Битва королей, стр. 157
Он снял со спины Длинный Коготь.
— Ты не боишься?
— Ночью боялась, — призналась она, — но солнце уже взошло. — Она отвела волосы, обнажив шею, и стала перед ним на колени. — Бей насмерть, ворона, не то я буду являться тебе.
Длинный Коготь, не такой длинный и тяжелый, как отцовский Лед, был, тем не менее, выкован из валирийской стали. Джон приложил клинок к шее Игритт, чтобы отметить место удара, и она содрогнулась.
— Холодно. Давай быстрее.
Он поднял Длинный Коготь над головой обеими руками. Надо сделать это с одного раза, вложив в удар весь свой вес. Самое малое, что он может дать ей, — это легкая, чистая смерть. Он — сын своего отца. Ведь так? Ведь так?
— Ну давай же, бастард. Моей храбрости надолго не хватит. — Удара не последовало, и она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Джон опустил меч и сказал:
— Ступай.
Она смотрела на него во все глаза.
— Уходи, пока разум не вернулся ко мне.
И она ушла.
САНСА
Весь южный небосклон заволокло дымом. Он поднимался от сотни пожарищ, пачкая черными пальцами звезды. За Черноводной огни пылали от горизонта до горизонта, на этом берегу Бес жег причалы и склады, дома и харчевни — все, что находилось за стеной.
Даже в Красном Замке пахло пеплом. Когда Санса встретилась с сиром Донтосом в тишине богорощи, он спросил, почему она плачет.
— Из-за дыма, — солгала она. — Можно подумать, что половина Королевского Леса горит.
— Лорд Станнис хочет выкурить оттуда дикарей Беса. — Донтос покачивался, придерживаясь за ствол каштана. Его шутовской красный с желтым камзол был залит вином. — Они убивают его разведчиков и грабят его обозы. И сами поджигают лес. Бес сказал королеве, что Станнису придется приучать своих лошадей питаться пеплом — травы он там не найдет. Я сам слышал. Став дураком, я слышу то, о чем понятия не имел, будучи рыцарем. Они говорят так, словно меня нет рядом, а Паук, — Донтос нагнулся, дыша вином в лицо Сансе, — Паук платит золотом за каждую мелочь. Думаю, что Лунатик давным-давно у него на жалованье.
«Он снова пьян. Он называет себя моим бедным Флорианом — таков он и есть. Но больше у меня нет никого».
— Правда ли, что лорд Станнис сжег богорощу в Штормовом Пределе?
— Да. Он сложил огромный костер из деревьев в жертву своему новому богу. Это красная жрица его заставила. Говорят, она владеет и душой его, и телом. Великую Септу Бейелора он тоже поклялся сжечь, если возьмет город.
— Пусть жжет. — Впервые увидев Великую Септу с ее мраморными ступенями и семью кристальными башнями, Санса подумала, что прекраснее здания на свете нет, — но на этих самых ступенях Джоффри велел обезглавить ее отца. — Я хочу, чтобы она сгорела.
— Тише, дитя, — боги услышат.
— Не верю. Они никогда не слышат меня.
— Нет, слышат. Разве не они послали меня вам?
Санса потрогала кору дерева. Голова у нее кружилась, словно от лихорадки.
— Послали, да что от вас проку? Вы обещали увезти меня домой, а я все еще здесь.
Донтос потрепал ее по руке:
— Я говорил с одним человеком, моим хорошим другом… и вашим тоже, миледи. Он наймет быстрый корабль, чтобы увезти вас, когда время придет.
— Время уже пришло — потом начнется битва. Сейчас про меня все забыли, и можно попробовать убежать.
— Дитя, дитя. Из замка убежать нетрудно, но городские ворота охраняются еще бдительнее, чем обычно, а Бес даже реку закрыл.
Это правда. Санса никогда еще не видела Черноводную такой пустой. Все паромы угнали на северный берег, торговые галеи, не успевшие уйти, задержаны Бесом. На реке остались только королевские боевые корабли — они все время ходили взад-вперед, держась посередине и обмениваясь стрелами с лучниками Станниса на южном берегу.
Сам лорд Станнис еще в пути, но его авангард уже показался две ночи назад, когда луны не было. Королевская Гавань, проснувшись, увидела чужие палатки и знамена. Санса слышала, что их пять тысяч — почти столько же, сколько в городе золотых плащей. На знаменах у них красные и зеленые яблоки дома Фоссовеев, черепаха Эстермонта, флорентовская лиса в цветах, а командует ими сир Гюйард Морригон, знаменитый южный рыцарь, именуемый ныне Гюйард Зеленый. Его эмблема — летящая ворона, распростершая черные крылья на грозовом зеленом небе. Но город больше взволнован видом бледно-желтого знамени с хвостами как языки огня — на нем эмблема не лорда, но бога: пылающее сердце Владыки Света.
— У Станниса людей в десять раз больше, чем у Джоффри, — все так говорят.
Донтос сжал плечо Сансы:
— Это все равно, сколько у него войска, дорогая, пока оно находится по ту сторону реки. Без кораблей Станнису не переправиться.
— У него и корабли есть — больше, чем у Джоффри.
— От Штормового Предела плыть долго — надо обогнуть Крюк Масси, пройти Глотку и пересечь Черноводный залив. Авось милостивые боги пошлют шторм и потопят их. Вам нелегко, я знаю, но будьте терпеливы, дитя. Когда мой друг вернется в город, у нас будет корабль. Положитесь на своего Флориана и постарайтесь не бояться.
Санса впилась ногтями в ладонь. Страх поселился у нее в животе и с каждым днем мучил ее все сильнее. События, произошедшие в день отплытия принцессы Мирцеллы, продолжали вторгаться в ее сны, и она просыпалась, задыхаясь. Во сне ее обступали люди, издающие бессловесный звериный рев. Они тянули ее за подол, забрасывали грязью, старались стащить с лошади. Было бы еще хуже, если бы к ней не пробился Пес. Верховного септона они разорвали на куски, сиру Арону разбили голову о камни. Хорошо ему говорить «постарайся не бояться»!
Весь город боится — это даже из замка видно. Люди прячутся за ставнями и накрепко запирают двери, как будто это может их спасти. При последнем взятии Королевской Гавани Ланнистеры грабили, насиловали и предавали сотни человек мечу, хотя город сам открыл им ворота. На этот раз Бес намерен сражаться, а город, оказывающий сопротивление, не может ждать пощады.
— Останься я рыцарем, — продолжал трещать Донтос, — мне пришлось бы надеть доспехи и занять место на стене вместе с другими. Впору в ножки поклониться королю Джоффри.
— Если вы поклонитесь ему за то, что он сделал вас дураком, он снова сделает вас рыцарем, — отрезала Санса.
— Как умна моя Джонквиль, — прищелкнул языком Донтос.
— Джоффри и его мать говорят, что я глупа.
— Пусть себе говорят — так безопаснее, дорогая. Королева Серсея, Бес и лорд Варис следят друг за другом, как коршуны, и платят шпионам, чтобы узнать, что делают другие, зато дочь леди Танды никого не волнует, правда? — Донтос рыгнул, прикрыв рот. — Да хранят вас боги, маленькая моя Джонквиль. — Вино сделало его слезливым. — Поцелуйте своего Флориана — на счастье.
Он качнулся к ней. Санса, избегая его мокрых губ, чмокнула его в небритую щеку и пожелала ему доброй ночи. Ей стоило огромного труда не заплакать — она слишком много плакала последнее время. Она знала, что так не годится, но ничего не могла с собой поделать — слезы текли по самому ничтожному поводу, и нельзя было удержать их.
Мост в крепость Мейегора никем не охранялся. Бес забрал почти всех золотых плащей на городские стены, а у белых рыцарей Королевской Гвардии были обязанности поважнее, чем сторожить Сансу. Она могла ходить где угодно в пределах замка, но ей нигде не хотелось бывать.
Она перешла сухой ров со страшными железными пиками на дне и поднялась по узкой винтовой лестнице. У двери в свою комнату она остановилась, не в силах войти. В этих стенах она чувствовала себя как в западне, и даже с распахнутым настежь окном ей казалось, что там нечем дышать.
Она взошла на самый верх лестницы. Дым затмевал звезды и тонкий серп месяца, и крышу окутывал мрак. Зато отсюда она видела все: высокие башни и массивные угловые откосы Красного Замка, путаницу городских улиц за его стенами, черную ленту реки на юге и западе, залив на востоке, столбы дыма и пожары, пожары. Солдаты сновали по городским стенам, как муравьи с факелами, и толпились на свежесрубленных деревянных подмостках. У Грязных ворот, где дым стоял всего гуще, виднелись очертания трех огромных катапульт. Таких больших Санса еще не видывала: они возвышались над стеной на добрые двадцать футов. Но страха это зрелище в ней не убавляло. Боль вдруг пронзила ее — такая острая, что Санса всхлипнула и схватилась за живот. Она упала бы, но к ней придвинулась тень и сильные пальцы сжали ее руку.