривая сигаретку, а Филипп принялся рассказывать ему свои новости, накопившиеся за этот год.

На протяжении всего дня два перевернутых стула не позволяли занять места за одним из столиков бара, что стоял возле самого окна.

Сьюзен прилетела в девять вечера.

— Как тебе удается каждый раз занимать это место?

— Во-первых, ты уже спрашивала меня об этом, когда улетала в первый раз, а во-вторых, я довольно способный парень! Я ждал, что ты прилетишь предыдущим рейсом. А вообще, как это ни странно, я ни разу не видел этот столик занятым.

— Люди знают, что он наш.

— С чего начнем наш взаимный обзор, с физического облика или морального?

— Я так сильно изменилась за этот год?

— Нет, у тебя лицо человека, долго пробывшего в дороге, вот и все.

Бармен поставил на столик традиционное мороженое, Сьюзен с улыбкой отодвинула креманку в сторону.

— А ты выглядишь отлично. Ну давай рассказывай, как у тебя дела.

— Ты что, не ешь мороженого?!

— Меня слегка мутит, полет был отвратительным, я перетрусила, у нас отказал двигатель.

— Как? — встревожился он.

— Ну, как видишь, я здесь. В конце концов его удалось снова запустить.

— Может, хочешь что-нибудь другое?

— Нет, не надо, я не голодна. В этом году ты не больно-то много мне писал.

— Ты тоже.

— У меня на то были уважительные причины.

— Это какие же?

— Не знаю. Но ведь это ты мне твердил, что у меня всегда и на все найдется целая куча оправданий. Надо же мне хоть иногда ими пользоваться.

— Я говорил не «оправданий», а «предлогов». Что-то не так? Мне нужно точнее подбирать слова?

— Да нет, все нормально. Как твоя работа?

— Судя по тому как идут дела, самое большее через год я возглавлю отдел. За этот год мы сделали несколько действительно отличных работ. Может, я даже премию получу. Три моих проекта сейчас публикуются в женских журналах. Ко мне обратился даже один французский дом моды. Французы хотят вести переговоры только со мной, так что мой авторитет в агентстве растет на глазах.

— Здорово! Молодец! Горжусь тобой. И вид у тебя довольный.

— А у тебя усталый. Сьюзен, ты не заболела?

— Нет, Филипп, клянусь, никаких бацилл. Да бог с ними, с бациллами, скажи лучше, не завелось ли у тебя подружки?

— Слушай, не начинай, пожалуйста! Да, у меня сейчас есть подружка, ее зовут Мэри.

— Ну да, конечно, как я могла забыть ее имя?!

— Прекрати изгаляться. Мне с ней хорошо. Нам нравятся одни и те же книги, еда, фильмы, у нас даже появились общие друзья.

Сьюзен насмешливо улыбнулась.

— Очень практично! Поздравляю! Вы становитесь настоящей, крепкой парой, это так трогательно!

С преувеличенным вниманием она наклонилась к нему, иронически вздернув брови.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Сьюзен. Да, это мало похоже на страсть, но по крайней мере не причиняет боли. У меня не ноет сердце целый день из-за ее отсутствия, потому что я знаю, что увижу ее вечером. Я не пялюсь на телефон, мучительно пытаясь вспомнить, кто кому звонил в последний раз — я ей или она мне. Я не боюсь ошибиться с выбором ресторана или костюма, ляпнуть что-то невпопад. С ней мне не страшно просыпаться по утрам, потому что, открывая глаза, я чувствую,что она рядом и прижалась ко мне. С ней я не живу в постоянном ожидании будущего, я живу настоящим. Она любит меня таким, какой я есть. Да, нас связывает не пламенная страсть, но у нас нормальные человеческие отношения. Мэри делит со мной свою будничную жизнь, наши отношения укрепляются, они существуют.

— Вот так, значит! Получи, дорогая!

— Я говорил это не в укор тебе.

— Предупреди, когда будешь говорить в укор. А то у тебя и так все слишком здорово получается. Я даже подумать боюсь, что будет, если ты и в самом деле примешься меня укорять. Ты так хорошо о ней говоришь. И что же дальше?

Филипп опустил глаза, а потому не видел промелькнувшую в глазах Сьюзен боль, когда сообщил, что подумывает жениться на Мэри. Сьюзен провела по лбу тыльной стороной ладони, смахивая с лица грусть.

— Рада за тебя. Мне, конечно, немножко обидно делить тебя с кем-то, но я и правда за тебя рада.

— Ну а ты-то как? Что у тебя новенького?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Все то же самое, что даже немного странно. Это отсюда все кажется удивительным, а там уже давно все стало обыденностью. Кто-то рожает, кто-то умирает, а в промежутке между родами и похоронами надо накормить целые поселения, вот и все. Мне пора. Знаешь, мне не удалось улететь тем рейсом, каким я собиралась, а последний на Вашингтон вылетает через полчаса, и я уже зарегистрировала на него мой чемодан.

— Не ври. Ты всегда ездишь с одним рюкзаком. Ты не хочешь задержаться на ночь?