Мое ходячее несчастье, стр. 24

— Ты уезжаешь? — встрепенулась она. — Куда?

В другое время тревожные нотки, прозвучавшие в ее голосе, растрогали бы меня. Но не теперь.

— Никуда.

ГЛАВА 10

РАЗБИТ

Кэми сразу поняла, что я сегодня не в духе. Я сидел на своем обычном месте, а она одну за другой подавала мне бутылки пива. По стенам и по полу бегали разноцветные блики, а музыка орала так громко, что почти заглушала мои мысли.

Я уже докуривал красную пачку «Мальборо», но не из-за этого мне было так паршиво. Девчонки подходили и уходили: им хотелось завязать со мной разговор, а у меня не хватало сил оторвать взгляд от сигареты, зажатой между пальцами. Она уже наполовину сгорела, и я, даже не стряхивая пепла, смотрел, как она дотлевает. Так я старался отвлечься от того, что не могла заглушить никакая музыка.

Толпа стала рассасываться, и Кэми уже не нужно было метаться по бару со скоростью тысяча миль в час. Поставив передо мной пустой стакан, она до кромки наполнила его кентуккийским виски. Я протянул руку, но Кэми вдруг положила на мой кожаный напульсник свои татуированные пальцы. Когда она соединяла их, получалось: «BABY DOLL». [1]

— Ну ладно, Трэв, рассказывай.

— Что рассказывать? — спросил я, вяло попытавшись высвободиться.

Она покачала головой:

— Это из-за девушки?

Я поднес стакан к губам и запрокинул голову, чтобы лучше почувствовать, как виски жжет горло.

— Какой девушки?

Кэми закатила глаза:

— Какой-какой! Не держи меня за дурочку.

— Ладно. Это Голубка.

— Голубка? Шутишь, что ли?

Я усмехнулся:

— Эбби. Она Голубка. Демоническая голубица, которая совсем заклевала мне мозги. Думать нормально больше не могу. Все теперь бессмысленно, Кэм. Все, на что я опирался в жизни, расшаталось. Я и сам превратился в какого-то голубка… Нет, хуже! Я превратился в Шепа.

Кэми рассмеялась:

— Ну! Не надо так!

— Ты права, он хороший парень.

— С собой так тоже не надо, зря себя грызешь, — сказала Кэми, беря в руки тряпку и круговыми движениями вытирая ею барную стойку. — Боже мой, Трэв! В том, что ты влюбился, нет ничего плохого!

Я оглянулся:

— Не понял, ты сейчас со мной разговариваешь или с Богом?

— Я серьезно. У тебя к ней чувства. Ну и что в этом страшного?

— Она меня ненавидит.

— Не может быть.

— Сам только что слышал. Случайно. Она считает меня подонком.

— Так и сказала?

— Почти.

— Ну, вообще-то, она права.

Я нахмурился:

— Вот спасибо!

Кэми уперлась руками в столешницу:

— Согласись, раньше ты давал повод так о тебе думать. Я вот что хочу сказать: может, с ней, с этой девушкой, ты будешь другим? Может, ты изменишься к лучшему?

— Верно, — сказал я, опрокинув очередной стакан, едва Кэми успела его наполнить. — Я был подонком. Но откуда мне знать, что я смогу измениться? Да еще настолько, чтобы она меня полюбила!

Кэми пожала плечами и вернула бутылку на место.

— Любить тебя или нет, это уж ты ей предоставь решать.

Я зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в уже и без того задымленную атмосферу.

— Еще пива.

— Трэв, по-моему, тебе уже хватит.

— Кэми, просто давай сюда бутылку, и все.

Когда я проснулся, на голые стены моей спальни уже падало яркое солнце, пробивающееся сквозь жалюзи. Я зажмурился: свет ударил в глаза так, будто полдень застал меня посреди белой пустыни.

Как всегда бывает после ночных возлияний, глотка и нёбо пересохли. Во рту стоял омерзительный привкус, напоминающий смесь химического удобрения с кошачьей мочой.

Мой мозг безуспешно попытался припомнить что-нибудь из происшедшего накануне. Вроде была какая-то колбасня, но где я тусил и с кем — это скрывала завеса тайны.

Я повернул голову: левая сторона кровати застлана, значит Эбби уже встала. Неуверенно ступая босыми ногами, я вышел в холл и обнаружил ее спящей в кресле. Сначала я почувствовал замешательство, потом оно сменилось паникой. Я с трудом шевелил мозгами, которые были, как губка, пропитаны алкоголем. Почему Эбби не спала на кровати? Что я такого сделал, из-за чего она перебралась в кресло? Сердце быстро застучало, и я увидел их — две пустые обертки от презервативов.

Черт! Черт! Черт! Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули как цунами: когда я уже как следует поднакидался, подкатили какие-то две девчонки, которые никак не хотели отставать, и тогда я предложил им приятно провести время втроем, а они охотно согласились.

Я закрыл лицо руками. Эти девицы были здесь. Я их трахал, и Эбби, наверное, все слышала. О боже мой, угораздило же меня так вляпаться! Хуже не придумаешь! Теперь Голубка, как только проснется, соберет вещички и дернет из этого вертепа обратно в общагу.

Я сел на диван, по-прежнему прикрывая руками рот и нос, и стал смотреть, как Эбби спит. Нужно было срочно что-то предпринять. Только вот что?

Мысли, которые приходили мне в голову, казались одна глупее другой. А время шло. Стараясь не шуметь, я вернулся к себе в спальню, переоделся и пробрался в комнату Шепли. Америка пошевелилась, Шеп поднял голову.

— Тебе чего, Трэв? — шепотом спросил он.

— Возьму твою машину на секунду. Нужно кое-что привезти.

— Ладно… — пробормотал он озадаченно.

Я взял с комода ключи и, немного помявшись, сказал:

— У меня к тебе просьба. Если Эбби проснется до того, как я вернусь, задержи ее, ладно?

Шепли глубоко вздохнул:

— Старик, я, конечно, постараюсь, но… прошлая ночка была…

— Кошмарная, да?

Он скривил рот:

— Мне жаль, брат, но, боюсь, она уедет.

Я кивнул:

— Все-таки попробуй.

Бросив еще один взгляд на лицо Эбби, я как пришпоренный вылетел из квартиры. «Чарджер» еле справлялся со скоростью, которую я из него выжимал. Застряв на светофоре перед самым супермаркетом, я громко выругался и ударил по рулю.

От стоянки до магазина я бежал бегом, при этом прекрасно осознавая, что выгляжу как человек не вполне адекватный. Через пару секунд я уже метался по залу, бросая в тележку все, что, на мой взгляд, должно было понравиться Эбби, что она при мне ела, о чем хотя бы упоминала. Схватил даже какую-то розовую губку.

Извинения вряд ли удержат Голубку, но жест она, может быть, оценит. Увидит, как я раскаиваюсь. Хотя нет, все без толку. В полном отчаянии я остановился возле кассы.

— Сэр, вы готовы?

Я печально покачал головой:

— Я не… не знаю.

С секунду женщина молча изучала меня, засунув руки в карманы белого фартука с горчично-желтыми полосками.

— Что-то ищете? Подсказать?

Я, не отвечая, подтолкнул тележку к кассе и стал смотреть, как женщина одно за другим сканирует мои безумные приобретения. Наверное, эта моя идея — самая дурацкая из всех идей, когда-либо посещавших человеческую голову. Единственная в мире женщина, к которой я серьезно отношусь, будет смеяться надо мной, собирая чемоданы.

— С вас восемьдесят четыре доллара семьдесят семь центов.

Моя карта быстро чиркнула по щели считывателя, и вот я уже бегу на стоянку с мешками в руках. Еще секунда, и «чарджер» на всех парах несется к дому.

Проскакав по лестнице через несколько ступенек, я влетел в квартиру и с порога увидел головы Шепли с Америкой, сидящих на диване. Телевизор был включен, но работал почти без звука. Слава богу, Эбби не проснулась. Я плюхнул свои мешки на столешницу и принялся раскладывать покупки, стараясь не слишком громко хлопать дверцами шкафов.

— Дай знать, когда Голубка проснется, ладно? — мягко попросил я, поворачиваясь к Америке. — У меня тут спагетти, блинчики, клубника, овсянка с шоколадом, и, кажется, она любит вот эти смешные разноцветные хлопья, да, Мерик?

Эбби открыла глаза и смотрела на меня со своего кресла. Нижние веки у нее были серые от растекшейся туши. И вообще ее внешний вид приблизительно соответствовал моему самочувствию.