Трактир на Пятницкой, стр. 9

– Не дури, Пашенька, – хозяин цепко держал его за локоть. – О чем тебя Серый просил, помнишь? Узнал что-нибудь?

Мимо прогрохотал с подносом Николай, и Пашке вдруг показалось, что он нарочно уронил рядом с ними вилку и теперь, поднимая, прислушивается.

Когда Николай скрылся на кухне, Пашка спросил:

– Откуда этот рыжий?

– Сыночек свояка моего. Божий человек, – отец Василий махнул рукой. – Эко загнул, Пашенька...

– Вот и закладывает вас этот божий человек, – сказал Пашка. Воспользовавшись тем, что хозяин его отпустил, он повернулся и пошел в зал.

– Америка! – окликнул его Цыган и показал на стул. – Присядь на минутку.

Пашка подошел, но садиться не стал.

– Осколки прежней роскоши, Мишель, – сказал Серж и кивнул в сторону офицера, – георгиевский кавалер.

– Такова жизнь, – ответил Цыган, – слабые погибают первыми.

К офицеру подошел крикливо одетый нэпман; он остановился в двух шагах и, явно пытаясь привлечь внимание зала, сказал:

– Хочешь выпить, гусар?

– Хочу, барин, – ответил офицер и поднял голову.

– Держи, – нэпман бросил монету себе под ноги, – гуляй, гусар.

Кругом засмеялись, офицер вздрогнул. Казалось, сейчас он ударит обидчика, но вот на лице его появилась деланная улыбка, он поклонился.

– Спасибо, барин, – офицер картинно встал на колени и протянул руку к деньгам.

В этот момент вскочил Цыган и наступил на монету.

– У меня к вам личная просьба, – сказал он нэпману, – поднимите деньги. Я вас очень прошу, любезный.

В зале стало тихо. Все с любопытством смотрели на нэпмана, который из кошки превратился в мышь. Секунду нэпман не двигался, улыбка стала сползать с лица Цыгана.

– А-а! – произнес напряженный женский голос...

Нэпман, боясь опоздать, упал на колени, схватил монету, вскочил и хотел идти к своему столу, но испуганно остановился.

– Любезный, – сказал Цыган, и улыбка снова вскарабкалась на его лицо, – любезный, подарите господину офицеру сто рублей и, если у вас есть свободное время, извинитесь перед ним, – не ожидая, когда нэпман выполнит его указание, Цыган резко повернулся на каблуках и пошел к Сержу.

Зал зашумел.

– Покойник не состоялся!

– Силен, бродяга!

Пашка вернулся к своему столу, где в центре по-хозяйски сидела Нинка. Он молча кивнул и сел рядом. Чувствуя, что сейчас разгорится скандал и их могут выставить на улицу, женщины торопливо ели, только глазастая девчушка, которая первая поздоровалась с Пашкой, водила вилкой по столу и испуганно поглядывала на Нинку. Пашка тоже оглядел Нинку и неожиданно разозлился. Разозлился на ее крепдешиновое платье, на сытую самодовольную физиономию, на брезгливую складку у рта, которая ярче выступила, когда Нинка смотрела на жующих женщин. Он разлил всем водку, выпил и взял в руки огурец.

– Павел, – многозначительно протянула Нинка и сделала круглые глаза.

– Я парень простой, – огрызнулся Пашка. – Точнее сказать, деловой, и мне можно есть руками, – добавил он, с вызовом посмотрев на Нинку. – И ты, уличная девка, из себя кралю не строй.

Женщины перестали жевать и сидели с каменными лицами, а девчушка стала потихоньку сползать со стула, считая за лучшее незаметно исчезнуть.

Нинка сделала вид, что ничего не слышала, достала зеркальце и стала пудриться и мазать рот.

В это время из-за стола, где гуляли извозчики, поднялся мужчина и, покачиваясь, подошел к Пашке.

– Друг любезный, эти девочки все с тобой? – тщательно выговаривая слова, спросил он.

Блондинка встала, сделала руку крендельком и пропела:

– Девочки, нас зовут. Ах, какой хорошенький, прямо душка, – и похлопала по небритой, воспаленной физиономии мужчины.

– Сиди, – строго сказал Пашка девчушке, увидев, что та встала и одернула платьице.

Когда женщины ушли, он взял ее за руку и спросил:

– Тебя как зовут?

– Аленка, – сказала девчушка и облизнула губы.

– Знакомься, Нинка. Аленка, моя подружка.

Подлетел потный половой и, запыхавшись, прошептал:

– В кабинет просят.

Пашка встал.

– Аленка, ты не уходи без меня, – сказал он и повернулся к Нинке. – И ты подожди да присмотри за девчонкой. Я сейчас.

Серый был в кабинете один. Он молча подвинул Пашке полный стакан, выпил сам, поел и только тогда спросил:

– Ну? Какие новости? И что это ты здесь пел про полового?

– Не нравится он мне, – упрямо сказал Пашка.

Глава четвертая

Больше ждать нельзя

Решив действовать, Климов успокоился. Он собрал в охапку учебники, которые штудировал последнее время, и положил их в диван. Вынул из стола наган. Почувствовал его товарищеское рукопожатие, вытер ствол и щелкнул курком. “Порядок, Климов. В атаку!” Он окинул взглядом кабинет, будто уходил навсегда, и захлопнул дверь.

Начальник встретил Климова радостно, как лучшего друга.

– Рассказывай, Василий, как живешь-дышишь. Как налетчики, как ребята? Докладывай подробно и коротко.

Климов рассказал, что в общем и целом – порядок, что ребята залезли Серому за пазуху, но ждать больше невмоготу и вот какой у него, Климова, есть план.

Начальник терпеливо слушал, тер ладонями шишковатую голову, несколько раз одобрительно поддакнул, а когда Климов закончил, сказал:

– Прав ты, Василий. И вот еще что: надо кого-нибудь из наших в трактир подослать, проверить, как там ребята, не горячатся ли. Постой, не перебивай.

Я тебя слушал, и ты меня выслушай. Взять с поличным одного Серого – не решение вопроса. Он может не знать источника информации, а может и не назвать его. Может не назвать своего хозяина. Так брать – все равно, что больной зуб сломать, а корень оставить. Дам я тебе на пару дней человека, – начальник снял телефонную трубку и сказал: – Пусть Фалин зайдет.

Через несколько минут в кабинет вошел невысокий мужчина средних лет. Он мягко пожал Климову руку, поправил пенсне и сел в большое кожаное кресло – как в норку спрятался: молча слушал начальника и Климова, а в ответ только поблескивал своими стеклышками. Когда все было переговорено, Фалин, протирая пенсне и беспомощно щуря воспаленные глаза, сказал:

– Все понял. Проверить обстановку и посмотреть, не гусарят ли мальчики. Предлагаю легенду. Я, – он встал и выпятил грудь, – бухгалтер или кассир, растратчик. Деньги на исходе, раньше гулял в “Максиме”, “Праге” и “Яре”, теперь опустился до третьеразрядного заведения. Хорохорюсь, – Фалин поднял подбородок и развинченной походкой прошелся по кабинету, – но и боюсь, – у него пьяно задрожали губы, он уцепился за рукав начальника. – Жизнь моя поломатая. Слушай, друг, сколько стоит хороший паспорт?

Начальник обнял Фалина за плечи и взглянул на Климова.

– Видал? Только где же мы денег возьмем для этого гуляки? На исходе-то на исходе, а деньги нужны. Червонца три я найду...

– У нас есть, – перебил Климов, – я как получил на нужды отдела, так и не трогал.

Климов врал. Все казенные деньги он до копейки отдал Панину и Лаврову. Была собственная зарплата, и можно было собрать с сотрудников.

Фалин хитро подмигнул и сказал:

– В милиции деньги вообще не нужны, и начальник там зарплату пять раз в месяц получает.

Климов понял, что его ложь не удалась, и постарался замять разговор.

– Николай Федорович, отпустите Фалина прямо сейчас. Мы с ним еще потолкуем, уточним детали, то да се.

– Кто его держит, – сказал начальник. – Получи в кассе деньги и отправляйся. И чтобы в четверг утром был здесь. Никаких опозданий.

Через час они вместе вышли из управления и переулочками направились в сторону Никитских ворот, где жил Фалин. Шли, покуривая, не торопясь, изредка роняя незначительные фразы.

Климов со страхом думал о возвращении в ненавистный кабинет. О телефоне и часах, об учебниках, которые придется вытащить из дивана, о ребятах: может, они звонили? Неужели ему, Климову, теперь придется всю жизнь прятаться за чужие спины? Загребать жар чужими руками? И ждать. Думал о Фалине, бодро шагающем рядом. Кто он? Чем занимался до революции? Почему работает в уголовном розыске?