Пир стервятников, стр. 134
— Я из истории мало что помню, — признался Джейме.
— Как и твоя сестра. — Леди Дженна опять приложилась к чаше. — Это правда, что Тайвин улыбался на смертном ложе?
— Он гнил, вот губы у него и разъехались.
— Только-то? — Дженну как будто опечалило это. — Говорят, что Тайвин не знал, что такое улыбка, но это не так. Он улыбался, когда женился на твоей матери и когда Эйерис сделал его десницей. Улыбался, когда замок Тарбеков рухнул на голову этой злокозненной суке леди Эллин, — так по крайней мере уверял меня Тиг. И когда ты родился, Джейме, — это я видела своими глазами. Ты и Серсея, розовенькие, без единого недостатка, точно две горошинки из одного стручка… лишь с одной небольшой разницей. Ну и легкие у тебя были!
— Услыши наш рев, — усмехнулся Джейме. — Расскажите еще, что отец любил посмеяться.
— Нет. Смеху Тайвин не доверял. Слишком многие на его памяти смеялись над твоим дедом. Эта комедия, именуемая осадой, его бы уж точно не позабавила, — нахмурилась леди Дженна. — Как ты намерен закончить ее теперь, когда прибыл на место?
— Я вызвал Черную Рыбу на переговоры.
— Ничего у тебя не выйдет.
— Предложу ему сдаться на хороших условиях.
— Условия подразумевают доверие. Фреи перебили гостей под собственным кровом, а ты… не хочу тебя обидеть, мой милый, но ты все-таки убил короля, которого клялся защищать.
— И Черную Рыбу убью, если он не сдастся. — Джейме сказал это резче, чем намеревался, но сейчас он меньше всего хотел, чтобы ему тыкали в нос Эйериса Таргариена.
— Чем это, языком? — презрительно молвила тетка. — Я, конечно, тучная старуха, но мозги в голове у меня есть. Есть они и у Черной Рыбы. Пустыми угрозами его не проймешь.
— А вы бы что посоветовали?
Она приподняла свои пышные плечи.
— Эм хочет отрубить Эдмару голову — и возможно, что в кои-то веки он прав. Сир Риман со своей виселицей сделал из нас посмешище. Надо показать сиру Бриндену, что твои угрозы не пустой звук.
— Смерть Эдмара может сделать Бриндена еще более неуступчивым.
— Чего-чего, а упрямства Черной Рыбе всегда было не занимать. Хостер Талли сказал бы тебе то же самое. Впрочем, я никогда не брала на себя смелость учить тебя, как вести войну. Я свое место знаю в отличие от твоей сестры. Правда ли, что она сожгла Красный Замок?
— Только Башню Десницы.
Тетушка возвела глаза к потолку.
— Лучше бы она оставила башню в целости и сожгла самого десницу, Хариса Свифта. Если кто и заслуживает своего герба, так это сир Харис. И Джайлс Росби, да помогут нам Семеро! Я думала, он давно уже умер. Мерривезер… его деда твой отец прозвал Смехунчиком. По словам Тайвина, он только и умел, что усмехаться остротам короля Эйериса — так и доусмехался до изгнания, насколько я помню. Серсея, слыхать, и бастарда ввела в совет, а какого-то проходимца — в Королевскую Гвардию. Она вооружила святош, а браавосийцы, сколько их ни есть в Вестеросе, требуют возвращения ссуд. Ничего бы этого не случилось, если бы она, следуя простому здравому смыслу, сделала десницей своего дядю.
— Сир Киван отклонил ее предложение.
— Да, он тоже так говорит — не говорит только почему. Он о многом умалчивает. — Леди Дженна скривилась. — Киван всегда делал все, о чем бы его ни просили. Уклоняться от своего долга — это на него не похоже. Что-то здесь не так, носом чую.
— Мне он сказал, что устал. — Он знает, сказала Серсея, когда они оба стояли над телом отца. Он знает про нас с тобой.
— Устал? — Тетка поджала губы. — Что ж, он имеет на это право. Тяжело прожить всю свою жизнь в тени Тайвина. Всем моим братьям это далось тяжело. Тень от Тайвина падала длинная, черная, а им так хотелось немного солнца. Тигетт пытался жить сам по себе, но с твоим отцом никогда сровняться не мог, и с годами это все больше ожесточало его. Герион все шутил — проще смеяться над чьей-то чужой игрой, чем вступить в нее и проиграть. А вот Киван рано смекнул, как обстоит дело, и занял место рядом с твоим отцом.
— А ты? — спросил Джейме.
— Эта игра не предназначалась для девочек. Для отца я была маленькой принцессой, зеницей ока… и для Тайвина тоже, пока не разочаровала его. Мой брат так и не научился мириться с разочарованиями. — Леди Дженна поднялась на ноги. — Я сказала тебе все, что хотела. Не буду больше занимать твое время. Поступай так, как поступил бы на твоем месте Тайвин.
— Ты любила его? — вырвалось вдруг у Джейме. Леди Дженна посмотрела на него странно.
— Мне было семь, когда Уолдер Фрей убедил отца отдать мою руку Эму. Не наследнику даже — второму сыну. Мой отец сам был третьим сыном, а младшие дети всегда стремятся заслужить расположение старших. Фрей знал за ним эту слабость, и отец согласился лишь ради того, чтобы ему угодить. О моей помолвке объявили на пиру, где присутствовала половина западных лордов. Эллин Тарбек рассмеялась, Красный Лев разгневался и покинул чертог. Остальные словно воды в рот набрали. Один Тайвин дерзнул высказаться против этого брака — десятилетний в ту пору мальчик! Отец побелел, как снятое молоко, а Уолдер Фрей весь затрясся. Как же мне было не любить его после этого? — улыбнулась Дженна. — Я не хочу сказать, что одобряла все, что он делал, и что он сам был приятен мне, когда вырос… но в старшем брате, защитнике, нуждается каждая девочка. А Тайвин даже в детстве был настоящим защитником. — Она вздохнула. — Кто-то защитит нас теперь?
Джейме поцеловал ее в щеку.
— У него остался сын.
— Это меня, по правде сказать, и пугает.
— Почему? — удивился Джейме.
— Милый ты мой. — Тетушка ущипнула его за ухо. — Я знаю тебя с тех пор, как ты лежал у груди Джоанны. Ты улыбаешься как Герион, дерешься как Тиг, от Кивана в тебе тоже кое-что есть, иначе ты не носил бы свой белый плащ… но сын Тайвина — Тирион, а не ты. Я и отцу твоему это высказала, а он за это на полгода перестал со мной разговаривать. Мужчины так возмущаются, когда слышат правду. Все вы дураки — даже те, кто рождается раз в тысячу лет.
КОШКА-КЕТ
Она проснулась еще до рассвета, в комнатушке под самой крышей, которую делила с дочерьми Бруско.
Кет всегда просыпалась первая. Под одеялом с Талеей и Бреей было тепло и уютно. Слыша, как они посапывают во сне, она села и спустила ноги с кровати, Брея пробормотала что-то и повернулась на другой бок. От серых каменных стен веяло таким холодом, что Кет мигом покрылась мурашками. Когда она в темноте натягивала через голову камзол, Талея тоже проснулась и попросила:
— Кет, будь добренькой, подай мне одежду. — Талея, состоявшая из одних локтей и коленок, вечно жаловалась, что мерзнет.
Кет принесла ей одежки, и та залезла с ними под одеяло. Потом они вдвоем стащили с кровати старшую сестру Брею, ругавшую их спросонья на чем свет стоит.
Когда они слезли вниз по приставной лесенке, Бруско с сыновьями уже сидели в лодке на узком канале, протекавшем у самого дома. Бруско, как и каждое утро, заорал, чтобы девочки поторопились. Братья помогли Талее и Брее спуститься в лодку. В обязанности Кет входило отвязать их от сваи, бросить конец Брее и отпихнуть лодку ногой от причала. Сыновья Бруско налегли на шесты, и она перескочила к остальным через растущую полоску воды.
Теперь какое-то время можно было просто сидеть и зевать, пока гребцы в предрассветных сумерках вели лодку через паутину мелких каналов. День обещал быть на редкость ясным. В Браавосе всего три вида погоды: противный туман, еще более скверный дождь и дождь со снегом, хуже которого нет ничего. Но иногда случается и хорошее утро, с розовым небосклоном и чистым соленым воздухом. Кет очень любила такие дни.
По прямому, широкому Длинному каналу они повернули на юг, к рыбному рынку. Кет, сидя с поджатыми ногами, зевала и пыталась вспомнить свой сон. Ей снова приснилось, будто она волчица. Лучше всего помнились запахи: деревья, земля, ее братья по стае, лошади, олени и люди — все разные — и едкая вонь страха, всегда одинаковая. Иногда эти волчьи сны были столь живыми, что она, даже проснувшись, слышала вой своих братьев, а Брея однажды сказала, что Кет во сне рычала и билась под одеялом. Врет, решила Кет, но Талея подтвердила, что это правда.