Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера, стр. 31
– Ну где же ваш Оконников?
Остап был немного взволнован.
– Задерживается... а вот он.
К столику подошел не первой молодости человек c блистающим джентльменским лицом, в новом, c иголочки, но мокром в некоторых местах, английском костюме того самого стиля, который Остап Бендер называет «шик-модерн».
– Александр Иванович... – приветливо улыбнулся джентльмен и крепко пожал руку Корейко.
– Познакомьтесь, – пролепетал Корейко.
– Оконников Аркадий Борисович, – представился «шик-модерн».
– Бендер Остап Ибрагимович, – в свою очередь представился Остап, пожимая руку джентльмену.
Оконников сел за стол, взял салфетку, развернул ее и положил на колени.
– Как давно вы в Москве? – горделиво спросил он, обращаясь к подпольному миллионеру.
– Только сегодня приехали, – кашляя, вымолвил Корейко.
– В наше время друг к другу, кроме «товарищ» или «гражданин», никак не обращаются, – начал Остап. – Впрочем, постойте, у актеров еще остались длинные высокопарные титулы. Так что же выберем мы?
– Чтобы не привлекать к себе внимания оставим эти титулы до лучших времен.
– Без титулов, так без титулов! За что выпьем?
– За знакомство, разумеется!
После того как выпили, Остап начал зондировать почву.
– Вы работаете в подотделе сбыта? – спросил он.
– Служу, – ответил Оконников.
– "Служить бы рад!.." Да, чем только не занимаются люди. – Остап поднес к губам папиросу и, не прикурив, вдруг спросил понизившимся до полной нелегальности голосом: – Ждете прихода капитализма?
Оконников недоверчиво покосился на Бендера.
– Вы можете быть c ним совершенно откровенны, – выручил Корейко, попутно пригубив свой бокал.
Принесли какой-то экзотический бульон. К телячьему жаркому разлили бургундское.
– Остап Ибрагимович... – осторожно сказал Оконников.
– Я понял! – как бы переходя Рубикон, отозвался Бендер. – Аркадий Борисович, представьте себе, что у меня есть бронепоезд.
– Бронепоезд?
– И я его хочу продать на металлолом за валюту. Поможете?
– Я что-то не понимаю...
– Другими словами, если на расчетный счет Внешторга поступит, скажем, миллионов десять, возможно ли переправить эти деньги за рубеж?
– Десять миллионов? Это около пяти миллионов долларов, если по курсу!
– Что-то около того.
– Солидно.
– Мелко не плаваем.
– Мне нужно переговорить c Необходимцевым. Все заграничные счета проходят через него. Конвертация тоже через него. Если Александр Иванович в деле...
– Александр Иванович в деле, но первую скрипку играю я.
– А что это за деньги? Они чистые?
Остап многозначительно кашлянул, наполнил бокал Оконникова:
– Какая вам разница. Деньги не пахнут, если их хорошо отмыть. Вся сумма поступит из Немешаевска, c расчетного счета акционерного общества «Немхересплюс».
– Вы председатель?
– Председатель – некто Ключников, он вас не должен интересовать.
– Десять процентов от суммы, плюс за конвертацию, в общем на загрансчет падает что-то около трех миллионов.
– В долларах?
– Разумеется.
– Ну и проценты у вас. Как говорил один мой знакомый фининспектор, нас задешево не купишь. Гарантии?
– Никаких. Мы работаем честно.
– Не сомневаюсь. Но бизнес есть бизнес, и если будет прокол и мне покажут комбинацию из трех пальцев, я как сын турецко-подданного, никого не пощажу. К любой служебной лестнице можно пристроить эшафот.
Корейко c замиранием сердца прислушался к голосу Бендера и начал крутить носом.
– Нет необходимости говорить такие слова, – разнервничался Аркадий Борисович.
Остап был величественнен, как император.
– Я не говорю так, если ни в чем не заинтересован.
Оконников закурил в свойственной ему аристократической манере.
– Когда поступят ваши миллионы?
– Когда? Скоро. Нужно ваше принципиальное согласие. Был бы лес, а леший найдется.
– Если все это серьезно, я сегодня же поговорю c Необходимцевым, и не далее как дня через два-три сообщу номера ваших счетов в одном из швейцарских банков и номер счета в московском Банке для Внешней торговли, на который должны поступить деньги из Немешаевска. Далее деньги конвертируются и после вычета комиссионных преспокойненько летят в Женеву. Система отлаженная.
– В таком случае, заседание продолжается! Полагаю, что через недели две, максимум три, деньги будут на счету в вашем банке. Мне необходимо основание для перевода.
– Договор?
– Пусть будет договор, – согласился Остап.
Он разлил по высоким конусообразным бокалам охлажденное «Абрау» и, подняв свой бокал примерно до уровня глаз, дружеским кивком головы пригласил Корейко и Оконникова поднять свои бокалы, после чего провозгласил тост:
– Выпьем за нас c вами и за хрен c ними! И за то, чтобы у нас все было и чтобы нам за это ничего не было! За успех!
На десерт гостям были предложены апельсины, персики, мороженое и легкая музыка.
– Я так понимаю, – продолжил прерванный разговор ответработник, – что сумму придется разделить: половина – на счет Александра Ивановича, другая – на ваш. Я правильно понял?
– Именно так. А это вам для начала...
И Остап достал из портфеля несколько перевязанных банковским способом пачек на сумму сто тысяч рублей и положил их на колени нового знакомого. Оконников, мигая глазами, упаковал пачки в два листа вчерашних «Известий» и, оглядываясь по сторонам, спрятал сверток.
– Буду c вами откровенен. Я всем нутром жажду покинуть эту страну большого эксперимента.
– Нужны загранпаспорта, визы... – вставил свое слово Корейко, смакуя вино.
– Все в наших руках! – Оконников потер руки, будто собирался прямо здесь, за столом извлечь из ниоткуда, подобно фокуснику, необходимые визы и паспорта.
– Значит решено и подписано? – казалось, Бендер был доволен встречей. – Не так ли? И у нас не получится, как в том анекдоте: «Нашли общий язык. Не поделили»? А, Аркадий Борисович?
– Нет, так не получится.
Фокусник из Внешторга поднялся и, откланявшись удалился. Остап обдал подпольного миллионера табачным дымом.
– А мне понравился ваш Оконников, – удовлетворенно отметил он. – По-моему, человек он деловой.
– Да уж, дубиной стоеросовой его не назовешь – тертый калач. Бой-мужик! – Корейко растянул в улыбке щель рта. – А какими делами мы c ним ворочали! На одном только «Реванше» по лимону отхватили.
– Резюмирую, Александр Иванович, мы все ближе подходим к краеугольному камню нашего предприятия.
– Как бы голову не потерять. Бог его знает, чем это пахнет.
– Студент, не трещите крыльями без повода: кто напуган – наполовину погиб, alias, сдайте в архив ваши рассуждения о гусарстве! Скоро мы будем срывать цветы удовольствия. Все на свете идет к лучшему. Лед тронулся!
Глава XIX
НА ИППОДРОМЕ
Остап отвел захмелевшего подпольного миллионера в гостиницу и, как ребенка, уложил спать. Сам же отправился на ипподром. Желание посетить скачки у него возникало всегда, когда он появлялся в столице.
На Театральной площади Бендер нанял таксомотор. Машина выехала на Тверскую, пронеслась по Петроградскому шоссе, повернула на Беговую и вскоре остановилась у главного входа на ипподром.
Молодое весеннее солнце азартно играло на стеклах толпившихся «фиатов» и «рено», щедро разбрасывало золото своих лучей на головы валом валившей публики.
Сезон гладких скачек окончился месяц назад, открывался сезон барьерных скачек и стипль-чезов. Вот-вот должен был начаться важный заезд.
Остап снял плащ, перекинул его через руку и подошел к окошкам тотализатора. Здесь топталось много ипподромовских завсегдатаев. Они обсуждали предстоящие скачки. Когда же из громкоговорителя раздавался спокойный голос комментатора, все разом замолкали.
Великий комбинатор решил не рисковать и поэтому для начала поставил по сто рублей на трех лошадей – Выдержанного, Отчаянного и Быстрого. Он поднялся в верхнюю ложу и посмотрел на исхлестанное ветром скаковое поле. Перед трибуной пританцовывала черно-гнедая лошадь c большим белым пятном на лбу, жокеи старались ее сдерживать. «Скорее всего это и есть фаворит», – подумал Остап и принялся наблюдать за ходом скачки. Прошло два заезда, оставалось еще четыре. Получилось так, что два раза Остап проиграл, один раз выиграл, затем опять проиграл и, когда лошади выходили на третий круг, полностью овладел программой скачек.