Дневник плохой девчонки, стр. 20
— Само собой, он часто приходит. Я… Он мне очень помогает… Хочешь, покажу, что Робис подарил мне на день рождения?
Эле сняла с полки новехонький ноутбук — я такие видела в рекламе. Пожалуй, это был единственный предмет в ее комнате, напоминавший о том, что на дворе двадцать первый век. Признаюсь, я сильно удивилась.
— Ого… Дорогой, наверное…
— Наверное… — согласилась Эле.
Нежно провела рукой по крышке компьютера и осторожно поставила его на место. Повернулась ко мне.
— А ты? С родителями живешь?
— Сейчас с мамой, — сказала я, и почему-то мне стало очень грустно.
— Хорошо тебе…
— Не очень…
Эле, видно, поняла, что лучше об этом не расспрашивать.
— Мне бы хотелось поехать к маме в Ирландию. Поглядеть, как она там живет…
— А насовсем туда уехать не хотела бы, что ли?
— Нет, просто мне за нее неспокойно…
— Ты когда-нибудь бывала за границей?
— Никогда. Представляешь, я только и была, что в Каунасе на экскурсии с классом и в Паневежисе — ездила тетю хоронить. Больше нигде. Я патологически верна Вильнюсу.
Эле громко засмеялась, хотя я-то ничего смешного в этом не нахожу. И вдруг мой ум озарила гениальная — иначе и не скажешь! — мысль.
— Эле! А хочешь поехать к морю?
— К морю? Конечно, но…
— Послушай, а если я подарю тебе путевку в Ниду — поедешь?
— Не знаю… В Ниду? Там очень красиво, да? Но ведь путевка, наверное, недешевая?
— Какая разница, сколько она стоит? Эле, если ты не поедешь, я вообще пропала!
— Да что ты? А почему?
— Понимаешь, на меня неожиданно свалились две путевки: одна — в Ниду, а другая… в другое место. В общем, мама хочет, чтобы я поехала в Ниду, а я туда не могу — мне надо в другое место. Но я не хочу, чтобы мама об этом узнала. Пусть думает, что я уехала в Ниду, так всем будет спокойнее…
Честное слово, я утомилась, пока все это ей объясняла! А она смотрела на меня с легким недоумением. Мягко говоря.
— Если я правильно поняла, — наконец ответила Эле, — ты хочешь, чтобы я поехала туда вместо тебя?
— Ну да! — воскликнула я. — Так что, поедешь?
— Не знаю… А вдруг до твоей мамы дойдет? Представляешь, что тогда начнется?
— Откуда она узнает? Звонить-то мне она будет на мобильник. А ты приедешь туда вместо меня и сможешь целый месяц купаться в море.
— Целый месяц?! Я никогда на море не была…
— Там оздоровительный лагерь. А тебе как раз сейчас не мешает позаботиться о своем здоровье.
— Что верно, то верно… — вздохнула Эле. — И докторша моя то же самое говорит. Велела пить кальций и витамины.
— Тем более! В лагере о тебе позаботятся как надо. Ты ведь хочешь, чтобы твой ребеночек родился здоровым?
— Еще бы! Больше всего на свете хочу.
— Ну что, договорились?
— А можно мне немножко подумать?
— Думать некогда: ехать уже послезавтра.
— Послезавтра? Так скоро?
Она выглядела совершенно выбитой из колеи.
— Да. Путевка с первого июля.
Эле помолчала. Встала, подошла к окну, выглянула на улицу. Я забеспокоилась — а вдруг она не захочет ехать?
— Может, тебе жалко расставаться с Робисом на целый месяц? — тихо спросила я.
— Робиса родители увезли в Африку. Пытаются от меня уберечь.
Я чуть не завизжала от радости:
— Видишь, как чудесно все складывается!
Эле повернулась ко мне. Я увидела у нее на глазах слезы. Думала, сейчас свихнусь.
— Не знаю, что и сказать… — проговорила она. — Ты очень хороший человек, Котрина… Никогда не думала, что так… может быть…
И тут случилось нечто неожиданное: не знаю, какая сила нас подтолкнула, но мы кинулись друг дружке в объятия и разревелись, как две дуры! Честное слово, уж что-что, а реветь вдвоем с кем-то я еще никогда не пробовала!
Не знаю почему, но я рассказала Эле почти все. Выложила всю правду про отца, Элеонору и бабушку Виолу-Валерию, про маму и Гвидаса, про Лауру и Силву. Умолчала только про бабульку, которую собралась обчистить, и о своем великом плане сбежать на край света — Эле была слишком доверчива и слишком близко принимала все к сердцу, и я не хотела, едва с ней подружившись, ее напугать. Сказала, хочу пожить одна и ни от кого не зависеть, потому что никому до меня нет дела, а там видно будет. Странно, но она все поняла правильно.
— Тебе понадобятся деньги, — сказала Эле, дослушав.
— Заработаю…
— Это не так просто.
— Знаю.
— У меня есть немного… Может, возьмешь?
— Нет, сама справлюсь.
Знала бы ты, Эле, как я завтра разбогатею! В это самое мгновение я поклялась себе, что подарю Эле из бабулькиных сокровищ не меньше тысячи литов и сделаю это тайно, как граф Монте-Кристо.
— Жить тебе пока негде, — продолжала рассуждать Эле. — Может, хочешь пожить у меня, пока что-нибудь найдешь?
— Может… — промямлила я.
Доброта Эле меня просто убивала, мне было не по себе оттого, что нельзя рассказать ей всей правды.
— Живи сколько хочешь, мамина комната свободна…
— Все равно надолго я здесь не задержусь, — сказала я, желая хоть сколько-нибудь подготовить Эле к будущим событиям. — Через месяц-другой, как денег заработаю, куда-нибудь уеду. Хочу поглядеть мир.
— Да… Я бы тоже хотела…
Итак, мы договорились, что я:
Поживу у Эле, пока она будет в Ниде. (Здесь меня никто искать не станет — все будут думать, что я в лагере.)
Пока Эле не вернется, буду поливать ее садик и кормить голубей.
Два раза в день буду выгуливать соседскую собачку. (Эле о ней заботится, когда соседи уезжают в отпуск, а они как раз сейчас отдыхают.)
Каждый день буду вынимать из почтового ящика письма от Робиса и читать их Эле по телефону. (Чтобы она могла сразу отвечать.)
В день отъезда мы встретимся на вокзале, и я отдам ей путевку, а она мне — ключ от своей квартиры. (Если мама отвезет меня на вокзал и захочет помахать вслед уходящему поезду, путевку Эле отдам в поезде, потому что мне волей-неволей придется в него сесть. Тогда доеду с ней до первой станции, а оттуда автобусом вернусь в Вильнюс.)
— А если твоей маме с этим ее Гвидасом вздумается поехать в Ниду тебя навестить? Ну, то есть меня… Не боишься, что они в обморок упадут, увидев, как сильно ты изменилась? — вдруг спросила Эле.
О такой возможности я пока не думала, а когда подумала, решила, что опасаться нечего. Вряд ли мама после всего, что было, потащит Гвидаса в Ниду меня навещать… И вряд ли захочет оставить его дома и ехать одна… Когда я изложила Эле свои соображения, она успокоилась. В конце концов мы сошлись на том, что план у нас гениальный.
Мне уже пора было домой. Мы с Эле забрали из квартиры на первом этаже соседскую собачку, черного королевского пуделя по имени Принцесса, и все втроем двинулись к автобусной остановке.
Когда я добралась до садов, уже стемнело. Пока шла через лесок к дому, чувствовала себя счастливой, думала, что хотела бы иметь такую сестру, как Эле. Этот мир устроен совершенно неправильно. Почему человеку не дано выбирать?
Все! Ужасно хочется спать. Приятных тебе снов, дорогой дневник!
30 июня
Весь день места себе не нахожу: несколько раз перепроверила, все ли уложила (как будто это так уж важно), пару раз звонила Эле. Она тоже трепыхается…
Как я и думала, после обеда мама сказала, что сама отвезет меня на вокзал. Кто бы сомневался. Хочет убедиться, что я села в поезд и уехала? И только тогда почувствует, что наконец-то от меня избавилась? Ладно, я оправдаю ее ожидания. Даже с избытком.
Бабулькино дело я решила уладить не этой ночью, как наметила раньше, а когда поселюсь в квартире Эле. Тогда мне не грозит, что мама пронюхает о ночном походе. Теперь у меня есть где жить, и спешить некуда. У Эле я смогу спокойно все обдумать.
Из старых черных колготок сделала себе роскошную маску — сам черт меня в ней не узнает! Тонкие перчатки нашла в ящике с игрушками. Жалко, что красные. Остались с тех времен, когда я в школе на Рождество изображала гномика. Как давно это было…