По Кабакам и Мирам, стр. 4

Оказалось, что эта наша Луиза Первомаевна – самый опытный разведчик, между прочим – нарочно носит искусственную грудь, которая в действительности и не грудь вовсе, а рюкзак с очень полезным и необходимым всякому разведчику инвентарём: клещами для вытягивания показаний, бурдюком для сливания алкоголя, который Луиза якобы распивает с подозреваемыми, чтобы развязать им язык, верёвочная лестница, портативная галерея цветных портретов Членов Политбюро, рация, наган, и так далее.

– А что же ты под стол-то полезла? – спросил Лесин, – Могла бы сразу нас арестовывать.

– Я передавала информацию, идиоты. Потому что у меня нет полномочий на арест шпионов. Я вас только выслеживаю и смертные приговоры подписываю, а арестом и поиском доказательств занимаются низшие чины. Впрочем, вам этого не понять. Так что перейдём к делу.

– А вы нас допрашивать теперь будете, да? С применением негуманных технологий? – уточнила Лукас, – Я вам все скажу и так, спрашивайте!

– А я на неё ещё наговорю и наклевещу с три короба, чтобы спасти свою жизнь! – добавил Лесин. – Я вам на кого угодно сейчас наплету сколько надо. Сколько вам надо и на кого?

– Ни на кого. А шкуры свои продажные и антисоветские спасти вам не удастся, – жестоко усмехнулась Луиза Первомаевна, – Приказ уже подписан. И показания ваши меня не интересуют. Вот разве что могу исполнить последнее желание, уж больно вы забавные. Как будто с другой планеты свалились.

Сказавши это, Луиза вдруг поперхнулась дымом, вскочила с места и, вытянувшись по струнке перед портретом, пробормотала:

– Клянусь нашим советским гербом и гимном, вырвалось! Шпионы попутали. Существование инопланетного разума – лженаучный архибред, провокация мирового фашизма и сионизма, мракобесие и хиромантия, которыми зажравшиеся капиталисты охмуряют рабочий класс. Уф…

– Ну какое у нас может быть желание, как вы думаете? – усмехнулся Лесин.

– Минетик, что ли? – подмигнула Луиза, – Ну давай. Кима позвать, чтоб девка не скучала?

– Да какой минетик? – рассердился Лесин, – Выпить, конечно. У вас тут, в подвалах Лубянки, хорошие, должно быть, кабаки. Для своих.

– А Ким ваш – сексуально непривлекательный! – добавила Лукас.

– Непривлекательный, точно, – согласилась Луиза и сплюнула, – Пусть младший состав его обслуживает.

А потом сняла трубку с массивного телефонного аппарата и велела вызвать какую-то Октябрину.

– Чудные у них имена, – шепнула Лукас, – Как из анекдотов.

Но когда Октябрина пришла, нам стало не до смеха. Огромная, мощная женщина, вся в пулемётных лентах и наганах, с татуировкой во всю щёку «Серёга и Ленин были здесь» загородила собой выход из кабинета. При её появлении Луиза расплылась в такой похотливой улыбке, что суть их отношений совершенно прояснилась даже без слов.

– Вызывали? – хрипло спросила могучая советская лесбиянка.

– Да, милая. Отведи этих вниз, в кабак. Пусть им дадут выпить, сколько влезет, а потом сразу на расстрел.

– Я с ними выпью, ничего? – пробасила Октябрина.

– Только не переборщи. А то опять храпеть будешь, как целый взвод красноармейцев.

Октябрина деловито вышвырнула нас в коридор.

– Значит так, – сказала она, – Попыткой к бегству считаю всё, что взбредёт мне в голову. Будете много болтать – шеи посворачиваю. Мне за это ничего не будет. Так что вперёд, смертнички. Вниз и с песнями.

Мы покорно побрели в указанном направлении. Длинная тёмная винтовая лестница, казалось, никогда не закончится. Но всё-таки в какой-то момент она иссякла, и перед нами открылся райский уголок, с фонтанами, лебедями, шампанским и красной икрой.

– Ой, жратва! Наконец-то! А то я уже вся проголодалась! – обрадовалась Лукас и схватила с блюда самый густо обсыпанный икрой бутерброд.

– Закуски вам не положено, – ударила её по рукам Октябрина, – Садитесь и пейте! И я с вами выпью.

Первые три рюмки она выхлебала залпом. Но потом раскраснелась, распоясалась, и стала похожа на одну нашу добрую знакомую.

– Ладно, чёрт с вами. Берите бутерброды. Скажу, что сама съела, – сказала она и даже ласково погладила Лукаса по голове (чуть шею не сломала).

– Знаете что, Октябринушка, давно хотел у вас спросить, да всё не было случая… – начал подлизываться Лесин. (Октябрина хлопнула ещё стаканчик), – Я насчёт татуировочки на щеке. Ну, Владимир Ильич – понятно. Поцаловал, видимо, вас в щёчку. А кто такой Серёга?

Октябрина посерьёзнела.

– Скажешь тоже – поцаловал. Это всё буржуйские привычки – поцелуи там и прочие ухаживание. Нужно было товарищу Ильичу половую нужду справить – он и справил, за ближайшую щеку. А Серёга – это… вы и правда не знаете, как товарища Сталина зовут?

– Иосиф Виссарионович, – хором гаркнули мы.

– Застрелю прямо здесь, контра фашистская! Иосиф… Ты ещё скажи – Моисей Абрамович. Серёгой зовут товарища Серёгу Сталина.

– А, ну тогда всё понятно. Ты, значит, и с ним по нужде была… То есть и он справлял.

– Товарищу Серёге Сталину – ура! Выпьем, гады, за Серёгу? – гаркнула Октябрина.

– Ещё бы, – хором выпили мы.

– Хорошая ты баба, Октябрина, – закусив, продолжил Лесин, – Только тёмная и невежественная.

– Ага, – вздохнула та, – Вот и Луиза говорит. Луиза Первомаевна. Говорит – я тебя из колхоза спасла, ты мне теперь по гроб жизни должна быть благодарна. Потому что без меня ты никто – тёмная необразованная баба.

– Давай мы тебя немножко образуем? – предложил Лесин.

– А вы можете? – не поверила Октябрина и хлопнула ещё немного.

– Запросто, – кивнула Лукас, – Мы же, пока нас шпионами не объявили, были учителями.

– В вечерней школе! – уточнил Лесин.

– И вы научите меня грамоте? – раскраснелась эта доверчивая бой-баба.

– Научим! – заверила Лукас.

– Тогда пойдёмте, выйдем отсюда на улицу. А то кругом уши, камеры слежения. Если Луиза узнает, мне несдобровать. Может даже поругает обидными словами.

Никем незамеченные, мы удалились из чекистского буфета, трижды, нет, – четырежды, выпив на посошок.

– Шагайте, – подтолкнула нас Октябрина к неприметной дверце в золочёной кабацкой стене.

– Судя по тому, как глубоко мы спустились, эта дверь ведёт в метро, – заметила Лукас.

– Куда надо, туда и ведёт, – строго сказала Октябрина, – Идите уж, смертнички.

Нам ничего не оставалось делать, как шагнуть вперёд, в неизвестность.

Под ногами зашуршал розовый песочек. Тропинка, на которой мы оказались, была красиво обсажена деревцами, фигурно подстриженными и обмотанными золотыми ленточками в стразиках и блёстках.

– Ути-пусеньки, как гламурно! – сплюнула Лукас.

– Октябринка, это куда это ты нас… – начал было Лесин. Но никакой Октябрины рядом не обнаружилось. И неприметной двери, из которой мы вышли – тоже. Да и стены, в которой эта дверь была прорезана, больше не было. За спиной у нас приветливо плескались голубоватые ароматные волны мраморного бассейна.

– Она нас отравила, из жалости! – уверенно сказала Лукас, – И мы теперь в раю.

– В раю должны быть гурии, а тут их нет, – начал привередничать Лесин.

– Гурии – в мусульманском раю, – уточнила Лукас.

– Если я хочу гурий, значит это мусульманский рай! – закапризничал Лесин, – Давай искупаемся, вдруг они пока стесняются?

И мы, скидывая с себя на бегу одежду, кинулись к бассейну.

Глава четвёртая.

Единственная негламурная рюмочная

Ага. Кинулись. «Ретросексуалом вход в воду запрещён» – такая вот злоехидная надпись красовалась возле бассейна. А нам-то что? Мы только там и купаемся, где есть надпись – «Купаться запрещено». Но одно дело река Москва, река Сходня и даже чистейшая (из неё не только пить, в ней жить можно) река Яуза, и совсем другое – бассейн в кафе «Антигламур», в которое мы случайно попали. Нас поймали на лету.

– Куда это вы, голубчики? – спросили невесть откуда взявшиеся охранники в трусиках танго с перламутровыми пуговицами на гульфиках.