11/22/63, стр. 131

Я развернулся, сунул руку в карман за револьвером. Дек тоже повернулся, держа трубку скрюченными артритом пальцами, словно дубинку. Но хотя Клейтон и поднял с пола нож, которым обезобразил Сейди, дни, когда он мог причинить кому-то вред, остались в прошлом. Как выяснилось, за одним исключением.

Прошлое вновь повторилось, эпизод, виденный мной на Гринвилл-авеню вскоре после приезда в Техас. Нет, из «Розы пустыни» не доносилась музыка Мадди Уотерса, однако компанию мне составляли другая раненая женщина и другой мужчина со сломанным носом, из которого текла кровь, в вылезшей рубашке, свисавшей почти до колен. Этот мужчина держал в руке нож, а не пистолет, но в остальном отличий я не находил.

– Нет, Клейтон! – заорал я. – Опусти нож!

Выпученными глазами, едва видневшимися за космами оранжевых волос, он уставился на потрясенную, теряющую сознание женщину на диване.

– Ты этого хочешь, Сейди? – крикнул Клейтон. – Если ты хочешь этого, я дам тебе то, что ты хочешь!

С перекошенным безумной улыбкой лицом он приставил нож к горлу... и резанул.

Часть V. 11.22.63 [147]

Глава 23

Из далласской газеты «Морнинг ньюс» от 11 апреля 1963 года (страница 1):

СТРЕЛОК ПОКУШАЕТСЯ НА УОКЕРА

Эдди Хьюз

По сообщению полиции, в среду вечером стрелок, вооруженный винтовкой, пытался убить отставного генерал-майора Эдвина А. Уокера в его доме, и пуля разминулась со скандальным крестоносцем менее чем на дюйм.

В девять часов вечера, когда Уокер заполнял налоговую декларацию, пуля пробила окно, выходящее во двор, и вонзилась в стену рядом с ним.

По мнению полиции, случайное движение Уокера спасло ему жизнь.

«Кто-то целился наверняка, – заявил детектив Айра Ван-Клиф. – Кто-то очень хотел его убить».

Уокер снимал с правого рукава фрагменты оболочки пули и вычесывал из волос осколки стекла и кусочки свинца, когда прибыли репортеры.

По словам Уокера, в понедельник он вернулся в Даллас из первой поездки лекционного тура «Операция “Ночная скачка”». Он также сказал репортерам...

Из далласской газеты «Морнинг ньюс» от 12 апреля 1963 года (страница 7):

ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНОЙ НАНОСИТ УДАР НОЖОМ СВОЕЙ БЫВШЕЙ ЖЕНЕ И СОВЕРШАЕТ САМОУБИЙСТВО

Мак Дугас

(ДЖОДИ) В среду вечером 77-летний Дикон «Дек» Симмонс пришел слишком поздно, чтобы спасти 28-летнюю Сейди Данхилл от тяжелого ранения, но все могло закончиться гораздо хуже для всеобщей любимицы, библиотекаря Денхолмской объединенной средней школы.

Согласно Дугласу Римсу, городскому констеблю Джоди: «Если бы Дек не пришел, мисс Данхилл наверняка бы убили». На все вопросы репортеров Симмонс отвечал только одной фразой: «Я не хочу об этом говорить, все закончилось».

По словам констебля Римса, Симмонс свалил с ног более молодого Джона Клейтона и отнял у него маленький револьвер. Тогда Клейтон выхватил нож, которым нанес ранение своей бывшей жене, и полоснул себя по горлу. Симмонс и другой мужчина, Джордж Амберсон из Далласа, пытались остановить кровотечение, но безрезультатно. Клейтон умер на месте.

Мистер Амберсон, бывший учитель Денхолмской объединенной средней школы, который прибыл вскоре после того, как Симмонс разоружил Клейтона, недоступен для комментариев, но он сказал констеблю Римсу, что Клейтон – недавний пациент психиатрической больницы, – возможно, выслеживал свою бывшую жену не один месяц. Администрацию Денхолмской объединенной средней школы предупредили о возможном появлении Клейтона, и директор Эллен Докерти располагала его фотографией, но Клейтон изменил внешность, и ему удалось остаться неузнанным.

Мисс Данхилл «скорая» доставила в далласскую больницу «Паркленд мемориал». Врачи оценивают ее состояние как удовлетворительное.

Я смог повидаться с ней только в субботу. Часы, отведенные для посещения больных, проводил в комнате ожидания с книгой, читать которую не мог. В общем, значения это не имело, потому что мне всегда находилась компания – чтобы справиться о самочувствии Сейди, в больнице побывало большинство учителей ДОСШ и никак не меньше сотни учеников. Тех, кто еще не получил водительское удостоверение, привозили родители. Многие оставались, чтобы сдать кровь и возместить пинты, перелитые Сейди. Скоро мой портфель наполнился открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления и выражениями сочувствия. А цветов на сестринском посту набралось столько, что он напоминал оранжерею.

Я думал, что привык к жизни в прошлом, но меня все-таки поразила одиночная палата Сейди размером с чулан, где царила несусветная жара. И никакой ванной комнаты – отвратительный унитаз в углу, на котором мог удобно устроиться только карлик, и полупрозрачная занавеска, обеспечивающая так называемое уединение. Вместо кнопок для поднимания-опускания кровати использовалась рукоятка, белая краска которой истерлась от прикосновений множества пальцев. Разумеется, никаких мониторов, на которые компьютер выводил бы параметры состояния организма, и никакого телевизора для пациента.

Единственная стеклянная бутылка с какой-то жидкостью – возможно, с физиологическим раствором – висела на металлическом штативе. Трубка от нее вела к тыльной стороне левой руки Сейди, где исчезала под толстой повязкой.

Но не такой толстой, как та, что закрывала левую сторону ее головы. С этой стороны частично состригли волосы, отчего Сейди выглядела перекошенной, словно ее наказали... и, разумеется, ее наказали. Врачи оставили маленькую щелочку для глаза. Щелочка эта и второй глаз на незамотанной, оставшейся в целости и сохранности стороне лица раскрылись, когда Сейди услышала мои шаги, и, пусть ее накачали лекарствами, в них отразился ужас, от которого мое сердце на мгновение сжалось.

Потом – обреченно – она повернулась лицом к стене.

– Сейди... милая, это я.

– Привет, я, – ответила она, не поворачиваясь ко мне.

Я коснулся ее обнаженного плеча, и она отпрянула.

– Пожалуйста, не смотри на меня.

– Сейди, все это не имеет значения.

Она повернулась. Грустные, затуманенные морфием глаза уставились на меня, один – сквозь дыру в бинтах. На повязке проступило отвратительное желтовато-красное пятно. Я предположил, что это кровь, смешанная с какой-то мазью.

– Имеет, – возразила она. – С Бобби Джил было совсем по-другому. – Она попыталась улыбнуться. – Знаешь, как выглядит бейсбольный мяч, со всеми этими красными швами? Так теперь выглядит Сейди. Они поднимаются вверх и спускаются вниз по всей щеке.

– Они исчезнут.

– Ты не понимаешь. Он прорезал мне щеку насквозь, до ротовой полости.

– Но ты жива. И я тебя люблю.

– Скажи это, когда с меня снимут повязку. – Глуховатым, замедленным голосом. – В сравнении со мной невеста Франкенштейна – Лиз Тейлор.

Я взял ее за руку.

– Где-то я прочитал...

– Не думаю, что я сейчас готова к литературной дискуссии, Джейк.

Она вновь попыталась отвернуться, но я удержал ее, не отпуская руки.

– Это японская поговорка. Для влюбленных оспины – что ямочки на щеках. Я буду любить твое лицо, как бы оно ни выглядело. Потому что оно твое.

Она заплакала, и я прижимал ее к себе, пока она не успокоилась. Подумал, что она заснула, когда услышал ее голос:

– Я знаю, это моя вина. Я вышла за него, но...

– Это не твоя вина, Сейди. Ты не знала.

– Я знала, что с ним что-то не так. И все равно вышла. Думаю, главным образом потому, что этого очень хотели мои мать с отцом. Они еще не приехали, и я рада. Потому что я виню и их. Это ужасно, правда?

– Если уж ищешь, кого винить, запиши и меня. Я точно видел этот чертов «Плимут», на котором он ездил, причем дважды, и, наверное, еще пару раз краем глаза.

– На этот счет ты не должен чувствовать себя виноватым. Детектив полиции штата и техасский рейнджер, которые брали у меня показания, сказали, что багажник «Плимута» набит пластинами с номерными знаками. По их мнению, он, вероятно, крал их в гостиницах для автомобилистов. И у него нашли множество наклеек и... как они там называются...