Орел-завоеватель, стр. 54

— Ну, хорошо, ребята. У меня есть для вас работа. На сей раз не особо опасная, но тем не менее задание ответственное, хотя выздоровлению оптиона оно, надеюсь, не помешает.

Веспасиан порылся среди документов на своем столе и бережно извлек из всей груды маленький листок с печатью в углу.

— Вот подтверждение ваших полномочий. Ваша центурия отправится назад к побережью, в Рутупий, где вы встретите Восьмой легион. Я хочу, чтобы вы выбрали из его состава лучших легионеров. Как подберете людей, сразу заносите их в списки Второго, ну а остальным легионам придется обойтись тем, что останется. Понятно?

— Так точно, командир.

— А теперь, если вы поторопитесь, то успеете погрузить своих людей на транспортное судно, которое как раз повезет раненых вдоль побережья к нашему порту. Можете идти.

Центурион с оптионом отбыли, а мысли оставшегося в одиночестве Веспасиана обратились к другому не дававшему ему покоя вопросу. Днем ранее Плавт вызвал всех легатов к себе, чтобы проинформировать их о своих последних попытках договориться с вождями местных племен. К сожалению, новости от Админия поступили неутешительные. Тот факт, что римская армия не довершила разгром Каратака и вместо наступления на столицу остановилась на реке Тамесис, встревожил даже те кланы, которые ранее были настроены к Риму лояльно. Их заверяли, что Каратак будет разбит в считаные недели и возглавляемый катувеллаунами союз племен распадется. Однако ничего этого не произошло. Римляне засели за валами и частоколами, в то время как Каратак быстро и беспрепятственно набирает новое войско, не скупясь на угрозы в адрес тех вождей, которые пытаются сохранить нейтралитет и не спешат присоединиться к противникам Рима. Плавт, со своей стороны, предупредил этих вождей через Админия, что за нарушение ранее заключенных с Римом договоренностей им придется ответить, однако походило на то, что Каратак доберется до них раньше, чем римские легионы. По словам Админия, вожди пресловутых племен заявили следующее: если Камулодунум до конца сезона падет, они не нарушат своих обещаний, однако, если столица останется в руках Каратака и римляне не сумеют их защитить, им, пусть и против воли, придется объединиться с племенами, поклявшимися уничтожить Плавта.

Следовало иметь в виду, что после такого объединения численное превосходство Каратака над римлянами станет подавляющим, а это сделает неизбежным если не поражение, то отступление армии Рима. Не исключено, что римских орлов вообще вышвырнут с острова.

Уже в который раз Веспасиан проклял злосчастную задержку, вызванную необходимостью ожидать Клавдия с его свитой. После переправы прошло уже четыре недели, но, по словам Плавта, получалось, что выступить к Камулодунуму армия, скорее всего, сможет не раньше чем еще через месяц. Получалось, что орлы окажутся под стенами неприятельской столицы самое раннее в сентябре, и это лишь в том случае, если легионам удастся легко смести с дороги Каратака и его новое войско. Столько сложностей, и все из-за упрямого желания императора лично возглавить захват главного города бриттов.

Тщеславие Клавдия вполне может обернуться погибелью для них всех.

Спустившись к реке, остатки шестой центурии терпеливо ожидали окончания погрузки раненых, в то время как лекарские помощники заносили носилки с увечными бойцами на палубу и оставляли под навесом. Смотреть на это было тягостно. Всех этих людей ждала отставка по неспособности нести службу, а большинству из них, например лишившимся руки или ноги, предстояло оставаться калеками до конца своих дней. Среди раненых было немало добрых знакомых, а то и друзей парней из шестой, и сейчас все они хранили угрюмое молчание, понимая, сколь плачевное будущее ждет этих инвалидов, иные из которых еще стонали от боли.

Воспользовавшись задержкой, Катон решил поискать на наспех сооруженной пристани Ниса, надеясь восстановить отношения. Карфагенянин отыскался легко. Он стоял на груде мешков с зерном, зычно выкрикивая распоряжения, смешанные с бранью, адресуя все это с трудом заносившим на борт носилки подручным.

При виде Катона Нис отрывисто кивнул:

— Доброе утро, оптион. Чем могу помочь?

Катон собрался было подняться к нему наверх, но холодный тон Ниса остерег его:

— Ну так что, оптион?

— Нис, я… я просто хотел поздороваться.

— Ну, поздоровался. Что-нибудь еще?

Катон нахмурился, задумался и покачал головой.

— Тогда, если ты не возражаешь, я займусь делом… Эй, еще раз такое увижу, сброшу всех в воду, наподдав по вашим хреновым римским задницам!

Следовало признать, что его раздражение не было беспричинным: заносившие раненого на палубу санитары задели его культей борт, отчего бедняга зашелся в крике.

Катон выждал еще момент в надежде на какую-нибудь слабую перемену в настроении карфагенянина, но, осознав, что Нис к общению не расположен, огорченно отвернулся. Вернувшись к центурии, он уселся на некотором расстоянии от Макрона и уставился на реку.

Наконец последние из раненых были погружены, и капитан транспорта подозвал Макрона.

— Пора шевелиться, ребята. Теперь ваша очередь!

Легионеры гуськом поднялись по трапу и тяжело протопали по палубе на отведенное им место. Макрон разрешил людям снять доспехи и вещевые мешки. Моряки оттолкнули судно от речного берега. Некоторые солдаты праздно глазели на них, остальные же просто развалились на палубе, греясь под солнечными лучами.

Бросив взгляд через медленно расширявшееся пространство между судном и берегом, Катон приметил Ниса, который вел своих санитаров вверх по склону к шатрам лазарета. Навстречу ему небрежной походкой шествовал трибун Вителлий. Заметив Ниса, он широко улыбнулся и поднял в приветствии руку.

ГЛАВА 34

Хотя со времени высадки Второго легиона в Рутупии прошло всего-то два месяца, пристань, охранявшаяся наспех возведенной цитаделью, разрослась в большой порт, оборудованный огромным хранилищем военных припасов. Десятки судов стояли в проливе на якоре, дожидаясь очереди на разгрузку, а более дюжины одновременно находились у причала. Сотни бойцов вспомогательных когорт выносили из глубоких трюмов широконосых грузовых кораблей амфоры и мешки и помещали их на подводы для дальнейшей транспортировки наверх.

Наверху, на невысоком склоне, можно было увидеть крепкие ворота и увенчанный частоколом земляной вал, окружавший территорию хранилища. Вдоль его внутреннего периметра тянулись возведенные на кирпичных фундаментах зерновые склады, а по соседству с ними на специально размеченных площадках теснились промаркированные амфоры с маслом, вином или пивом. Дальше, также на специальных площадках, складировались метательные копья, мечи, сапоги, туники, щиты.

Отдельный бревенчатый забор ограждал тесную толпу пленных бриттов, дни напролет сидевших на корточках под палящим солнцем. В положенное время их загонят в трюмы возвращающихся в Галлию судов, а в конце долгого путешествия они окажутся на большом невольничьем рынке Рима.

За стенами главного хранилища находилась армейская скотобойня, где умелые мясники забивали свиней и быков. Сбоку от нее высился огромный холм потрохов и прочих непригодных в пищу отходов. Над этим поблескивавшим в солнечном свете холмом с пронзительными криками и хлопаньем крыльев вились стаи чаек и прочих падальщиков. К сожалению, легкий ветерок разносил над водой не только их гвалт, но также ужасающее зловоние.

Когда транспорт подходил к пристани, оно настолько усилилось, что многих людей Макрона вывернуло, однако локтях в ста от причала судно вышло из подветренной зоны и воздух худо-бедно расчистился. Катон вцепился в деревянный поручень и сделал несколько жадных, глубоких глотков, чтобы освежить легкие. Кормчий опытной рукой развернул укрепленное на корме рулевое весло, и тяжелое судно плавно встало к пристани боком.