Шакалы, стр. 19

– Там написано, – раздраженно ответил Илья.

– Я грамотный. – Таможенник медлил, сзади уже подходили люди, собиралась толпа.

Со стороны зала быстро подошел Крячко, сунул под нос таможеннику свое удостоверение.

– Извини, парень, они торопятся! – схватил Нестеренко за рукав, потащил за собой. – Она с багажом или без?

– Ручная кладь, – ответил Илья.

– Мать вашу! – Крячко оглянулся в поисках своих людей.

– Все на местах, Станислав, – тихо сказал подошедший Веткин.

– На улицу, проверять отъезжающие машины. Я слетаю к служебному выходу и сейчас буду.

Поиски результатов не принесли. Юлия исчезла.

Глава 4

Горстков сидел за столом своего домашнего кабинета, смотрел на расхаживающего Гурова и молчал.

– Безусловно, я совершил ошибку, неправильно оценил ситуацию, но я ее как не понимал, так и не понимаю. Я на все сто процентов убежден, что вашей дочери никакая опасность не угрожает.

Хозяин раздраженно поглядывал на не лишенного элегантности гостя, который спокойно расхаживал по ковру и философствовал, словно не человека похитили, а произошло пустячное событие.

– Почему вы не поставили меня в известность об инциденте, происшедшем в Париже? – Юрий Карлович непроизвольно копировал спокойный тон сыщика.

– Вы с супругой волновались бы, но повлиять на развитие событий были бессильны.

– Я бы приказал взять Юлию под руку и сопровождать до дома, – голос хозяина зазвучал резче.

– Допустим. – Гуров остановился у открытого бара, решая, выпить ему рюмку водки или воздержаться. – Допустим, ваша дочь в настоящий момент находилась бы дома. Я бы продолжал не понимать и недооценивать противника. Юлию бы увезли завтра или послезавтра. Они, кто бы эти люди ни были, совершили ошибку, поторопились. Мы установили приметы мужчины, с которым уехала Юлия, и знаем машину.

– Глупости, сегодня один исполнитель, завтра – другой, машину угнали, использовали и бросили.

Гуров тоже начинал раздражаться, если подобные глупости говорило начальство, сыщик указал бы на ошибки, поставил говоруна на место. Но данный человек обратился за помощью, платит деньги, как с ним разговаривать – неизвестно. Легко сказать – следовало взять девушку под руку и привезти домой. А что дальше? Не выпускать ее из дома или постоянно водить под руку? Противник засветил своего человека, судя по описанию, отнюдь не рядового. Угнали машину, использовали и бросили? Спрашивается, сколько задействовано людей? И кто эти люди? Использование угнанной машины – типичный почерк криминала, а проход через депутатский зал – действие спецслужбы, и внешность, манера держаться неизвестного – это спецслужба, никак не криминал.

– Что вы молчите? – не выдержал Горстков.

– Думаю, – ответил Гуров и начал вновь расхаживать по кабинету. – Что бог ни делает, все к лучшему. Какую цель преследует противник? Сегодня мы можем предположить лишь один вариант: вынудить вас совершить некое действие, которое вы совершать не хотите. Когда мы определим цель, то выяснится фигура неприятеля. Только устранение данной фигуры, а никак не освобождение вашей дочери, способно ликвидировать опасность и возможность рецидива.

– Усложняете, – категорически произнес хозяин. – Человек желает власти и денег, что практически едино. Они хотят сорвать с меня куш, так я готов заплатить и закрыть вопрос.

– А предвыборная кампания здесь ни при чем?

– Я не давал и не дам денег на предвыборную кампанию. Я знаю, что такие слухи существуют, но это пустые домыслы.

– Однако подобное совпадение более чем настораживает, – возразил Гуров. – Вы должны понять, вам противостоит не человек, не группа людей, а организация. Юлию вернут днями, зачем ее похитили – не имею понятия. Нельзя воевать, не зная противника и правил.

– Кто написал предупреждение? У вас существуют предположения?

– Два варианта. Человек является вашим союзником, либо он противник ваших недругов.

– Это одно и то же.

– Отнюдь, – усмехнулся Гуров. – Противник ваших врагов может быть и вашим противником.

– Не скажу, что вы много знаете и полны оптимизма.

– Сожалею, видимо, мое время прошло, пора уходить на пенсию. – Гуров помолчал, продолжал через силу, утратив присущую ему агрессивность: – Понимаете, Юрий Карлович, каждый человек живет и работает успешно в отведенном ему отрезке времени. Я начинал службу в розыске давно, когда были иные преступники, совершенно другая атмосфера в обществе. Все слишком быстро изменилось, возможно, я отстал. За вашу историю я взялся и доведу ее до конца. Но я не знаю вас, не понимаю вашей жизни, окружения, интересов, а объектом преступления являетесь вы, а не Юлия. Ваша дочь – лишь орудие преступления, но, не зная вас, мне трудно понять характер и замысел преступника. Финансы и политика, я разбираюсь в них на уровне дилетанта.

Горстков сидел почти неподвижно, ссутулив мощные плечи, опираясь на стол широкими ладонями.

– Очень мрачно, мне кажется, вы все усложняете. Финансы, политика лишь кажутся сложными. Людьми в данных сферах движет первобытный инстинкт – стремление к власти.

– Да-да, – Гуров согласно кивнул. – Не обижайтесь, именно такое мышление я и называю дилетантским. Вы классный профессионал в своей области, но свои знания вы не можете передать мне, как я не способен свои знания передать вам. Чтобы достигнуть высот, не хватает человеческой жизни даже при наличии таланта, а вы хотите что-то объяснить, рассказать. Больно просто мыслите, магистр.

Гуров неожиданно рассмеялся.

– Ладно, опустимся на землю. Я убежден, дочку вам быстренько вернут, потому что в вас стремятся приобрести союзника, а не врага. Подобные фокусы мы проходили, не более чем бряцание оружием, показная игра мускулами, мы хотим все решить по-хорошему, на всякий случай знай, мы и такое можем.

Зазвонил телефон, хозяин быстро снял трубку:

– Слушаю!

– Папочка! Здравствуй, это я! Переволновались, наверное? Совершенно напрасно, я жива, здорова, и у меня все в порядке, домой приеду завтра.

– Юлия, что за номера? Куда ты девалась из Шереметьева? – Горстков пытался говорить сердито, но не мог с собой совладать и ликовал. – Где ты находишься? Немедленно домой!

Гуров слушал разговор по параллельному аппарату и кивал.

– Отец! Мне двадцать четыре года! В аэропорту я встретила приятеля, и он меня умыкнул. Смеюсь! Я на даче под Москвой.

Гуров прикрыл ладонью свою трубку и сказал:

– Спросите номер телефона.

– Хорошо, дочка, слава богу, что объявилась, как тебе позвонить?

– Здесь испортился телефон, потому не позвонила сразу, говорю из автомата. Целуй мать, завтра к обеду буду.

Горстков положил трубку и широко перекрестился.

– Кажется, она слегка пьяна. Лев Иванович, вы гений и пророк.

– Только профессионал. – Гуров взял давно стоявшую перед ним рюмку и про себя добавил: «Все, что говорила девчонка, есть ложь от первого до последнего слова. Кто же это все вытворяет и чего добивается?»

Десятого февраля, в субботу, Гуров собрал свою команду у себя дома. Станислав был этим недоволен.

– Лев Иванович, не дело превращать свой дом в конспиративную квартиру, – сказал он, когда все соратники собрались. – Мы вполне могли встретиться в нашем кабинете. Сочинить легенду…

– Не брюзжи, Станислав, – перебил Гуров, – сегодня суббота, а ребятам надо выписывать пропуска. Какую легенду, кто в нее поверит?

– Твой адрес известен всем, такое собрание ветеранов не может оказаться незамеченным, – недовольно возразил Крячко.

– А что, бывшим ментам собраться в субботу и выпить по стаканчику уже непозволительно? – спросил Илья Карцев.

Геннадий Веткин, Григорий Котов, Валентин Нестеренко, Борис Гаврилов разместились на кожаном диване в гостиной, они были впервые у Гурова в гостях и оглядывались со сдержанным любопытством. Крячко и Карцев ушли на кухню. Хозяин сел верхом на стул, уперся подбородком в высокую спинку.